Натали: «В покрывале с маминой кровати я выходила на сцену три раза»

— Самое первое новогоднее платье я помню очень смутно — мне тогда года три, наверное, было. В памяти всплывает какая-то темная комната с загадочно мерцающими фонариками, на мне что-то совершенно волшебное с голубым люрексом, а на голове корона, которую мама смастерила сама буквально за одну ночь. Она сказала: «Ложись спать, а утром проснешься — и все будет готово». Я не могла сомкнуть глаз. Было страшно любопытно, я поклялась себе не спать всю ночь и хотя бы одним глазком взглянуть на это волшебство, но, конечно, меня сморило, а утром корона и вправду была готова. Настоящая, как в сказке, — вырезанная из картона, покрытая узорами из ваты и мелких частичек битых игрушек. Красота!

Крепилась она, как и положено, резинкой для трусов, но я по этому поводу не волновалась — мои волосы надежно ее маскировали. А первое концертное платье мне выдали в садике для танца принцесс. Я пришла в совершенно космический восторг: наряд был розовым, с пышной юбкой по колено и редкой россыпью блесток. Сейчас-то у меня на каждом сценическом наряде этих пайеток миллион, и они, конечно, давно не завораживают, а тогда разглядывала каждую блестяшечку, и сердце замирало.

С пятого класса я начала выступать на школьных вечерах, и каждый Новый год обязательно выходила на сцену. Проблема красивых нарядов встала перед нашей семьей очень остро — достать в те времена сложно было даже еду, об одежде и вовсе речи не шло. Выкручивались как могли. Я с детства положила глаз на шикарное покрывало на маминой кровати. Только представьте себе эту роскошь: розовый атлас, на нем красивый орнамент шоколадного цвета, и все это окантовано капроновыми рюшами. То есть пройти мимо такой красоты было решительно невозможно. (Смеется.) Ну я и не прошла! Для первого выхода в свет я решила его не разрезать, просто замотала вокруг себя, и покрывало превратилось в сари, а я — в индианку. Успех был бешеный! Я потом еще долго не хотела снимать наряд, бегая в нем по школе, — казалась себе невероятной красавицей.

— Это платье — победитель. Оно помогло мне выиграть в программе «Хит», шедшей в прошлом году на телеканале Россия. Надо сказать, что это был первый в моей жизни конкурс, где я заняла первое место. Фото: Арсен Меметов

На следующий год мне предстояло выступать на конкурсе бальных танцев — и пришлось-таки вооружиться ножницами: для латинской программы требовался наряд покороче. Покрывало погибло, зато у меня получилось прелестное платье с оборками. В третий раз терять было уже нечего, тем более что мне надо было выходить на сцену Дворца культуры химиков, а это вам не школьный вечер! Тут пошли в дело и накидки на подушки, которые были в комплекте с несчастным покрывалом, — я сшила из них какую-то актуальную по тем временам блузку с напуском на талии и рукавами «летучая мышь», а юбку укоротила просто до невозможности. До сих пор благодарна тому покрывалу за целых три замечательных новогодних наряда и маме за ее железные нервы — мало того что не пожалела для меня любимое покрывало, еще и советы давала, как лучше раскроить платье и пришить оборки.

Вообще, конечно, мама была моей первой учительницей в области моды и стиля и примером того, как в любых условиях можно оставаться шикарной женщиной. Я всегда поражалась тому, как она все успевала. К Новому году у нас дома всегда подходили с особым трепетом: украшали сосну (елку мы не покупали — она нам казалась не такой красивой), на стол стелили красивую скатерть, вынимали из серванта праздничные тарелки, расставляли хрустальные бокалы. Мама в одиночку за одни сутки готовила невероятное количество блюд: у нас обязательно были и селедка под шубой, и мясо по-французски, и картофельное пюре, которое она мяла настоящей деревянной толкушкой, и еще тьма всего — со стола просто падало! Заранее готовилась красивая одежда, мама помогала нарядиться всей семье — помню, вплела мне однажды в косу «дождик» и мне это ужасно понравилось, казалось, что я Снегурочка. И при этом за стол мама садилась веселая, нарядная, со свежей завивкой, ярко-красным маникюром, на глазах идеальные «стрелки». А ведь с косметикой тогда тоже было, как и со всем остальным, не ахти. И мы проявляли чудеса изобретательности. Помню, мама придумала, как добыть тени для век: нашла в залежах елочных игрушек какой-то невзрачный на вид маленький серебряный шарик, слегка поскребла его бритвой, и с него посыпались блестки — переливчатые, мерцающие, невесомые и такие мелкодисперсные, каких я потом и в элитной косметике не могла найти. Мы с ней несколько лет подряд скребли эту игрушку и аккуратно наносили блестки на уголки глаз — экономили.

Кажется, что это было в прошлой жизни — настолько изменилась ситуация и с красивыми платьями, и с косметикой. Сейчас у меня другая проблема: если я нахожу идеально сидящий на мне роскошный наряд, то надеть его на выход я могу всего лишь один раз, ведь и журналисты, и коллеги внимательно следят за тем, кто в чем вышел на красную дорожку или снялся в новогоднем «Огоньке», и, увидев девушку дважды в одной и той же одежде, примутся злословить. Поэтому у артистки всегда сотни платьев, и иногда, особенно под Новый год, от них уже рябит в глазах. У нас же этот праздник начинается где-то в середине ноября, и к концу декабря мы успеваем раз 500 примерить праздничные наряды, обсыпать друг друга серпантином и прокричать «Ура!». Честно говоря, после полутора месяцев непрерывного фейерверка 31 декабря хочется остаться дома, надеть майку и шорты и вообще не двигаться с дивана. Но иногда случается чудо. Помню, когда наступал 2012 год (очень важный для меня — именно тогда я написала песню «О боже, какой мужчина»), мне внезапно захотелось праздника. Из ниоткуда вдруг нахлынул­ такой восторг, такое вдохновение! Я надела длинное платье, сделала себе высокую прическу, нарисовала глаза. И принялась танцевать — так, что меня невозможно было остановить. А потом прямо на все это великолепие накинула куртку и пошла со старшим сыном Арсением запускать петарды.

— Когда наступал 2012 год, я надела это платье, сделала себе высокую прическу и вечерний макияж. Год стал для меня очень важным и судьбоносным. Кто знает, может, платье помогло? Фото: Арсен Меметов

Сыновья, между прочим, обязательно обращают внимание на то, как я выгляжу, и всегда говорят комплименты, если им нравится мой образ. У обоих прекрасный художественный вкус. Я могу попросить Арсения выбрать мне лак под цвет платья, если у меня возникают какие-то сомнения, и он безошибочно определяет лучший вариант.

А недавно и младший, четырехлетний Толя, подключился, вручил мне один из флаконов и авторитетно произнес: «Вот этот оттенит цвет твоих рук!» Очень забавно наблюдать, как из младенцев вырастают мужчины. Буквально позавчера прихожу домой, а Толя меня встречает словами: «Красотулька ты моя, наконец-то ты вернулась!» Правда, иногда пытается манипулировать мной. Например, знает, что после того, как он лег в кровать, я принципиально не реагирую на просьбы: «Мама, принеси попить». Прекрасно знаю, что за этим последует: поесть, в туалет, почитать и так по кругу. И когда я уже не отзываюсь на маму, он кричит на весь дом — «Натали!» И после этого я не могу не прибежать, мне кажется, что объявляют мой выход на сцену. (Смеется.)

Артисты очень требовательны к сценической одежде. И речь идет не столько о красоте костюма, сколько о его удобстве. У каждого из нас есть определенные предпочтения. Если на съемках клипа или фотосессии я могу работать в платье в пол, то на сцене мне обязательно нужна короткая юбка в складочку, чтобы я могла задорно танцевать, и оголенные руки, потому что рукава сковывают движения. Со мной уже много лет работает модельер Вадим Андреев, он прекрасно знает все мои заморочки. Одно из его платьев я признаю идеальным — серебряное, короткое, с оголенной спиной. Под его пышной юбкой есть еще одна, коротенькая и облегающая тело, так что если я начинаю кружиться, верхняя юбка взлетает параллельно полу, а я при этом все равно остаюсь одетой. Руки свободные, и зритель видит, как они у меня двигаются. И открытая спина. Плюс очень удачный серебряный цвет, который делает меня Снегурочкой на любом празднике.

— Это платье идеально для работы на сцене. Учтены все мои требования: пышная юбка, оголенные руки и удачный серебряный цвет, благодаря которому я становлюсь Снегурочкой. Фото: Арсен Меметов

Мой сценический образ далеко не всегда совпадает с тем, как я выгляжу в жизни. Например, в клипе «Николай» я появляюсь в легком коротеньком пеньюарчике. Так вот эта деталь одежды в моем повседневном гардеробе отсутствует напрочь. Я, может, и рада была бы так ходить дома, но вместе со мной там проживают мальчик-подросток 13 лет, которому совсем не обязательно видеть маму в подобных нарядах, мальчик четырех лет, который начинает осознавать, что он мальчик, и я его уже немного начинаю

стесняться. Еще там бывает няня и регулярно заезжают свекор со свекровью, поэтому пеньюар я только в кровати с Колей Басковым могла надеть. Или, например, леопардовый костюм для того же клипа — я ни за что на свете по своей воле не вышла бы никуда в одеянии такой дикой расцветки, но ради работы пришлось перебороть себя, влезть в него и лечь на диван, наблюдая, как Басков палит из ружья. Предполагалось, что в этом эпизоде я буду стоять, но на меня надели такие странные туфли — что-то вроде пуантов, но на высоченных каблуках, зафиксироваться на которых вертикально можно было ровно на одну секунду, а потом я падала. Поэтому меня как куклу сначала бережно положили на диван, а потом так же осторожно подняли.

— Пеньюар в моем повседневном гардеробе отсутствует напрочь. В таком виде я могла появиться только в кровати с Николаем Басковым. Фото: Арсен Меметов

Кстати, о каблуках. У меня, как и у любой артистки, с ними сложные отношения. Это часть моей рабочей одежды — любой наряд, будь то сценический или вечерний, дополняют туфли на высоком каблуке. И в результате ноги так устают, что в обычной жизни — только обувь на плоской подошве. Преклоняюсь перед девушками, которые бегают на шпильках по городу целый день. Они героини! Правильно ходить в этой непростой обуви — целая наука, и ее надо осваивать. Я брала уроки дефиле и вроде бы

комфортно чувствую себя на шпильках, но иногда все равно случаются казусы. Однажды я вышла из-за кулис в длинном платье (вот говорю же, не люблю я в них работать) и пошла навстречу зрителю с таким же рвением, как если бы была в мини. Ну и наступила на подол. Грохнулась, ободрала плечо о колонку, стоящую рядом. Но зрители меня поддержали, стали волноваться, переживать, предлагать зеленку и бинты, и я расценила это не как конфуз, а скорее наоборот — проявление любви. А вот самое впечатляющее падение случилось вовсе не из-за каблуков. На одном из концертов сцена по периметру была украшена воздушными шариками, и я решила изобразить, будто элегантно присаживаюсь на один из них. Сгибаю колени, а рукой тянусь вниз, чтобы опереться на край сцены, но, не рассчитав, теряю равновесие и лечу вниз головой с высоты полтора метра на бетонный пол. Падение помню как в замедленной съемке, а потом вскакиваю и петь продолжаю. И думаю при этом: «У меня шок. Сейчас уйду за кулисы и там свалюсь в обморок от боли, потому что наверняка без переломов не обошлось». Но, слава Богу, травм не случилось.

— Я комфортно чувствую себя на шпильках, они неотъемлемая часть моего рабочего гардероба. Но вне сцены я предпочитаю плоскую подошву. И с восхищением смотрю на женщин, способных носить каблуки сутки напролет. Фото: Арсен Меметов

Это, пожалуй, единственные подобные происшествия за всю мою многолетнюю карьеру. Обычно я на сцене впадаю в состояние, подобное трансу, и не очень понимаю, как именно я хожу, двигаюсь, — все получается само собой, и я как будто бы даже немного парю над землей. Я счастлива и стараюсь дарить свое настроение зрителю. Очень надеюсь, что вы его почувствуете в новогодние праздники даже через экран телевизора и в вашем доме станет еще теплее и красивее.

Благодарим фабрику мебели «8 Марта» за помощь в организации съемки.