Павел Табаков: «Постепенно папа отучил меня от ненужных желаний»

Известная фамилия… Вроде бы бонус, полученный отпрысками знаменитостей при рождении. Повезло же: статус, связи, возможности. Но с другой-то стороны — постоянное пристальное внимание окружающих и бесконечное сравнение с родителями. А это уже ноша не из легких. О том, как с ней справляется сын Олега Табакова и Марины Зудиной, «ТН» расспросила самого Павла.

— Паша, в декабре на экраны выходит фильм «Звезда», где ты играешь одну из главных ролей. Готов к тому, что неизбежно начнутся перешептывания «попал по блату», да и судить твою работу многие станут с учетом того, что ты сын Олега Табакова?

— Пока даже не думаю об этом, сплетни мне безразличны. Я знаю, что стараюсь сделать себя сам, и, надеюсь, постепенно смогу убедить даже самых ярых скептиков в том, что я личность. А свою работу, мне кажется, я выполнил неплохо, хотя это

моя первая роль в кино. Получил я ее неожиданно. Так вышло, что режиссер фильма Анна Меликян увидела меня в спектакле «Год, когда я не родился» в «Табакерке». По ее просьбе кастинг-директор связалась с моими родителями и спросила, не возражают ли они, чтобы я прошел пробы. Принципиальных возражений не было. Я попробовался, мне стало безумно интересно. Мы же с моим героем почти ровесники, и его подростковая история с первой любовью, непростыми отношениями с окружающими людьми мне близка. Хотя в такой ситуации, как непонимание родителей, я в своей жизни не сталкивался. В общем, когда что-то более или менее стало вырисовываться, этим всерьез заинтересовался и папа, захотел прочитать сценарий. Прочитав, одобрил: «Да, в эту работу я отпущу тебя без проблем».

— А посмотрев результат, что сказал?

— Так он еще не видел картину, хотя ее показывали и на «Кинотавре», где Аня получила приз «За лучшую режиссуру», и на ММКФ. Но оба раза Олег Павлович не смог прийти.  А вот мама фильм видела. Дома отметила: «Достойно». И это была самая всеобъемлющая похвала из всех, которые я когда-либо получал в жизни. Надеюсь, и папе не придется за меня краснеть.

— Очевидно, у Олега Павловича нет сомнений в твоих способностях, если два года назад он взял тебя своим партнером в упомянутый тобой спектакль по пьесе Виктора Розова «Гнездо глухаря»? Проложив, кстати, тем самым некий мостик через полвека — ведь и сам он также дебютировал именно в розовских пьесах.

— Все верно, правда, брал меня на эту роль не отец, а режиссер спектакля Богомолов. Однажды Константин Юрьевич пришел к нам в колледж на показ — выбирать артиста в свою постановку. Попробовав нескольких человек, остановился на мне. Дальше мы с ним много раз подолгу обсуждали мою роль, он мне что-то советовал.

— Отец, наверное, тоже на советы не скупился?

— У меня в этом смысле существуют суровые рамки, поскольку я приверженец режиссерского театра. Соответственно раз отец не является режиссером спектакля, значит, его замечания я во внимание не принимаю. Да, он подсказал что-то по поводу моей речи, дикции, но как только речь заходила о персонаже, я спрашивал: «А кто из вас режиссер? Богомолов? И, по его мнению, здесь проблем нет…» Даже когда замечание идет от такой махины, как мой отец, я все равно буду делать так, как считаю нужным. Я и маме, когда она начинала делать какие-то замечания, отвечал: «Мам, когда ты будешь ставить спектакль, я буду слушать тебя, но сейчас ситуация другая, а поэтому извини». Да, для меня существует иерархия, и я никогда ее не нарушу. Постепенно родители мою позицию приняли. Они же мудрые люди и прекрасно понимают, что я уже взрослый, живу своей жизнью и вправе иметь собственную точку зрения и принимать самостоятельные решения.

— Сложно играть вместе с папой?

— Поскольку мы играем отца и сына, для меня ничего сложного не было. И никаких волшебных открытий произойти не могло, раз и по факту, и по пьесе мой партнер — мой отец. Тут другое. Втайне, в глубине души, я иногда ловлю себя на мысли: «Я же нахожусь на сцене рядом с самим Олегом Табаковым — таким артистом, такой глыбой!» И в такие моменты уже никак не ассоциирую его со своим отцом.

— Вы в семье обсуждали выбор твоей профессии или ты сразу определился, чем будешь заниматься?

— В детстве я сначала планировал быть дальнобойщиком — чтобы постоянно водить машину. Потом решил, что лучше стать телохранителем — тогда имел бы пистолет. Когда немного подрос, думал по примеру брата заняться бизнесом. А в результате оканчиваю созданный отцом театральный колледж. Когда я учился в девятом классе, там шел второй набор, и папа спросил меня: «Хочешь попробовать поступить?» Я согласился. На этом его участие в моем поступлении закончилось. Отец четко прояснил ситуацию в том смысле, что по блату мне не проскочить, и если я сам не одолею все вступительные туры, то колледж обойдется без меня. Поэтому я выбрал программу, подготовился, прочитал и наравне со всеми ждал результата.

— То, что Олег Павлович был в комиссии, помогало или мешало?

— Ни то ни другое. Я умею абстрагироваться. В тот момент он являлся для меня только педагогом. И во время учебы исключительно им и остается. Олег Павлович приходит на все наши показы и экзамены. Потом устраивает обсуждения, приводит примеры из каких-то спектаклей. И преподносит это так, что все мы сидим, ловя каждое его слово, и готовы слушать бесконечно.

За три с лишним года я ни разу не пожалел о том, что учусь здесь. Хотя выматываюсь сильно. Все-таки с девяти утра до девяти вечера — нагрузка основательная. Иной раз, когда представляется возможность побыть с родителями, пообщаться с ними, у меня нет на это сил. Сижу в своей комнате или отлеживаюсь — восстанавливаюсь. Но все равно мне нравится учиться. Во-первых, я получаю общее образование, которое на несколько уровней выше, чем в общеобразовательной школе. Во-вторых, живу самостоятельно, в общежитии, вместе со всеми своими соучениками — и приезжими, и москвичами. В моей комнате еще два пацана, у нас одна кровать ­обычная, а другая — двухъярусная, и так почти во всех комнатах. То есть условия у всех одинаково хорошие, едим пять раз в день. И, наконец, в-третьих, я действительно очень люблю театр, и мне интересна любая деятельность, с ним связанная, — даже необязательно актерская, а просто всякая работа за кулисами, творческая или организаторская. Но я не зарекаюсь. У меня же перед глазами пример старшего брата, который, начав успешно заниматься актерской профессией, в 30 лет ее забросил и отлично проявил себя в ресторанном бизнесе. Я к тому, что пока мне по душе то, что я делаю. Если же это желание уйдет, поищу какую-то другую стезю.

— Любопытно, а как родители тебя воспитывали?

— Они никогда специально не поучали, не наставляли: с кем дружить, кого любить, как вести себя. Не проводили воспитательных бесед, не внушали, что хорошо, а что плохо, не объясняли прописных истин, не пытались узнать мои секреты, но как бы испод­воль направляли в правильное русло. И, наблюдая за ними, за их отношениями между собой, к людям, я почему-то как-то сам все понял. Мне кажется, главная особенность их воспитания заключается­ в том, что они донесли до меня важную информацию о ­жизни. ­Помню, когда я был маленьким, мы с папой часто ходили вместе покупать продукты в ближайший магазин. Конечно, мне хотелось чего-нибудь сладкого, и я начинал приставать к отцу, уговаривал купить вкусняшку. Но с ним никогда не проходил вариант: раз я хочу что-то — обязательно получу. Нет. Я неприменно должен был внятно аргументировать свое желание. Поскольку получалось это у меня нечасто, в основном я оставался ни с чем. Так постепенно папа отучил меня от лишних ненужных желаний.

Но вообще-то по части воспитания всегда строже была мама. Скажем, если она узнавала о моих школьных прогулах, я получал от нее сполна: и запреты, и ограничения, да еще и долгие нравоучительные разговоры о вреде пропуска уроков и необходимости хорошо учиться. Потому что мама всегда была прилежной ученицей. В отличие от папы, который к моим прогулам и мелким шалостям относился с пониманием и снисходительно. Но сейчас это уже в прошлом, потому что учусь я с рвением. И вообще у меня своя жизнь.

— Есть разница в отношении отца к тебе и к твоей сестренке?

— Конечно, она же девочка, да еще и младше меня. И у него к Маше очень теплое, нежное, заботливое отношение. Ей немножко больше дозволяется, чем в свое время мне, в том числе по части желания покапризничать. Разумеется, и внимание к сестренке особенное. Но я по этому поводу никогда не испытывал ревности. Более того, когда Маша появилась и внимание родителей с меня в некоторой степени переключилось на нее, я прямо облегчение почувствовал. Думаю, все мальчики мечтают о том, чтобы их не контролировали, и я не исключение. Мне предпочтительнее, чтобы меня никто не трогал. А если потребуется забота папы или мамы, я им сам скажу об этом.

— Маше как-то покровительствуешь?

— К сожалению, я вижусь с ней редко. Но я любящий брат. Точно знаю: едва ей исполнится 13 лет, начну контролировать жесточайшим образом. Стану проводить отбор ее знакомых, друзей, претендентов и вообще отслеживать ее компании. Маша еще не знает, каким суровым я могу быть. Вот когда начнется переходный возраст — узнает. (Смеется.)

— А папа на эту тему что говорит?

— Он еще о моем коварном плане не знает, поэтому все нормально.

— Как обычно отец реагировал, если у тебя что-то случалось?

— Всяческими способами старался меня подбодрить. Или же не нарочито, а как-то ненавязчиво что-то посоветовать, спросить, не нужно ли помочь. И от этого на душе становилось так спокойно. Понимаете, ощущение защищенности очень важно. При том что у папы немыслимое количество профессиональных дел, забот, проблем, которые никто, кроме него, решить не может, он все-таки ухитрялся уделять мне время. Допустим, если я болел, отец не уходил в свою комнату, а был со мной. У меня с рождения астма. Сейчас, слава Богу, все реже и реже проявляется, но периодически приступы случаются, поэтому ингалятор всегда ношу с собой. А в детстве был кошмар. В основном, конечно, мама дневала и ночевала со мной и в больницах, и дома, но и папа, как бы мы ни оберегали его, тоже проводил возле меня бессонные ночи. Пытался как-то

отвлечь. Вроде ничего особенного не делал, просто садился рядом и о чем-то разговаривал, и… происходила какая-то магия: мне не только становилось легче — я совершенно забывал о своей болезни. Вообще, мне кажется, отец обладает какими-то магическими свойствами: в любом месте, куда бы он ни пришел, все внимание сразу переключается на него. Дома то же самое. Если он даже ничего не делает, все равно в центре внимания.

— Праздники устраивает?

— Ой, для нас праздник — просто собраться семьей. С Антоном и его женой, папиными внуками. Нам вместе никогда не бывает скучно. Люблю, когда мы приезжаем к брату на дачу, там Антон непременно делает шашлык — обожает это занятие. А мы с папой стоим рядом, на подхвате. Хотя на нашей даче отец любит готовить сам.

— Ну, о гурманстве Олега Павловича легенды слагают.

— Это да. Причем у него нет каких-либо кулинарных предпочтений — из еды он любит все. И обязательно с соусами собственного приготовления. Как-то хитро смешает помидоры, бальзамический уксус, оливковое масло, еще с какими-то ингредиентами поколдует — я и названий их не знаю — и… таскает свои кулинарные шедевры с собой по ресторанам.

— То есть вы идете в ресторан…

— …и папа достает из кармана плошечку с соусом, кладет ее на стол и поливает из нее заказанные блюда. С таким невозмутимым видом, будто это нормально, так и должно быть. И никто ему ничего не говорит. Создается обманчивое впечатление, что каждый человек может так поступить, но, думаю, если я приду и поступлю так же, официанты меня не поймут.

— Олег Павлович известный шутник…

— Со мной он по большей части серьезен, а с другими… Раньше, помню, любил звонить, изменив голос и представляясь чужим именем. Часто ­разыгрывал всех родственников и ловил от этого кайф. Это было очень смешно. Больше всего бабушке доставалось.

— А конфликты с отцом у тебя возникали?

— Никогда. Мы с родителями совсем не умеем ссориться. Представить не могу, как такое может быть. Если мы любим друг друга, как можно конфликтовать? А когда возникают какие-то глупые ситуации, нам хочется побыстрее это прекратить. Да и причин для размолвок не случалось. Мне кажется, я не был проблемным ребенком. Как-то изначально сложилось, что к родителям своим относился с большим уважением и лишний раз трепать им нервы мне не хотелось. Не считал нужным упрямо отстаивать в спорных ситуациях свое мнение. Глупо это. Ну полагают они, что я неправ, значит, так и есть. Потому что они знают больше и являются моими родителями.

— Прямо как гуру-педагог рассуждаешь.

— Просто последние лет десять я начал понимать, что мой отец — личность огромного масштаба и никоим образом нельзя подорвать его авторитет. Ни под каким видом. Однажды, когда я учился классе в пятом, папе пришлось вызволять меня с приятелями из отделения милиции — нас застали на улице с бутылкой вина и сопроводили в участок. Когда я увидел своего отца в кабинете участкового, испытал дикий стыд. С той поры стал отказываться от всяческих соблазнительных авантюр, которые обычно позволяют себе мои сверстники. Потому что думал: «Что будет, если об этом узнают?» Ну, допустим, покурил за гаражами, выпил и снова оказался в милиции — вроде для подростка ничего особенного, но ведь это сразу, в первую очередь ударит по авторитету отца. Может, это прозвучит немножко грубовато, но я стал осознавать, что есть такое понятие — порода. И она должна быть чистой, то есть без каких-нибудь грязных примесей. Во всяком случае в моем видении это так. Поэтому я сознательно не позволяю себе многих вещей исключительно ради того, чтобы не сделать отцу неприятно или больно или чтобы не поставить под сомнение его авторитет. Потому что я его очень уважаю.

— Ну а когда в первый раз выпил?

— Давно. Как-то папе подарили какой-то оригинальный самогон, и почему-то разлит он был в бутылки из-под тархуна. Я не сообразил, что тархун должен быть зеленого цвета, налил себе в рюмку — так мне показалось забавнее — и глотнул. Ой, как обожгло горло. Папа тогда дома отсутствовал — он был в театре. Когда вернулся, я рассказал ему о происшествии. Он усмехнулся и сказал: «В следующий раз буду осмотрительнее — уберу подальше…» А, скажем так, официально я попробовал алкогольный напиток лет в девять. Мы проводили лето во Франции, и так получилось, что мой день рождения сов­пал с нашей поездкой на экскурсию в Шампань — папины друзья пригласили. Там папа и предложил мне попробовать настоящее шампанское. Я оценил доверие, но опять же держал себя в рамках — нельзя же, чтобы люди подумали: мол, Табаков позволил сыну, а тот и рад… Поэтому я культурно, аристократично сделал маленький глоток и отдал бокал маме. Но вкус запомнил навсегда. И пока ничего более вкусного в жизни не пил.

— А подарки в вашей семье принято делать?

— Расскажу смешную историю. У папы есть такая особенность… Например, его друзья периодически дарили мне какие-то мальчиковые безделушки — фонарики, ножички, брелоки, часто передавая их для меня через папу. Однако я редко имел возможность этими подарками воспользоваться. Мое «богатство» не доходило до меня, потому что папа безмятежно забирал все себе. Порой я и представления не имел о наличии таких даров. Спасибо, мама иногда сообщала. Тогда отец огорченно произносил: «Я забыл…» Наверное, папина тяга к мальчишеским атрибутам осталась из его нелегкого, босого и голодного саратовского детства, которое пришлось на военные годы. Вы не представляете, как он дорожит всякими современными гаджетами! Допустим, айпадов ему надарили столько, что можно склад-магазин открывать. Но когда я прошу: «Пап, пожалуйста, дай мне хотя бы один», — не дает. «Буду осваивать», — говорит. (Смеется.) Так и лежат они годами, нетронутые, ждут лучших времен…

В общем, еще раз хочу подчеркнуть, что по части исполнения моих желаний отец всегда держал и до сих пор держит меня в рамках разумного. Ну а последние три года я и вовсе живу самостоятельно, на свои заработки. Я же работаю в театрах, подконтрольных моему отцу, в кино вот снялся, плюс стипендию получаю.

— У родителей брать денег не хочешь?

— Уже не прошу, но они сами иногда дают. (Улыбается.) А раньше в конце учебной недели стандартно просил у папы — на выходные. Сначала 500 руб­лей, потом тысячу… Нет, я могу, конечно, попросить, если мне что-то нужно, но это, как правило, под какой-то праздник. А если без повода, то… Допустим, недавно папа мне привез из Иркутска трусы с какой-то хлопчатобумажной фабрики. И так гордился этим: «Я тебе привожу товары русского производства!»

— Неужели ничего крупного отец тебе не дарил?

— Накануне моего 18-летия мама спросила, что я хочу: путешествие или начать водить машину? Я долго не раздумывал, сразу ответил: «Машину». Имелось в виду, что папа отдаст мне свою. Так и порешили. День рождения прошел. А потом я узнал, что пару месяцев спустя, после того как мне ее пообещали, папа захотел автомобиль этот продать. Спасибо водителю — остановил. «А Паша-то как же?» — спросил. «Да, — спохватился Олег Павлович, — точно, это же Паше». Ну, подзабыл, бывает…

— Но сейчас-то рулишь?

— Машина прекрасно стоит в гараже. Папа сказал: «Пока ты учишься в колледже, кукиш тебе с маслом, а не машину». Да на самом деле мне и некогда сдавать на права. Короче, подарок оказался в кавычках: на словах мне машина подарена, а по факту не совсем, вроде бы есть подарок, а вроде бы и нет.

— Просишь совета отца, если возникают какие-то проблемы?

— У нас хорошие, близкие, доверительные отношения. Не формально-родственные, не панибратские, но по-настоящему дружеские. Но я всегда понимал, насколько сильно папа загружен, поэтому старался его лишний раз не беспокоить и в основном обращался к маме. Случалось, и к брату. Однажды, когда у меня возник очень серьезный конфликт с однокашниками, Антон пришел в школу и реально помог разобраться в ситуации. Не знаю уж как, он сумел убедить народ в их неправоте, и инцидент был исчерпан — ­оскорблять меня перестали. А став постарше, предпочитаю решать свои проблемы самостоятельно. Вообще, мы стараемся не нагружать папу лишней информацией и лишними заботами — там, где возможно обойтись без него, как-то сами все разруливаем. Прежде всего хочется обеспечить ему полный комфорт, чтобы его ничто не отвлекало и он мог почувствовать себя максимально расслабленным.

— Ну а чисто мужские разговоры с отцом бывают? Обсуждал ли с ним свои влюбленности, юношеские переживания?

— Опять же, старался не загружать его этим. Но, наверно, папа прекрасно помнит себя в моем возрасте и понимает, что это такое, когда, извините, гормоны играют и привязанности постоянно меняются. Да и, по-моему, глупо делиться своими изменчивыми состояниями с родителями. Зачем? Вот если отношения перерастали во что-то более серьезное и более-менее продолжительное, то да, конечно, отец в первую очередь узнавал об этом.

— А фильмы с участием Олега Павловича вы смотрели вместе, обсуждали?

— Никогда. Ну что вы! Представить не могу, что в дальнейшем, если, допустим, у меня в актерской карьере все сложится хорошо, мой маленький сын будет сидеть у меня на коленях, а я включу фильм со своим участием и буду спрашивать его: «Ну что, сынок, как тебе твой папка, а?» Это же глупо.

— Это слишком утрированная ситуация. Речь же идет об обычном семейном просмотре…

— Нет-нет. Не с папиной подачи я дошел до того, чтобы смотреть его фильмы. Как-то само собой получилось, что я заинтересовался. С удовольствием смотрю все ранние картины с его участием. А самый любимый мой фильм — «Семнадцать мгновений весны». Но обсуждать с отцом, что мне понравилось, что нет, на мой взгляд, нонсенс. Для этого я право какое-то иметь должен — либо образование соответствующее, либо поработать с ним вместе в кино.

— Когда в сверхзагруженном графике отца все-таки образовывается свободное время, предлагаешь ему куда-то вместе пойти?

— Я не смею сказать: «Пап, пойдем куда-нибудь…» — просто жду, когда он сам это предложит. И не из-за ощущения какой-то градации, а потому что мне приятнее получить предложение от него, нежели самому проявлять инициативу. Да и ему тоже, думаю, комфортнее самому позвать меня куда-то.

— Куда, например?

— Допустим, на премьеры фильмов или спектаклей его коллег, симфонические концерты — что-нибудь в таком духе.

— Такие совместные выходы для тебя значимы?

— Что значит значимы? Суть ведь не в том, что я как примерный сын сопровождаю Олега Табакова. То есть для меня не имеет никакого значения тот факт, что я нахожусь рядом с ним, таким мэтром. Просто я делаю приятное своему отцу, а он — мне, потому что мы любим друг друга.

— А из чего ты понимаешь, что отец тебя любит?

— Не знаю, но я это чувствую. Тут нет никаких особых проявлений. Только я вижу, как папа на меня смотрит, и понимаю, что это так.

— Возраст отца, который старше твоей мамы на 30 лет, никогда не смущал? У твоих сверстников в таких летах дедушки, а то и прадедушки…

— Ну нет, никогда по этому поводу не комплексовал и дискомфорта не чувствовал. А то, что Антон старше моей мамы, мои племянники старше меня, а моя восьмилетняя сестра Маша является тетей 28-летнего Никиты, так это даже прикольно. Сейчас папе 79 лет, но не знай я этого, ни за что не поверил бы. При его искрометности, той бешеной энергии, которую он выдает на сцене и в жизни, про возраст забываешь.

— Когда ты понял, что твой отец — знаменитый человек, величина, причем не только в нашей стране, но и за рубежом?

— Не сказал бы, что и сейчас осознаю это, потому что каким бы великим он ни был для других, для меня он в первую очередь папа — родной и любимый человек. И Учитель. С большой буквы. Я считаю, что у меня три учителя: Олег Павлович Табаков, Константин Юрьевич Богомолов и Михаил Андреевич Лобанов, выпустивший с папой много курсов. Этим троим людям я буду благодарен всегда. Но, естественно, отцу в первую очередь — за то, что поверил в меня, в то, что я смогу в профессии что-то сделать достойно. И мне хочется это доверие оправдать. Так, чтобы никто не посмел сказать: «Он здесь только потому, что является сыном Олега Табакова».

---

Павел Табаков

Родился: 1 августа 1995 года в Москве

Семья: отец — Олег Табаков, актер театра и кино, режиссер, педагог, художественный руководитель МХТ им. Чехова, основатель и худрук Московского театра-студии п/р Олега Табакова («Табакерка»); мать — Марина Зудина, актриса театра и кино; сестра — Маша, 8 лет; сестра по отцу — Александра Табакова, актриса, теле- и радиоведущая; брат по отцу — Антон Табаков, 54 года, актер, ресторатор

Образование: студент 4-го курса колледжа «Московская театральная школа Олега Табакова»

Карьера: сыграл в спектаклях «Лунное чудовище» (МХТ им. Чехова) и «Год, когда я не родился» («Табакерка»). Дебютировал в кино в фильме «Звезда» (2014)