Владимир Пресняков: «Наташа меняет меня своей любовью каждый день»

— Володя, задаю традиционный вопрос: есть ли у тебя девиз, который помогает тебе в жизни?

— Конечно, есть. «Смеяться над собой, больше смеяться. Даже ржать». Нужна самоирония. Это спасает. Когда человек ироничен по отношению к себе, он адекватен.

— То есть серьезно относиться к себе нельзя?

— Смотря в каких случаях. Но мы так воспитаны, вся наша семья, что постоянно хохочем. Из любой ситуации делаем какую-то шутку, приколы.

Никита, как я, весь нараспашку

— Одна из твоих последних работ «Слушая тишину» — очень сильный трек. Ты его презентовал перед своим 50-летием. Можно ли сказать, что это мировоззренческий итог твоей жизни?

— Да, он для меня важен, потому что означает в какой-то мере возвращение к самому себе. Уже лет десять назад я понял, что, сочиняя, начинаю воровать у себя же. Все похоже, все одно и то же, значит, надо сделать сложнее. А делая сложнее, уходишь в такие штуки, которые понятны только музыкантам и узкому кругу настоящих поклонниц. Но ты же должен быть востребован и слишком далеко уходить в сложности не имеешь права. К тому же у меня состоялась тогда встреча со старой подружкой Аленой Михайловой (одна из основателей продюсерского центра Velvet Music. — Прим. «ТН»), и она сказала: «Ты должен спеть эту песню». Я послушал ее в демоварианте и не понял ничего. Показалось, что она какая-то мутная, вообще не для меня. Но Лена убедила меня попробовать. Где-то месяц мы делали аранжировку. Но потом были такие отзывы! Песня вернула меня в прошлое и дала большой стимул для того, чтобы туда вернуться.

— Я люблю говорить и на тему благотворительности. Знаю, что вы с Наташей и участвуете в благотворительных мероприятиях, и реально помогаете нуждающимся.

— Мы делаем это стихийно, при любой возможности. Но я не люблю об этом говорить. Скажу только, что для меня был очень тяжелым момент концерта, посвященного моему 50-летию. Я полгода его готовил. А в самый его канун произошел страшный пожар в торговом центре «Зимняя вишня» в Кемерово. Мы срочно переформатировали программу. Начали с премьеры песни «Слушая тишину». Сразу после минуты молчания она прозвучала совершенно по-особому, как солидарность с теми, кто уже никогда не услышит голос близких. А где-то минут за двадцать до концерта я решил весь свой гонорар отдать пострадавшим. Долго придумывали схему, как это воплотить.

— То есть тебе важно проконтролировать, куда пошли средства?

— Да, мне это важно. Если я сказал и это не воплотилось, не дошло до адресата, я буду чувствовать, что все пошло неправильно.

— А с Никитой ты когда-нибудь говорил на тему благотворительности? Или считаешь, что каждый человек приходит к этому сам?

— Не забуду один момент: Никите было 5 лет, и мы собирались отнести игрушки в церковный детдом. Я сказал: «Никитон, возьми те, которыми не играешь, и мы их отдадим деткам». А он вдруг начал собирать свои самые любимые. Я не говорил, что эти детки — сироты, ничего не объяснял, он сам собрал лучшие игрушки, приехал в детдом и стал показывать, как какой машинкой управлять.

— Хотя и сам еще был малыш?

— Да, меня это растрогало просто до слез.

— И наверное, в тот момент ты, как родитель, понял, что за сына можешь быть спокоен. Твой ребенок отзывчив.

— Никита просто весь нараспашку. В принципе, я такой же.

Раннее отцовство: плюсы и минусы

— Ты появился на свет, когда твоим родителям было по 20 лет. И сам рано стал отцом…

— Родителям был 21 год, а мне 23, когда родился Никита.

— Какие плюсы и минусы в раннем отцовстве?

— Минусов больше. Но я тогда понял, что рождение сына для меня важнее тех стадионов, которые я собирал.

— Видимо, плюс и в том, что у вас небольшая разница в возрасте и ему с тобой проще общаться?

— Мы были просто настоящими дружками. И он до сих пор считает меня другом. Что бы ни случилось, звонит, рассказывает, показывает, говорит. И то же самое я. Мы не жалуемся друг другу, но я могу позвонить и сказать: «Что делаешь, мне скучно. Давай, может, в кино или в ресторанчик?» Он: «Давай, папуль, конечно». Иметь ребенка-друга — счастье.

— Надо отдать должное твоим родителям. Они решились тебя родить, хотя сами жили у родственников, условия были непростые.

— Далеко не простые. Меня удивляет, когда некоторые со значением говорят: я начинал дворником, потом сам все заработал. По-моему, это естественно. Думаю, девяносто процентов людей, которые чего-то достигли, были кто дворником, кто жильцом квартиры, где обитало еще 15 человек.

— Ты Никите все это рассказывал, когда он стал старше?

— Да. Но думаю, что он не впечатлился. Просто, мне кажется, тогда у нас было другое понятие драйва. Нас реально в маленькой комнатке собиралось человек по 30-40. Никто не замечал, что нет горячей воды, радовались, что есть хлеб, яйца и консервы. Потом родители вообще начали оставлять меня в квартире одного, но, слава Богу, квартира была коммунальной.

— То есть было кому за тобой присмотреть?

— Наша комната в те времена, а шел где-то 1985 год, была центром сбора музыкантов. К нам приезжали Стас Намин, Саша Лосев, группа «Круиз», даже Игорек Романов из «Землян». И все эти встречи продолжались где-то до 6 утра, а в 8 я шел в школу.

— Расскажи, а как ты попал в 12 лет в церковный хор?

— Нет, это был хор мальчиков при Музыкальном хоровом училище имени Свешникова. Он действительно исполнял «Страсти по Иоанну» Баха, произведения Чайковского, включая церковные вещи. Но в основном мы пели пионерские песни, даже выезжали на гастроли в Баку, Германию, куда угодно. Я там пел с 3-го класса.

— Я так понимаю, тебя туда привел папа и тебя сразу взяли?

— Ну да. Но у меня был абсолютный слух и звонкий голос. Я уже пел песни Стиви Уандера. Естественно, мне это сразу запретили.

— В 11 лет ты уже начал сам писать песни?

— В 9 лет. А в 12 поехал выступать с «Круизом».

— Что больше тобой двигало? Ты понимал, что нужно реализоваться, или хотел доказать отцу, что тоже что-то можешь?

— Мною ничего не двигало, и я ничего не хотел доказать и до сих пор не хочу ничего доказывать. Все происходило само собой, стихийно. И во всех историях отец был рядом — словом, делом, какими-то высказываниями — очень краткими.

— Ты в 16 лет и с Лаймой Вайкуле выступал. Тебе нужно было свой материал обкатать или это был способ зарабатать деньги?

— Да нет! Это был кайф. Это девочки в балете, это Лайма недоступная. Тогда все шептались: «Лайма! Лайма!» И, естественно, мне подобное не то что льстило, было интересно. К тому же это все стало очень модным: песни «Зурбаган», «Спит придорожная трава», фильм «Выше Радуги». Я еще и третье место получил на соревнованиях по брейк-дансу в Москве. Я хотел все совместить. Это был просто кайф. И вдруг ни с того ни с сего начал зарабатывать 25 рублей за концерт.

— Что это было для тебя тогда?

— Подарки родителям, подарки девочкам, девочкам старше меня. Это было э-ге-гей!

— Как это отражалось на учебе?

— Не очень хорошо отражалось. Я тогда учился в музыкальном училище имени Октябрьской революции (сейчас — Институт музыки имени Шнитке. — Прим. «ТН» ) и там не дошел ни до чего. Первый-второй курс проучился, потом выгоняли, переводили, у меня уже были совсем другие интересы. Конечно, я недобрал образования. Добирал его потом, сам, на улицах, по книгам. Отец говорил: «Ты умрешь, прочитав эту книгу», — это он меня так заманивал.

— А мама как к этому относилась?

— Мама такая же — рок-н-ролл. У нас не было: «Давай делай уроки!» Папа же Овен, и я Овен, он знал, как со мной общаться. Говорил: «Уроки? Какие уроки? Иди играй в футбол». Я: «Пап, ты чего, завтра же будет двойка!» — «Ну двойка и двойка, и что?» И я думал: «Нет, что-то не то, гляну, что мне задали».

— Счастливым ты был ребенком, если мог заниматься тем, что нравится. Хуже, когда тебя заставляют. Ты и Никиту легко отпустил в плавание. Ведь у него до музыки была и режиссура.

— Ты не представляешь, какую он позавчера снял рекламу. Сам все придумал — это нечто! Очень талантливый. Но Никите, конечно, пришлось нелегко. Я не то что не понимал его… Я говорил: «Сделай из того, что ты ребенок известных родителей, себе какой-то плюс. Ты же можешь сам своей судьбой владеть». Никита — Телец, он прямой. Но ему помогла игра в чеховской «Чайке» (в мюзикле «Чайка» в Театре Луны Никита играл Треплева. — Прим. «ТН»): эта история прям про него, и сын после нее что-то понял. Стал доб­рее, стал легче относиться к комментам в Instagram. Раньше сильно переживал. Любой коммент, и он говорил: в Америке все по-другому.

— Ну да, ему же есть с чем сравнить. Он в США жил одно время.

— Он, в принципе, уже родился знаменитым ребенком, которому, как и Кристине (Орбакайте. — Прим. «ТН»), хотят подставить подножку. Это действительно так. Мы так устроены, люди так устроены, и я не виню их, но я готов защищать сына, воспитывать его в том плане, чтобы он понял: и эту ситуацию можно повернуть себе во благо. А он реагировал на любую подножку уходом в себя, защитой, не нанесением удара, а защитой.

Американский опыт

— В конце 1980-х на экраны вышел фильм «Выше Радуги». Сейчас бы, наверное, тот ход, что продюсеры использовали твой фальцет, назвали пиар-акцией. Ты к тому, что у тебя такой редкий и узнаваемый голос, тогда как отнесся? Переживал — почему он не такой, как у всех?

— Я просто здорово научился петь Стиви Уандера, Стинга и вообще подобные мелизмы тем голосом. И когда он стал меняться, я психологически не хотел его потерять.

— Намеренно сохранял?

— Да, намеренно его разрабатывал. Но я никогда не делал ничего для того, что как-то позже принесет прибыль. Любая коммерция — не для меня. Я пробовал ресторан открыть и понял: Вова, не туда! И фальцет я действительно развивал, и он как-то развился. Хотя по тем временам такой фальцет считался неправильным. Меня это стало меньше задевать, когда научился оборачивать ситуацию себе на пользу. Чернавский (Юрий Чернавский — композитор и аранажировщик. — Прим. «ТН») тогда сказал: «Вова, это должен быть твой конек, ты должен петь нормальным голосом, а фальцет должен быть твоей фишкой».

— ВИА «Самоцветы», где работали твои родители, был одной из немногих групп, которым в советское время разрешали выезжать за границу. Ты заказывал тогда что-то родителям для себя?

— Заграница — это была Германия и Болгария. Не забуду, как я приехал встречать родителей в аэропорт. Выходит группа в одинаковых клешах, в одинаковых синих джинсах. Это шли «Самоцветы», которых я раньше видел в рубашках или в сценических костюмах, прошитых камнями. Они были все до такой степени похожи друг на друга, что я даже не узнал, где папа. Мама была единственной женщиной в группе, ее определил. И такие же джинсы они мне привезли.

— И ты был счастлив? Ты как-то осторожно об этом говоришь.

— Я соскучился, приехал в аэропорт просто встречать родителей. А тут получил какие-то джинсы, из-за которых там была эпопея драк. И зеленую кожаную куртку еще получил. В ней я пошел в 3-й класс, потому что не успели купить форму. Неправильно сделал. Представляешь, сидит класс, и я в зеленой куртке. Ужасно.

— Еще я с удивлением узнала, что твой папа был одним из авторов постсоветского мюзикла «Улица» и ты там даже принимал участие.

— Да, он отгремел. Мы познакомились с Хирургом (байкер Александр Залдостанов. — Прим. «ТН»), с его бандой, потому что там были рокеры и брейкеры. Я был главарем брейкеров.

— И для тебя это стало опытом?

— «Улица» для меня прошла не очень заметно, потому что я уже выступал сольно. А вот настоящий опыт получил в Америке, в начале 1990-х, когда там проходили Дни российско-американской дружбы. Был день, когда я выступал на громадном поле, тысяч 80 зрителей. Аудитория очень дружелюбная, стоит русский чувак — все прямо вскипели. Я должен был петь и от страха засунул руки в карманы. Прошла песня, а руки в карманах остались, меня переклинило полностью. Люди видят, что человек стоит руки в карманы, как-то пафосно, как столб. Тут выходит Алла (Пугачева. — Прим. «ТН») с микрофоном, весь народ: «Хэ-э-эй!» Она подходит ко мне, дает коленом под зад и говорит: «Убери руки из карманов!» И тогда я понял: что бы ни случилось, как бы ни волновался, надо руками что-то делать. Вот это был первый опыт, страшный. Так я напереживался…

— Ты даже какое-то время записывался в Америке?

— Я понял, что мне не дадут в России спокойно посидеть и записать музыку. И решил уехать в Америку и там спокойно работать. Нельзя говорить: «Америка — разлучница». Но ты теряешь время в России, и там ты не находишь ничего, кроме опыта. Опыт там безумно ломовой, классный, но ты слишком по-американски делаешь музыку.  А уехав, потерял семью, Кристину. И знаю многих людей, у которых произошло то же самое.

— В 1995 году твоя программа «Замок из дождя» несколько раз в день собирала полный СК «Олимпийский». Что ты тогда ощущал?

— Мне нужно было качество, чтобы были хорошие декорации, хороший звук, я парился насчет этого. Естественно, было много проблем. Допустим, хотелось, чтобы в «Олимпийском» полился дождь. Но потребовалось завезти миллиарды кубических сантиметров воды и залить их наверх в такие специальные штуки. Чтобы на песне «Замок из дождя» шел дождь, а на песне «Белый снег» — снег. И за это отвечали два человека.

— И что, они перепутали?

— Естественно. Но это случилось, и было здорово.

Брак укрепило венчание

— Кроме музыки тебя интересовал еще футбол. Ты играл в команде «Старко». А сейчас?

— Увы, и эта история превратилась в коммерцию, стали какие-то собрания собирать. Я же не люблю выяснения отношений. Вообще я хочу сказать, что я счастливый человек, потому что у меня есть Наташа, которая меня меняет каждый день. Меняет любовью, меняет тем, что ты просыпаешься, смотришь на нее и мы улыбаемся друг другу. У нас отношения, слава Богу, не на уровне быта, что-то с нами происходит, что не дает упасть в быт.

— И это несмотря на то, что у вас маленький ребенок. Обычно, когда появляется малыш, отношения переходят на другой уровень. А я смотрю на вас с Наташей — впечатление, будто вы только что познакомились. Это очень ценно.

— Так и есть. Но я уверен, что женщине, что мужчине, сколько бы ты ни жил с человеком в браке, надо каждый день над собой, над взаимоотношениями работать. Я бы назвал работой не свою работу на сцене, а работу с семьей. Где-то надо уступить, где-то еще что-то. И засмеяться на тот же самый анекдот раза четыре можно. Говорят, женщина должна уметь слушать, но и мужчина должен уметь слушать. Но ничего в этом нет раздражительного. Правда, я так стал все воспринять после венчания — оно еще больше укрепило наш брак.

— Завершая разговор, я тебе желаю оставаться таким, какой ты есть. И дальше радовать нас прежними песнями и новыми работами.

— И у меня пожелание всем: любите друг друга, любовь — это все.

---

Владимир пресняков-мл.

Родился: 29 марта 1968 года в Свердловске в семье музыкантов
Образование: учился в Московском хоровом училище им. Свешникова, позже — на дирижерско-хоровом отделении музыкального училища им. Октябрьской революции
Семья: жена — Наталья Подольская, певица; сын — Артемий (3 года); сын — Никита (27 лет) от гражданского брака с Кристиной Орбакайте
Карьера: в 12 лет выступал с группой «Круиз», исполняя собственные песни. Сольную карьеру начал в 15 лет — в варьете Лаймы Вайкуле. В 2002 году стал победителем телешоу «Последний герой»