Ума Турман: все проходит — и счастье, и боль, и любовь, и обида

Новая жизнь на старом месте

Март 2012 года. Нью-Йорк

Ума вошла в гардеробную, открыла дверцы шкафа и задумалась. Что надеть? Рожать ей еще не скоро, в самом конце лета, но животик обрисовался уже к концу первого триместра. Из суеверия она до последнего времени старалась прятать интересное положение в складках юбко-брючных костюмов. Но неожиданная смена вкусов в одежде оказалась равносильна прямому признанию.

Решив больше не отрицать очевидное, Ума выбрала умеренно обтягивающее платье и вернулась с ним в гостиную своей двухэтажной квартиры в доме рядом с парком Грамерси. С этим домом у актрисы связана целая история. Когда-то она жила в нем со вторым мужем Итаном Хоуком, а после развода сбежала от горьких воспоминаний о былом счастье в другую элитную часть города — Вест-Виллидж. Но еще два года не решалась продать опустевшее семейное гнездо. На третий год решение нашлось: перед тем как выставить их с Итаном дуплекс на продажу, она купила в том же доме две двухэтажные квартиры с намерением объединить их в одну. Шикарный пятиэтажный таунхаус устраивал ее на сто процентов, она не собиралась оттуда перебираться и понятия не имела, зачем затеяла столь масштабную и дорогую покупку…

Но не зря говорят: человек предполагает, а Бог располагает. Ответ на ее вопрос нашелся в 2009 году. Она поссорилась с новым возлюбленным — миллиардером Арпадом Бюссоном и вернулась в старый дом, чтобы выстроить там новую жизнь без мужчин. Но Арпад вновь ворвался в ее налаженный быт — и упросил дать еще один шанс. В результате всего этого строительства на обломках старых любовей у нее будет новый ребенок, который приедет из роддома в тот же дом, где много лет назад делали первые шаги и говорили первые слова его единоутробные брат и сестра.

Ума выросла без четких религиозных убеждений, но сейчас у нее язык чесался назвать свою судьбу кармической головоломкой. Она вытащила коврик для йоги, расстелив его прямо посреди гостиной. Йогой актриса увлеклась после развода с Итаном, нашла в ней лекарство от нахлынувшей депрессии. Ума вообще склонна время от времени впадать в сумеречное состояние души по самым разным поводам. Подростком она мучилась от недовольства своей внешностью и насмешек одноклассников. В начале карьеры страдала от того, что в ней видят не актрису, а красивую куклу. Но так плохо, как после разрыва с Итаном, Уме не было никогда в жизни­.

Ума впала в черную меланхолию, замкнулась. Только ради детей по утрам выволакивала себя из постели. Родные не знали, как ей помочь, хотя младший брат Мипам от чистого сердца предложил повыдергивать Итану конечности. Поняв, что жизнь блудного, но все еще любимого мужа под угрозой, Ума бросилась приводить себя в порядок и приохотилась к йоге.

Пережив депрессию, Ума решила вступать в серьезные отношения, как в море на незнакомом пляже, — не вниз головой с пирса, а медленно и осторожно, шаг за шагом, вглядываясь в воду на предмет камней, тайных течений и других предвестников грядущих катастроф. Именно так Ума вела себя с Арпадом: стараясь не плыть по течению, не терять голову, аккуратно взвешивая все за и против. Как же получилось, что она беременна от него — человека, которого два с лишним года назад сама же признала негодным для семейной жизни по веским и рациональным причинам?

Ума расположилась на коврике. Дети в школе, до приема у гинеколога еще полно времени… Можно без лишних эмоций прокрутить в голове хронику их странного романа. Медленно и по порядку…

Богиня из паноптикума

Лето 2007 года. Милан

Ума машинально улыбнулась очередному комплименту. Все похвалы в свой адрес она считает лестью — зерна недоверия к собственной красоте, оброненные еще в детском саду, пустили слишком глубокие корни.

Ума чувствовала себя гадким утенком еще и потому, что все женщины ее семьи были выдающимися красавицами. Бабушка позировала обнаженной для статуи, которая по сей день украшает шведский порт Треллеборг, мама Нена сделала успешную карьеру модели в те времена, когда по подиуму ходили женщины, а не иллюстрации из анатомического атласа. Нена, разумеется, пыталась утешить дочь постулатом, что человеческая красота в любом случае  явление временное. «Моя мама считает, что эстетические нормы насаждаются искусственно, поэтому им не стоит придавать значения, — рассказывала Ума. — Сама она абсолютно равнодушна к одежде, косметике, украшениям. И прежде всего старалась научить нас, детей, использовать воображение и интеллект. Говорила, что детский возраст не оправдывает леность ума или безответственность характера».

Как все интеллектуально развитые, но неуверенные в себе девочки, Ума решила делать ставку не на формы, а на содержание. Поэтому когда благодаря эротическим сценам из ее первых фильмов ей присвоили статус секс-символа, так распсиховалась, что едва не бросила актерскую профессию. В тот период она воспринимала комплименты своей красоте едва ли не как оскорбление и горячо протестовала, если кто-то осмеливался назвать ее «длинноногой блондинкой».

С возрастом Ума решила больше не тратить свободное время и ресурсы души на инфантильных, эмоционально нестабильных актеров, а бывший жених, гостиничный магнат Андре Балаж, очень кстати ввел ее в свой круг общения. «Я всегда тянулась к компании взрослых, — признавалась Ума. — В людях меня восхищают и привлекают качества, которых нет у меня самой. Я неорганизованная, у меня дома всегда бардак. Я быстро увлекаюсь чем-то новым и так же быстро остываю, не доводя начатое до конца».

— …И ты меня не слушаешь, — нарушил ход ее мыслей мужской голос. — Неужели я настолько скучен?

Ума перевела взгляд на Бюссона, чья плавная речь погрузила ее в транс.

— Прости меня, Арпад. Я задумалась.

— Называй меня Арки.

Ума рассмеялась. «Вот человек, который не ждет милостей от природы и инициативы от женщины, — подумала она. — Вымирающий вид. Приятно, черт возьми».

— Я снова разучилась вести себя в приличном обществе, — то ли покаялась, то ли пожаловалась она Арпаду. — Должно быть, слишком долго просидела дома с детьми.

— Жалеешь?

— Нет, что ты! — Ума приняла предложенный бокал шампанского. — Мне нравится быть домохозяйкой, готовить еду, копаться в саду… Я не испытываю такой уж большой потребности общаться с кем-то вне семьи. Одно время я даже думала бросить кино.

— И что тебя остановило?

— Поняла, что слишком люблю свою работу.

— Знаешь, мне иногда кажется, что киноиндустрия — самый жестокий бизнес на свете.

— Вполне возможно, ты прав. — Ума иронично улыбнулась. — Меня запугивали старостью с 18 лет. Женщины в Голливуде только и обсуждают, что новые способы продлить молодость, кремы, припарки, диеты и фитнес-режим. И не дай Господь рожать детей! Когда я ждала Майю, мой агент сказал: «Для тебя это, наверное, большая радость, но с точки зрения бизнеса — идиотизм». Вот так прямо в лицо будущей матери…

— И вот эту собачью работу ты так безумно любишь?

Ума пожала плечами. На мгновение сквозь стройный силуэт и безупречные черты лица известной актрисы проглянула долговязая, не­­уклюжая девочка, которая предпочитала ком­­панию пластиковых Бар­­би и Кенов обществу сверстников.

— Кино — паноптикум, который притягивает весь человеческий неформат, — сказала она. — Закрытый клуб для аутсайдеров — чудиков, которые никуда больше не вписываются.

— Очень странная точка зрения, — удивился Арпад. — Выходит, весь мир сходит с ума по кучке неудачников и берет с них пример?

— А ты почитай биографии успешных актеров и режиссеров, — посоветовала Ума. — Знаешь, почему почти все они несчастливы в личной жизни? Потому что у каждого есть какой-то душевный дефект, который не позволяет строить нормальные отношения с другими людьми. Экран — единственное место, где у нас все получается…

Она замолчала, поняв, что повысила голос. Гости начали оборачиваться в их сторону. Ума глубоко вздохнула и продолжила уже тише:

— Отчаяние может стать мощным творческим стимулом. Но оно как навязчивый аромат, от которого невероятно трудно отмыться. Оно превращает людей в эксцентриков, сводит с ума, а иногда даже убивает…

Арпад опомнился и закрыл приоткрывшийся от удивления рот. Платье Умы переливалось, как чешуя русалки, подчеркивая каждый изгиб великолепного тела, от пшеничных волос исходило золотистое сияние, в кошачьих глазах пряталась печаль. И пусть сама она пока рассматривала себя как ярмарочную диковинку, Арпад был намерен это изменить и воздать должное ее необыкновенной красоте.

Коса на камень

Ноябрь 2009 года. Нью-Йорк

Дверь ее дома в Вест-Виллидже поче­­му-то оказалась открыта настежь, ра­­бочие сновали между прихожей и при­­паркованным у ограды грузовичком. Удивленно приподняв бровь, Ума вкатила чемодан внутрь, протиснулась между коробками в завешанную полиэтиленом гостиную. Она еще не очень понимала, что происходит, но порадовалась, что не заехала к Итану за детьми сразу по дороге из аэропорта и не привезла их в этот совершенно неожиданный ремонт. По крайней мере, у нее было время спокойно во всем разобраться.

— Простите, а что вы здесь делаете? — спросила она в пространство.

— Извините, мисс Турман, мистер Бюссон сказал, что вы вернетесь позже. — К ней подошел бригадир, вытирая руки. — Он велел нам привести дом в порядок.

Ума помрачнела, но, будучи женщиной разумной и воспитанной, удержалась от искушения сорвать зло на рабочих. Арпад давно примеривался переделать кое-что в ее жилище в соответствии со своими представлениями о прекрасном. Уме эта идея не нравилась. Может быть, Арпаду нет равных в обустройстве гостиничного быта, но она совсем не хотела, чтобы ее дом стал похож на отель, хотя бы даже и пятизвездочный. С его стороны начинать ремонт в ее отсутствие, исподтишка, не посоветовавшись, было по меньшей мере некрасиво. Да, они уже больше двух лет живут здесь вместе, но все-таки для Арпада это чужая территория. Ума, например, не считала возможным самовольно менять что-то в его лондонском особняке — их второй совместной резиденции.

— А где сейчас мистер Бюссон? — поинтересовалась Ума.

— На время работ переехал в отель, мисс.

К счастью, таксист еще не уехал — рассказывал по телефону жене, как подвозил Уму Турман. Актриса плюхнулась на заднее сиденье и назвала адрес отеля.

По дороге она старалась успокоиться, крутила на пальце обручальное кольцо с бриллиантом в восемь карат, по­­­да­­­ренное Арпадом в прошлом году. Ума приняла его предложение, но предупредила, что свадьбу придется подождать. Она не чувствовала, что готова радикально изменить свою жизнь и жизнь детей ради человека, которого еще недостаточно хорошо знала. К тому же черты характера Арпада, которыми она раньше восхищалась — решительность и бульдожья хватка, — в быту заиграли другими гранями. Он уважал ее эрудицию, восхищался умом, а в остальном словно считал подругу драгоценным декоративным элементом. Но Ума даже в юности не испытывала нужды в щедром папике.

Арпад встретил ее в брюках от делового костюма и расстегнутой белой рубашке. Он по обыкновению работал — на столике красного дерева в спальне мерцал экраном ноутбук.

— Что случилось? — спросил он, когда Ума мрачно протопала в номер и замерла у окна в позе оскорбленного достоинства.

Немногие женщины способны сохранить свежесть и очарование после скитаний по аэропортам. Растрепанная и слегка запыленная, Ума больше походила на гарпию, чем на русалку.

— В моем доме случился ремонт, о котором я ничего не знала.

— Ума, не заводись по пустякам.

— Дом, в котором я живу со своими детьми, — это не пустяк. Ты мог хотя бы спросить совета.

— Я знаю твои вкусы.

— Тебе никто не сообщил, что жилище неприкосновенно? Нельзя вот так вот врываться в личный мир другого человека и переворачивать там все вверх дном. Ты все время пытаешься навязать мне своего повара и охранников — незнакомых людей, без которых я всю жизнь прекрасно обходилась! Мне не трудно готовить самой и не нужна огромная ручная горилла в костюме! А теперь ты затеял ремонт, о чем я тебя никогда — слышишь? — никогда не просила. Мы говорим не о подарке, Арпад, мы говорим об обстановке, в которой мне придется жить!

— Сама бы ты собиралась вечно…

— Может быть, но это мое личное дело!

— …и в любом случае после свадьбы мы переедем ко мне в Лондон, а твой дом будем сдавать. Для этого его нужно привести в порядок.

— Кто это решил? — Ума прошла к мини-бару и, клацая горлышком бутылки о стакан, налила себе терапевтический глоточек джина. — Я сто раз напоминала тебе, что не увезу детей из Нью-Йорка. Я не могу лишить их возможности общаться с отцом.

— Ах, вот в ком дело… — иронично протянул Арпад. — Ума, неужели ты все еще ждешь, что Итан к тебе вер­­нется?

Ума повела плечами. Погуляв на свободе, Итан женился на няне Майи и Левона, что стало для его бывшей жены довольно унизительным сюрпризом. Но Ума не могла не признать, что все еще испытывала к нему… нежность, что ли. Наверное, она принадлежала к тому типу женщин, которым судьба отмерила только одну большую, настоящую любовь. Уме было немного грустно от мысли, что в ее случае эта любовь осталась в прошлом, но и нанесенная ей обида не давала забыть о себе. Актриса не смогла бы ответить на вопрос, как поступит, если Итан вдруг решит вернуться.

— Не нужно передергивать, — сказала она. — Майя и Левон привязаны к тебе, я очень благодарна за твое замечательное отношение к ним, но Итан — хороший отец. Почему ты хочешь заставить детей выбирать между вами?

— Потому что я хочу, чтобы у нас была настоящая семья. Как мы наладим наш быт, если нам приходится мотаться друг к другу через океан по два раза в месяц? Я не могу переехать в Америку, потому что мой бизнес базируется в Европе…

— А мой — в Америке, — возразила Ума. — На что я буду жить в Европе? Хочешь сделать из меня содержанку?

— Я хочу жениться на тебе, Ума. В том, что любящий муж содержит любимую жену, нет ничего предосудительного или постыдного.

— Знаешь, я привыкла обеспечивать себя сама, — тихо сказала актриса. — И мне не нравится давать отчеты в том, сколько и на что я трачу.

Ее щепетильность в финансовых вопросах не первый раз всплывала во время ссор.

— Ума, это смешно. Ты красивая женщина, ты заслуживаешь…

— …уважения, — договорила за него Ума. — Я не только красивая женщина, но еще и взрослый человек со своими принципами и привычками. Я никогда не была и не буду ничьей коллекционной куклой.

— Ума, черт бы тебя побрал! — вспылил Арпад. — С каких пор для женщины унизительно, что мужчина о ней заботится, тратит на нее деньги, исполняет ее желания?

— С тех пор, как в обмен на это мужчина считает себя вправе контролировать ее во всем и пропускать ее аргументы мимо ушей, как свист ветра. Я думаю, мы поторопились с помолвкой, Арпад.

Вернувшись в Вест-Виллидж, взбудораженная Ума решила в знак протеста немедленно выехать из дома, который больше не могла считать своим. В тот же день рабочие помогли ей перевезти самые необходимые вещи в квартиру на Грамерси-парк. Она не вернула кольцо, потому что надеялась всего лишь преподать Арпаду урок.

Но Арпад, к ее огромному удивлению, обиделся не на шутку. Он старался действовать в интересах Умы, баловать и оберегать ее, а она воспринимала это как насилие над личностью. Через несколько дней помолвка и вправду была разорвана…

Жизнь покажет

Март 2012 года. Нью-Йорк

Ума открыла глаза, потянулась. Они с Арпадом и не подозревали, как привязаны друг к другу, пока не расстались. Обиженной решимости вычеркнуть роман из их жизни хватило на месяц с небольшим. Уже в январе 2010 года бывшие влюбленные столкнулись в Лондоне и снова закружились в водовороте межконтинентальных свиданий, словно никакой ссоры не было. Темы совместной жизни действительно больше не поднимались. Ума до сих пор не была уверена, что Арпад поменял свою точку зрения на взаимоотношения полов в браке.

Впрочем, теперь поднять тему придется, хочет Ума того или нет. Взгляд актрисы упал на часы. «Впереди много времени», — подумала она.

На эту гипотетическую передышку у Умы большие планы. Она до сих пор мечтает получить полноценное образование, интересуется историей, иностранными языками, психологией… Может, раз на какое-то время ребенок привяжет ее к дому, записаться на заочные курсы, почитать учебники?

Опаздывающая Ума задержалась еще раз — полюбоваться приятно округ­лившейся фигурой у зеркала в прихожей. Она всегда считала себя слишком худой, но полнеть, не имея оправдания в виде беременности, боялась. «У меня мальчишеское тело, — говорила актриса. — Мужчины же предпочитают более полных женщин, только стесняются в этом признаваться. Но я понимаю женский страх набрать лишний вес. В этом отношении каждая беременность была для меня шоком, организм поступал по своему усмотрению, как бы я с ним ни боролась. Наверное, если в деторождении для меня и есть что-то неприятное, так это мысли о том, что потом придется возвращать себе «съемочную» форму».

На улице Ума обнаружила, что забыла телефон. Но никогда ни за чем не возвращаться — примета, которую актриса соблюдает свято, хотя она уже стоила Уме бесчисленного количества мобильников, сумочек, зонтиков и книг. Со стороны смешно, что женщина, которая вернулась в старый дом и к старому возлюбленному, боится снова перешагнуть порог квартиры. Но если Ума что-то и вынесла из последних событий, так это убеждение, что искать логику во всем и особенно, в делах сердца — пожалуй, не стоит. Пустая трата времени, которое можно употребить с большей пользой. «Все течет, все изменяется по каким-то своим законам, — считает Ума. — Проходят и счастье, и боль, и любовь, и обида. Принцип, по которому все это распределяется между людьми, непонятен. Единственное, что человек может сделать в данных обстоятельствах, это периодически спрашивать себя: «Что я сделал в жизни?» Не так уж много, если честно. Хорошо, тогда что еще я могу сделать?»

Ума Каруна Турман

Когда и где родилась: 29 апреля 1970 года в Бостоне (штат Массачусетс, США)

Семья: отец — Роберт (70 лет); мать — Нена (71 год); сестра — Тайя (51 год); братья — Ганден (43 года), Дечен (39 лет), Мипам (33 года); дети — Майя (13 лет) и Левон (10 лет)

Образование: средняя школа

Карьера: снялась более чем в 40 фильмах, среди которых: «Сладкий и гадкий» (1999), «Ватель» (2000), «Убить Билла» (2003-2004), «Случайный муж» (2008), «Свадьба» (2010), «Милый друг» (2012). Номинантка на премию «Оскар» за фильм «Криминальное чтиво» (1994)

Вкусы: еда — блюда итальянской кухни, шоколадное печенье; напиток — белый чай