Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Нина Дворжецкая: «Мы с Женей были уверены, что доживем до глубокой старости… Увы, мы ничего не знаем про жизнь»

0

Вдова Евгения Дворжецкого сумела не опустить руки, оставшись одна с двумя детьми. А ее вторым мужем стал Алексей Коган – знаменитый «голос» Хрюна Моржова из программы «Тушите свет!» и Шрека из одоименного мультика.

Они встретились после того, как Нина Игоревна пережила трагедию — похоронила мужа, одаренного артиста Евгения Дворжецкого, погибшего в 1999 году в автокатастрофе в возрасте 39 лет. От него у актрисы остались двое детей: девятилетняя дочь и пятимесячный сын. В воспоминаниях — 18 лет счастливой семейной жизни… У Алексея Анатоль­евича семейных уз в жизни не было. Как оказалось, по одной простой причине: он ждал Нину. Именно ее…

— Нина, с первым мужем вы прожили в любви почти два десятка лет, и будь Евгений жив, продолжали бы ту счастливую семейную историю. И никогда не связали бы свою судьбу с Алексеем, с которым — что абсолютно очевидно — теперь тоже живете в любви и согласии. Как думаете, это закон жизни — даже после полного краха она все равно потом дарит хорошее?



— Мы с Женей были уверены в том, что доживем до глубокой старости. У нас даже шутка была такая: будем друг в друга утками кидаться в Доме ветеранов сцены… Увы, мы ничего не знаем про жизнь. Но я абсолютно уверена в том, что в ней все предопределено. Не зря евреи говорят: «Все прописано на скрижалях Моисеевых», а у русских издавна существует выражение «на роду написано». И все же что-то в жизни остается на наше усмотрение, то есть у человека всегда есть выбор. И если хочешь, чтобы жизнь продолжалась, она будет продолжаться, только туда надо дать сигнал — мол, я хочу жить, помогите! Нет, можно, конечно, самолично себя похоронить — лечь, отвернуться лицом к стенке, сказать с полным на это правом: «Мне плохо», впасть в депрессию и с мазохистским удовольствием в ней купаться. (Усмехнувшись.) Между прочим, как это ни парадоксально, человек, окунающийся в депрессию, получает от этого грандиозное удовольствие. Спросите почему? Да потому, что ты страдаешь, холишь, лелеешь свое горе и всех во всем упрекаешь, поскольку весь мир тебе враг; при этом ничего не делаешь, а все тебя жалеют, сочувствуют. Как прекрасно!

— Но как можно было в вашей ситуации избежать депрессии, когда вы в одночасье потеряли мужа и остались с двумя детьми — подростком и грудничком?


— Еще и с мамой-пенсионеркой, двумя собаками и без средств к существованию. Да, это ужас. Действительно было страшно. И скажу вам откровенно, такая рана не затягивается. Со временем она словно бы прикрывается, но это ничего не значит, потому что смириться со случившимся невозможно. Даже 14 лет спустя. Как приближается эта роковая дата, 1 декабря, я понимаю: ничто для меня не изменилось, смерть Жени — катастрофа… А что пережила тогда, словами передать нельзя. Могла бы утопить себя в депрессии. Но… варианты есть всегда. На мой взгляд, безвыходная ситуация — это только когда закрывается крышка гроба. Из всех остальных выход есть.

— Что вам помогало?

— Я слишком сильно люблю жизнь. Считаю, что это дар, причем прекрасный. И в тот трагический момент вся моя сущность сказала: «Да, случилось непоправимое — Жени нет, и изменить это я не могу. Но я-то есть. А значит, давай-ка, старуха, все-таки будем выживать». И наперекор всему выживала.


Сразу после смерти Женьки, когда я была в полной жути, мне сосватали некоего господина — врача-экстра­сенса-психиатра. Очевидно, хорошего. Потому что в полумраке своего пахнущего ароматизированными индийскими палочками кабинета он нашел для меня, рыдающей, какие-то правильные слова, чем очень помог. Например, объяснил про то, что наше сознание работает всего на 10 процентов, а оставшиеся 90 занимает подсознание. Оно и руководит нами, хотя мы его не слышим. Но если себя тренировать — прислушиваться к неким сигналам, то можно войти с ним в контакт… В общем, я как-то сразу поверила в то, что 90 процентов того великого, что в нас заложил Тот, неведомый, — существует. Попробовала к этому прислушиваться и начала задаваться вопросами: жизнь-то нам дана зачем — чтобы проныть ее, промучиться? но какой в этом смысл? может, правильнее прожить с удовольствием? И, представьте, жизнь стала мне в этом помогать.

Довольно скоро произошел такой случай: у меня в кармане лежали последние 15 копеек, а до зарплаты оставалось недели две. Заначки не было, в долг денег я не беру. Один раз только рискнула — на новую квартиру: мы с Женькой хотели обменять нашу двухкомнатную, чтобы нам вчетвером жилось попросторнее… Итак, у меня 15 копеек и долг 10 тысяч долларов. Иду из театра, думаю: «Нет, не может такого быть, чтобы я пропала». Прихожу домой и… раздается телефонный звонок — меня зовут подработать за 200 долларов. Причем говорят: «Только приехать нужно прямо сейчас, зато заплатить готовы сразу». С этого момента я поняла: даже если совсем кранты, не пропаду…


И еще мне очень помогало чувство юмора. Откуда оно берется, не знаю, но это на самом деле спасительно. Бегу, помню, по эскалатору, опаздываю на озвучку телепрограммы на студию звукозаписи — как назло, задержали в театре на репетиции. Денег, как обычно, ноль, а тут вдруг замаячило 400 долларов — Димка Дибров, дай Бог ему здоровья, время от времени подбрасывал приработки. И вот несусь я сломя голову, прямо в гриме, с шиньоном, и рыдаю взахлеб: уплывут ведь деньги, никто меня там ждать не будет, студия же арендована на определенное время… И вдруг внутренний голос говорит: «Стоп! Чего ревешь-то? Так хорошо бежишь, целлюлита не будет!» И невольно рассмеялась. Сквозь слезы… А в другой раз сижу в вагоне метро, погруженная в печальные мысли о себе — несчастной, загнанной, одинокой 42-летней женщине. Тоскливо оглядываю окружающих мужчин — никудышные все какие-то, плохонькие, и у меня вдруг прорывается, прямо вслух: «Нет, моя Судьба в метро не ездит!» На меня все с удивлением посмотрели, а мне так стало смешно. (С улыбкой.) Ну правда, не ездит моя Судьба в метро…

— В какой момент вы поняли, что Алексей ваша судьба?

— Познакомились мы в общей компании где-то через год после смерти Жени, потом периодически где-то пересекались, общались по-приятельски, а зароманились спустя три года. Но это теперь понятно, что начинался роман, а тогда я не анализировала ситуацию с такой точки зрения. Просто вместе нам было очень хорошо, весело, мы почему-то все время смеялись. Но про что-то серьезное я и подумать не могла. Как?! Лешке — 32 года, мне — 42, да еще с довеском в виде двоих детей. На что я могла надеяться? Поэтому, когда он все-таки сделал предложение, я, прежде чем порадоваться тому, что меня позвали замуж и начать обдумывать эту прекрасную идею, стала реветь белугой. 



Алексей (со смехом):
Как дура. Я даже растерялся.

Нина: Да, как дура, потому что для себя я уже решила: все, замуж больше не выйду. Да и ни к чему это. Зачем мне все эти грязные разбросанные носки и вообще совместный быт? Правильно Маяковский сказал: «Любовная лодка разбилась о быт». И правда, очень многие браки разбиваются именно о быт.

Нина Дворжецкая и Алексей Колган

Нина: когда Алеша все-таки сделал предложение, я, прежде чем порадоваться тому, что меня позвали замуж, и начать обдумывать эту прекрасную идею, стала реветь белугой. Фото: Юлия Ханина



— Но ведь лодка вашего первого брака выстояла?

— Мы с Женей были одинаковые. Поженились в 21 год, оба в розовых очках, ничего не знающие и не умеющие, но очень хотевшие жить вместе. Что значило не только спать в одной постели, но и тусить. И долгое время наш брак представлялся какой-то занимательной игрой, незаметно переросшей в длинную семейную жизнь. В которой мы сумели остаться близкими друзья­ми и интересными собеседниками, понимающими друг друга с полуслова. Хотя, разумеется, бывали в нашей жизни и стычки. Так же, кстати, как и с Алешкой. Случается, ссоримся, мы же нормальные люди. (Смеясь.) Хотя нет, мы не ссоримся — лаемся. Я просто ору.



Алексей:
И я ору. Но вот с тем, что ты сказала, я не согласен, вернее, с твоей формулировкой. За 10 лет нашего брака у нас не было ни одной серьезной стычки, ни разу мы не повздорили так, чтобы перестать разговаривать друг с другом. Мы не конфликтуем, иногда спорим, и это получается довольно громко, потому что оба эмоциональные. Вот и орем, периодически охлаждая друг друга. Остываем быстро. Но самое главное то, что каждый из нас способен признать свою неправоту. Когда я что-то гавкну, потом ухожу в другую комнату и рассуждаю сам с собой: «Ну елки-палки, нельзя так, я же мужчина». Возвращаюсь, и дальше как ни в чем не бывало: «Нин, а где мои очки? А мы купили сахар?»

Нина: А я иногда прихожу с работы и готова разнести в пух и прах все: квартиру, себя; хочется взорваться, проораться. К счастью, у меня есть… сливной бачок — Лешка, и его это не  тяготит. Видит, что я взвинчена до предела, и спокойно так говорит: «Ну, рассказывай…»

Алексей: Дело в том, что перед экзаменами своих студентов Нина так нервничает, столько сил отдает подготовке их отрывков, что домой приходит еле живая от усталости и вся наэлектризованная от нервного перенапряжения. Она же там играет за всех, все проживает, пропускает через себя…

Нина: Лешка великий терпимец. Я потом сама взгляну на себя со стороны, и сразу становится ясно, какой идиоткой в этот момент являюсь, и желание поорать как рукой снимает. К счастью, у нас обоих есть чувство юмора, которое

спасает от любых обид и молчанок. Зачем обижаться-то? На обиженных воду возят. Ну обиделась! И что дальше? Вот и сиди обиженная сколько влезет, разрушай себя. Нет уж, лучше я проорусь и выскажу все, что думаю. А если неправа, пусть меня убедят — пожалуйста… Частенько мы покрикиваем по поводу нашего Миши, который сейчас учится в восьмом классе. Бывает, я взорвусь: мол, он эгоист, дурак, ничего не понимает! И Алеша тут же меня гасит. К слову, вопрос о том, что сын не его родной, вообще не стоит — с трех лет Мишка абсолютно Алешин ребенок. Никогда не забуду случай, который произошел еще до того, как мы поженились. Вместе с детьми мы отправились в магазин. Алеша с Анькой идут впереди, о чем-то болтают, а я с маленьким Мишей — за ними, держу его за руку. Неожиданно он громко зовет: «Алеша!» Тот оборачивается, и Мишка выдает: «Если я буду хорошо себя вести, ты согласишься стать моим папой?» О чем они дальше разговаривали, не знаю, поскольку немедленно ретировалась — прореветься, но с тех пор Миша называет Алешу папой… А Аня, которая, естественно, помнит Женьку, в основном зовет Алешей, хотя иногда тоже обращается «отец» или «папочка». Лешка и дети души не чают друг в друге. Он решает великое множество их проблем, а от огромного количества вопросов, касаемых Миши, я совсем отгорожена — это их, мужская часть жизни.

Алексей: У нас золотые дети. А у Мишки сейчас обычный пубертатный период. Вспомните сцену из фильма «Однажды двадцать лет спустя», когда девочка заперлась в ванной, а потом оттуда раздается взрыв — она, оказывается, порох изобрела, и Гундарева бежит по квартире с заклинанием: «Нормальный, здоровый ребенок…» Вот у нас тоже нормальный, здоровый ребенок. Обожает футбол — отлично, кстати, играет. А еще очень здорово фотографирует, что меня бесконечно радует. Прекрасный парень.

Нина: Изумительный. (Смеясь.) Добрейшей души сволочь. Он все кишки нам вынет, пока вырастет. «Миша, убери в комнате!» — раз скажешь, два, три, сто три… Столько же раз услышишь в ответ: «Щас». Так и врезала бы!

Алексей: Вот это я часто слышу, особенно когда Мишка маленький был. Но недавно Нинка сказала: «Знаешь, на самом деле у нас идеальный ребенок». Это правда. И что важно, он добрейший.

Нина: И девочка у нас замечательная. Второй сезон работает в РАМТе, получила уже «Хрустальную Турандот» за дебют — она играет Констанцию в спектакле «Мушкетеры». (С улыбкой.) К слову, Аньке от меня тоже достается за то, что так же, как и младший, все советы добрых родителей в одно ухо впускает, в другое выпускает. Но у них на весь мой ор есть замечательная формулировка: «Мам, забей!» (Вздохнув.) Я забила.

Алексей: Скоро и вот эта (указывая на внучку) плюшка маленькая будет нам так говорить.

Нина: Ой, а как Соня обожает Лешку! Первое, что спрашивает, входя к нам в квартиру: «Где дед?» А он с таким удовольствием с ней занимается: то Колобка ей из теста сделает, то котлеты они вместе готовят… Непередаваемое зрелище. Другой бы сказал: «Уйди, не мешай!» Нет, они вдвоем крутят фарш, месят, лепят…

Алексей Колган с приемным сыном Мишей

Нина: Лешка и дети души не чают друг в друге. Он решает великое множество их проблем, а от огромного количества вопросов, касаемых Миши, я совсем отгорожена — это их, мужская часть жизни. Алексей с приемным сыном Мишей и домашней любимицей Симой. Фото: Юлия Ханина



— Ощутима разница между детьми и внучкой?

Алексей: Есть замечательный анек­­­­дот. Приходит мужик в аптеку, спрашивает: «У вас есть йодистый калий?» Фармацевт отвечает: «К сожалению, нет, есть только цианистый». — «А какая между ними разница?» — «Небольшая, — говорит, — два рубля…» (С улыбкой.) А вот между детьми и внуками — огромная. Очень большое удобство с внуками состоит в том, что ответственность за них все-таки лежит на родителях.



Нина:
Именно. И их всегда можно отдать маме, отважно сказав: «Это ваше — получите, пожалуйста, и делайте с этим что хотите». В свое время у Ани, как у старшей сестры, была замечательная реплика. Когда Мишка доставал ее уже по самые не балуйся, она говорила: «Заберите, пожалуйста, вашего мальчика». Вот теперь и мы так же говорим ей в отместку по поводу ее девочки. А если серьезно, на нас с Алешкой действительно трудно рассчитывать: у обоих работа ненормированная. Поэтому няню оплачивать мы готовы, но постоянно «работать» бабушкой и дедушкой — нет. О чем сразу честно сказали Аньке, и она, кстати, нисколько на нас не обиделась.

Алексей: А тут не на что обижаться. Все-таки Аня пока делает только первые шаги в профессии, а мы с Ниной уже шагаем твердо, деньги зарабатываем, а значит, объективно главные добытчики — мы.

— А зять не помощник?

Нина: Они с Анькой разбежались. (Бывший муж Анны — ее однокурсник, артист Всеволод Яшкин. — Прим. «ТН».) Вот как раз иллюстрация к тому, о чем мы говорили, — о неустойчивости семейной лодки.

— А вы сами росли в благополучных семьях?

Нина: Я выросла, скажем так, под очень интеллигентным столом. Мой дед со стороны папы — Иосиф Григорьевич

Горелик, который, к сожалению, рано умер, был журналистом, членом Союза писателей, работал в «Огоньке». Его жена, моя любимая бабушка Берта, дожившая до 96 лет, — врач-хирург, онколог. Ее второй муж, Владимир Андреевич Сутырин, хотя имел инженерное образование, тоже был литератором, писателем. Папа мой — инженер-электронщик, мама — филолог, переводчик с французского языка. Когда мне было шесть лет, родители развелись, и в результате разных перипетий растила меня мачеха Наташа — как и папа, она инженер. А с мамой, так уж сложилось, мы долгое время не общались. Она вновь появилась в моей жизни, только когда я родила Аньку. Но, в статусе бабушки очень мне помогала, сидела с ребятами, благодаря чему у меня была возможность работать…

Сначала я была достаточно сильно ушиблена разводом родителей, хотя папа любил меня беспредельно. Потом все наладилось, у меня родился брат, и у нас получилась отличная, веселая семья. Я была довольно послушной, управляемой, но драчливой. ­Как-то, еще в детском саду, пожаловалась папе на то, что меня кто-то ударил, и он сказал: «А что ты жалуешься? Взяла и дала сдачи». С той поры я наловчилась драться очень здорово, как мальчишка. Став постарше, с гипертрофированным юношеским максимализмом отстаивала правду, которая в основном заключалась в защите своего еврейства. Ненавидела и ненавижу антисемитизм и любой национализм. До сих пор меня подбрасывает от фразы: «Среди евреев попадаются хорошие люди, и у меня среди них есть чудные друзья!» Жили мы небогато, денег ни на что не хватало. Нищая такая интеллигенция. Помню, в 19 лет я зимой ходила в бабушкином пальто, притом что у меня рост 174 см, а бабушкин — 158 см…

Алексей: Я рос приблизительно так же, только до 14 лет жил во Львове, а потом мы переехали к маминой сестре в Махачкалу. Мои родители тоже развелись. Мне тогда было лет 12. Если сказать правду, мама выгнала отца, потому

что у него появилась другая женщина. Сказала просто: «Любишь? Вперед — иди к ней!» И указала на дверь. И я с ней был абсолютно согласен. Зачем жить во лжи? С тех пор с отцом мы не общались, я так и не смог простить ему этого предательства. Да, честно говоря, он и не особо мной интересовался. Человек хотел жить в чужом доме и воспитывать чужую дочку — что ж, его право. Каждый кузнец своего счастья… Мама как рыба об лед билась для того, чтобы у меня было счастливое детство. Несмотря на мизерную зарплату, которую она получала на приборостроительном заводе, где работала начальником ­сбыта, мы не голодали. Летом мама подрабатывала начальником заводского пионерского лагеря, чтобы я был на казенном питании и на воздухе, при этом еще и у нее на глазах.

Я был мальчиком толстым, не­уклюжим, и, разумеется, в школе меня дразнили, отбирали мелочь. Я плакал, обижался, но поделать с этим ничего не мог. Способ защиты образовался сам собой. Как-то случайно услышал пластинку с записями пародиста Виктора Чистякова на разных артистов и стал сам пробовать подражать разным голосам. Вроде получалось. В моем репертуаре появились монологи Райкина, Хазанова, песни Утесова… Вскоре это и стало для меня своеобразной защитой. Я, что называется, почувствовал власть над аудиторией: меня слушают, смеются, просят продолжения! То и дело какой-нибудь старшеклассник подзывал: «Эй, Райкин, иди сюда, ­давай-ка изобрази что-нибудь!» И деньги перестали отбирать… Однажды к нам в школу на творческую встречу приехали артисты из ТЮЗа — показали отрывки из спектаклей, а потом отвечали на вопросы школьников. В зале собрались все классы. Кто-то спросил: «А какие качества нужны, чтобы быть артистом?» Актер говорит: «Прежде всего, нужно уметь заводить ­аудиторию» — и спрашивает: «Вот у вас в школе есть кто-то такой?» И вдруг все это огромное количество людей от мала до велика в один голос завопили: «Да, есть — Колган! Колган!» И указали на меня. Как же было приятно: меня признали артистом.

— С вами, Алексей, по части выбора профессии все понятно, а вы, Нина, каким образом к театру пришли?

— У бабушки Берты была старшая сестра, тетя Циля, — одаренная актриса, но всю жизнь она играла в народном театре в Нижнем Новгороде. Может, от нее мне что-то передалось. Это раз. Другая причина: мои родители — папа с Наташей — каким-то образом познакомились с молодежью Театра на Таганке. Те приходили к нам домой и —

точь-в-точь как в «Оттепели» — курили, выпивали, пели песни. Я в их театр просто влюбилась, мне нравилось абсолютно все из того, что они делали, и хотелось так же. И наконец, в-третьих, я все время танцевала и мечтала стать балериной. То есть тянулась к сцене. Первые пуанты выклянчила лет в пять. Во втором классе бабушка даже отвела меня к преподавательнице хореографического училища, которая сказала, что девочка может «сгодиться только на народный танец, а для балета она слишком большая и кость у нее тяжелая». Мечта о балете была похерена. Я страшно расстроилась, а папа обрадовался и отдал меня в спорт. Я дозанималась до КМС по легкой атлетике — прыгала в высоту, была в группе олимпийского резерва… После школы поступила в «Щуку» и была там круглой отличницей, чему папа страшно удивлялся. Когда принесла ему первую зачетку со всеми пятерками, он спросил: «Чья это?» А я получала даже именную стипендию имени Вахтангова — 100 рублей. В связи с чем могла себе позволить покупать все что угодно. Всех отоваривала едой, портвейном, сигаретами.

Алексей: А я после школы поработал артистом вспомогательного состава в кукольном театре, а потом приехал в Питер и поступил в ЛГИТМиК. Студенчество мое пришлось на 1990-е годы, когда в стране все разваливалось. На стипендию можно было еле-еле протянуть только несколько дней. А потом и эти деньги превратились в ничто: 150 рублей вдруг стали пятнадцатью, на которые вообще ничего купить невозможно. К концу института, правда, мы получали уже по несколько тысяч рублей, но на нашей покупательной способности это никак не отражалось. Очень голодное было время. В магазинах дефицит, продукты выдавали по талонам, а покупать их все равно было не на что. Подворовывали. До сих пор помню несколько студенческих рецептов блюд, которые мы готовили из ворованных продуктов. Например, вкусные салаты получались из гороха, яиц и лука под майонезом или из соленых огурцов и сайры. Хранили продукты за окном. На нашем общежитии заканчивался Ленинград — оно располагалось на 16-м этаже здания на берегу Финского залива, где постоянно бушевали ветра, все продувалось, и продукты замерзали моментально.


За первый курс я похудел на 20 кг. Есть хотелось все время, с утра и до утра. Подрабатывали ночами. Помню, бит-квартет «Секрет» организовал в клубе дискотеку, придумав какую-то фантасмагорию, и им нужна была массовка, в которую позвали нас, студентов. На фоне песен, танцев, стриптиза мы, одетые в костюмы ковбоев, бегали, стреляли, и посетители смотрели на нас как на идиотов. Ведь люди приходили туда отдыхать: слушать «Секрет», получать удовольствие от стриптиза, и мы им на фиг не были нужны… Коля Фоменко, понимая, что мы совершенно голодные и изможденные, периодически подкармливал нас — приносил из буфета какую-то еду, напитки. Мы жадно поглощали это в закутке рядышком с местом для стриптиза… А утром отправлялись на занятия в институт.

Нина Дворжецкая и Алексей Колган с внучкой Соней

Алексей: между детьми и внуками огромная разница. Очень большое удобство с внуками состоит в том, что ответственность за них все-таки лежит на родителях. С внучкой Соней. Фото: Юлия Ханина



— Когда пришла пора любви?

Нина: Я училась во французской спецшколе на Сретенке, там и случился мой первый роман — в седьмом классе с мальчиком из девятого. Очень был начитанный юноша. Помню, я заболела свинкой, была заперта дома, и он мне через окно передал ­книгу «Мастер и Маргарита». Роман у нас был прямо такой настоящий. Папа даже строго говорил: «Я не хочу раньше времени стать дедушкой». Все было, конечно, не так опасно, дальше поцелуев и щупаний дело у нас не шло, но все равно — это была первая любовь, и длилась она года два.



Алексей:
Меня тоже накрыло в седьмом классе. Я ходил в театральный кружок Дома пионеров, и там устраивалась елка. Одна девочка играла Снежную королеву — высокая, красивая, и я в нее влюбился. Она была гораздо выше меня, и, помню, во время первого поцелуя я сидел у нее на коленях, иначе мне сложно было до нее дотянуться. Мы с ней учились в разных школах, и какое-то время даже писали друг другу письма. Тоже прямо такой роман-роман был. А вообще-то увлечений у меня было немного. Ни времени, ни сил для этого не было — все отнимал институт, в котором я пропадал с утра до позднего вечера.

Нина: Ну и что? Я тоже не вылезала из института и тем не менее на втором курсе выскочила замуж за Женю.

Алексей: А я вот не женился. (С улыбкой.) Потому что тебя искал — принцессу… Не поверите, но это правда. Да, какие-то влюбленности у меня, разу­меется, случались, но я точно знал, что встречу именно ее. Мне предсказали. Только имя не назвали… В первые свои институтские каникулы я приехал в Махачкалу и зашел к маме на работу.

Вдруг одна из сотрудниц — она очень хорошо гадала — говорит мне: «­Давай-ка посмотрю твою руку». И потом долго что-то рассказывала про мое будущее. Ее слова по поводу моего брака я запомнил отлично: «Ты женишься на женщине старше себя с двумя детьми…» Вот я и стал приглядываться к барышням, с которыми сводила судьба. Вроде и влюблен, и все неплохо, но думал: «Ровесница, и детей нет — точно не она…» Одна девушка, помню, из состоятельной ленинградской семьи сильно в меня влюбилась. Уговаривала пожениться: «Я тебя очень люблю, и мне ничего не нужно. Нормально будем жить, родители нам помогут». Но для меня это категорически неприемлемо. Я содержанец?! Ни в коем случае. В общем, к 32 годам, когда я почти забыл о пророчестве маминой сотрудницы, внушил себе, что я убежденный холостяк, и вдруг бац — познакомился с Ниной.

— То, что вы в одной профессии, не мешает семейной жизни?

Нина: Наоборот, мы отлично взаимодействуем. Допустим, Леша является музыкальным оформителем всех моих отрывков.

— Алексей, вы подбираете музыку или сами пишете?

— Если говорить честно, я не считаю, что являюсь композитором. Я же музыкально совершенно безграмотен, играю и подбираю на слух, не зная нот. И все же… В некоторых спектаклях моя музыка мне самому нравится. Например, «Мой внук Вениамин» в РАМТе по пьесе Людмилы Улицкой — режиссерский дебют Нины на профессиональной

сцене. Без лишней скромности скажу, действительно музыка получилась оригинальная. Она как-то сама пришла мне в голову, и я просто наиграл ее на фортепиано… А вообще я обожаю музыкальные спектакли и потому совершенно счастлив от того, что Михаил Ефимович Швыдкой затащил меня на работу в Театр мюзикла. В музыкальном ревю «Жизнь прекрасна» я оказался совершенно на своем месте — выступаю в роли ведущего и исполняю два роскошных номера: попурри из песен Леонида Осиповича Утесова и танго-воспоминание на польском языке, оригинал «Утомленного солнца».

— В свое время, после того как на телеэкране в программе «Тушите свет» появился Хрюн Моржов, вы стали очень популярны. Как-то прочувствовали это?

Алексей: На рынке начали узнавать. Помню, снимался в «Близнецах» на Белорусском вокзале. Подходит ко мне какой-то грязноватый человек, ну полубомж, и говорит: «Ты Хрюн?» Я говорю: «Да». — «Я из Белоруссии, — сообщает он. — Распишись на Лукашенке», — и дает мне какую-то прокламацию. Я расписываюсь: «На память от Хрюна…» Это было первое яркое узнавание. (С улыбкой.) Но все равно приятно — мы же ради этого и работаем.

Нина: У меня была любимая маечка, которая «жила» в моем гардеробе лет десять и давно превратилась в нечто неприличное: обвисла, потеряла форму, ниточки лайкры повылезали, но мне в ней было очень удобно, и в ней я ходила на рынок. Так вот Алешка вдруг сказал: «Слушай, я ее выкину или сожгу!» Я спросила: «Почему ты так жесток к моей маечке?» И он произнес сакраментальную фразу: «Нас же узнают. Что обо мне подумают? Ведь будут говорить, что я плохо тебя одеваю». И я  поняла: действительно, надо соответствовать, нельзя ходить в драной маечке даже на рынок. (Со смехом.) Ну а теперь, после того как сама сыграла Регину Марковну в нашумевшей «Оттепели», и подавно.

— Вот прямо чувствуется, что вам вдвоем очень хорошо.

Нина: На самом деле так и есть. Особенно когда оказываемся дома и запираем дверь. Мы абсолютно счастливое гнездо.

Алексей: Когда ночью ложимся с Нинкой с книжками в руках, часто говорим друг другу: «Господи Боже мой, как же у нас дома хорошо! Как же хорошо у нас дома!»


Нина ДворжецкаяНина Дворжецкая

Родилась: 1 января 1961 года в Москве

Семья: муж — Алексей Колган, актер; дети — Анна (24 года) и Михаил (15 лет); внучка — София (3 года)

Образование: окончила Театральное училище им. Щукина

Карьера: актриса Театра сатиры, РАМТа. Сыграла в картинах: «Кафедра», «Забытая мелодия для флейты», «Крейцерова соната», «Сыщики», «Евлампия Романова. Следствие ведет дилетант», «Оттепель» и др. Художественный руководитель курса и доцент кафедры мастерства актера Театрального института им. Щукина. Заслуженная артистка России

Алексей КолганАлексей Колган

Родился: 21 ноября 1971 года во Львове

Семья: жена — Нина Дворжецкая (с 2003 года)

Образование: окончил ЛГИТМиК, курс вокала при Ленинградской консерватории им. Римского-Корсакова

Карьера: служил в Театре сатиры; артист дубляжа; озвучивал Хрюна Моржова в передаче канала НТВ «Тушите свет»; «голос Шрэка», пpизнaнный студией DreamWorks лyчшим в мире дубляжом Шpэка. Снимался в фильмах и сериалах, среди которых: «Москва. Центральный округ», «Карамболь», «Ниоткуда с любовью, или Веселые похороны», «Близнецы», «Аферисты», «Срочно в номер», «Звезда эпохи», «Богиня прайм-тайма». Дважды лауреат премии «ТЭФИ», лауреат премии «Триумф»

Загрузка...