Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Ника Гаркалина: «До сих пор не могу поверить в случившееся!»

0

«Четыре года назад и моя, и папина жизнь резко изменилась: мы всегда жили благополучно и счастливо, но в один миг все рухнуло…» — рассказывает дочь актера Валерия Гаркалина Ника.

— 6 июня 2008 года. Мама мне позвонила из Литвы, где они с папой были на гастролях: «У папы инфаркт…» Накануне они отметили 30-летие совместной жизни, все было хорошо и спокойно, ничто не предвещало беды.

Уже на следующее утро я вылетела к ним, в холле гостиницы встретила маму, совершенно растерянную — такой я ее никогда не видела: обычно мама знала, что и как делать, а тут — паника. Мне кажется, именно в тот миг я повзрослела.

По телефону мама не стала говорить, что ситуация крайне тяжелая. Несчастье произошло прямо на сцене: папа доиграл монолог в спектак­ле «Ботинки на толстой подошве», зашел за кулисы и упал. На счастье, в тот вечер дороги маленького городка Клайпеда оказались свободны и скорая приехала быстро. Врачи попались квалифицированные и смогли вернуть его к жизни, когда по дороге в больницу остановилось сердце. К тому же в ту ночь дежурил потрясающий хирург. Одним словом, повезло: спасение  оказалось случайным. Еще довольно долго, пока папа лежал в реанимации, а потом в отделении интенсивной терапии, врачи не знали, выживет он или нет. Но, честно говоря, в тот момент все мои мысли были заняты мамой. Папа находился под присмотром врачей, и я ничем не могла помочь, а мама настолько сильно переживала, что приходилось опасаться за ее здоровье.

— Говорят, что инфаркт чаще всего случается из-за стресса.

— Незадолго до этого папа обследовался в московских клиниках, поскольку его беспокоили боли в сердце. Он очень много работал, часто нервничал и постоянно курил. Но врачи сказали, что все в порядке, правда, есть проблемы с желудком. К нашей медицине вообще много вопросов. (С грустью.)

Интересно, что он все никак не мог избавиться от никотиновой зависимости, понимал, что шутки с этим делом плохи, но не получалось бросить. А вот после инфаркта о сигаретах даже не вспоминал — как затушил перед выходом на сцену последнюю сигарету, так больше и не закурил. Не так давно, когда сама бросала курить, говорю ему: «Пап, какая же у тебя сила воли! Ты такой молодец». А он: «Ты умри, потом вернись — сила воли сразу появится». Папина неожиданная болезнь нас с мамой сильно подкосила. Не верилось, что это он, такой всегда бод­рый, веселый и здоровый, лежит весь увитый трубочками под капельницами, слабый и беспомощный. Болела-то у нас всегда мама! Всю жизнь были проблемы с давлением, с почками.

— И как быстро Валерий Борисович восстановился?

— После выписки мама повезла его сначала на море, в Литву, — там климат хороший, восстанавливался папа быстро. Потом в дом отдыха в Подмосковье. Мы были уверены, что все плохое позади. Самым мучительным для папы оказалось то, что врачи запретили ему работать. Все спектакли, в которых был занят актер Гаркалин, отменили, а сериал «Гуманоиды в Королеве», где он снимался в главной роли,  и вовсе закрыли. И тогда мама подала ему идею попутешествовать по Франции — для поднятия жизненного тонуса. Папа воодушевился, они накупили путеводителей, карт и были совершенно счастливы. В октябре родители улетели в Нормандию и колесили по разным городкам на поездах. Все бы хорошо, но папа продолжал жаловаться на недомогание. Мама мне звонила каждый день, докладывала обстановку. Мы с ней не знали, что и думать: то ли ему и в самом деле плохо, то ли все дело в актерской мнительности. Я ей говорю: «Ты не раздумывай в следующий раз, а сразу скорую вызывай». Только поговорили, как в тот же вечер папе стало нехорошо, приехал врач и… остановил очередной инфаркт.

Во Франции они застряли на месяц. Мама в местной больнице ухитрилась найти медсестру родом из Белоруссии, чтобы папа всегда был под присмотром. Родители, хотя путешествовали часто, в иностранных языках не сильны, так что помощь той женщины была очень кстати.

В заботах о папе мы не заметили, как становилось все хуже и хуже маме. Она сильно  похудела, обычно опти­мис­тичная, вдруг стала ко всему безучастной. Мы связывали эти изменения с пережитым стрессом. На всякий случай заставили ее пройти медицинское обследование, она сдала необходимые анализы и переживала, почему ей так долго не звонят, не сообщают диагноз.

Про то, что она неизлечимо больна, никто даже не догадывался. Накануне моего дня рождения, 12 января 2009 года, мы с ней поехали за продуктами в гипермаркет. Бродили там несколько часов, мама нормально себя чувствовала. На следующий день ей позвонили из больницы, где она наблюдалась, и по телефону, не подготовив, сказали, что ей осталось совсем немного, месяца три… Так нельзя поступать с людьми! Это известие ее сразило — уже через месяц, 15 февраля, она  умерла.

— Ваш отец в интервью «ТН» рассказывал о том, что он до последнего не знал о смертельном диагнозе жены. 

— Так и есть. Мама просила ничего не говорить папе,  берегла его здоровье. К тому времени он восстановился, сыграл первый спектакль, съездил на гастроли. Он узнал правду, когда мама оказалась в реанимации. Она и мне-то призналась лишь по той причине, что я застала ее во время телефонного разговора с врачом. Мама настолько любила всех нас, что, даже умирая, больше думала не о себе, а о папе, обо мне, о своих родителях. Мама очень мужественный человек. За пару дней до смерти из больницы она отослала своим подругам нежные эсэмэски, полные любви и благодарности. На следующий день ее подключили к искусственному дыханию…

Если честно, я вообще плохо помню, как все это было, потому что и сегодня кажется, что снится дурной сон. Поверить в случившееся невозможно — настолько все внезапно произошло. Хотя смерть всегда застает людей врасплох. Моя прабабушка ушла в 99 лет, и ее сын, мой дед, очень сильно переживал.

— Как ваш папа пережил потерю?

— Он погрузился в заботы — обо мне, о маминых родителях, то и дело ездил их навещать. И не потому, что это было надо, просто он их искренне любит. Отношения с тестем и тещей у папы сложились с самой первой встречи. Папа с тещей даже родились в один день — 11 апреля. Перед тем как маме лечь в больницу, мы с Пашей, моим мужем, переехали в родительскую квартиру и два года прожили с папой. Только вместе можно было пережить эту боль.

— Когда я читала интервью ваших родителей, казалось, что они были созданы друг для друга. Так и было?

— Да, абсолютно. Хотя по складу характера они совершенно разные. Папа эмоционален, мама намного спокойнее. Иногда между ними происходили такие жаркие споры, что папин голос был слышен во дворе. (Смеется.) 

Наверное, какие-то сложности в их жизни были, но я не помню этого. Я росла с ощущением, что у нас счастливая и крепкая семья. Мы с мамой, например, никогда не ужинали без папы. Это было принципиально — дождаться его после спектакля. Поэтому я довольно поздно ложилась спать — уже после 23:00. Приходил папа, накрывался стол, и все по очереди рассказывали, как прошел день. Папа, когда работал над новой ролью, говорил про нее бесконечно много, и мы все это дружно обсуждали. Надо отдать должное родителям — они всегда внимательно и серьезно выслушивали и мою точку зрения.

При первой же финансовой возможности они отправили меня в Англию учить язык. Это единственное, на чем они настаивали: их дочь должна свободно говорить по-английски. Они мечтали, чтобы я поездила по миру, считали, что самое важное для человека — это путешествия, на поездки уходили все их заработки. Выпадали три-пять свободных дней — они покупали билеты и куда-то улетали. Австралия, Новая Зеландия, Европа… На папины заграничные гастроли мама летела вместе с ним, даже если весь папин гонорар уходил маме на билет.

Даже когда в 1990-х наша семья находилась в периоде полнейшего безденежья, в доме царила теплая, добрая атмосфера. Родителям приходилось крутиться: папа бесконечно гастролировал, а мама работала на трех работах. Бывало, продуктов не хватало, и нас выручала американская гуманитарная по­­­­­­­мощь, которую раздавали в школе: сосиски, ветчина, паль­мовое масло — но это никак не сказывалось на нашем общем настрое. В доме всегда были гости. Папины однокурсники, мамины подруги, со временем и мои друзья веселились вместе. Праздновались все значимые праздники: Пасхи — католические, православные, еврейские, Новый год. Папа православный, а мама хоть и еврейка, но нерелигиозна, ей просто нравилось отмечать все праздники. И в доме постоянно царило приподнятое настроение.

Как-то папа решил пожурить меня за учебу. Не помню, что он конкретно говорил, запомнила одно: «Ника, ну не может быть каждый день праздник, должно быть время и для учебы». А я недоумеваю: «Про что это он? У нас-то дома праздник каждый день!» 

—  То есть ваша успеваемость в школе отцу не нравилась?

— Училась я нормально, но практически никто и никогда не интересовался моими отметками. Это я привела в пример какой-то единичный случай, который врезался в память. Мама, конечно, была в курсе моей успеваемости, поскольку вела в моей школе курс «Уроки вежливости». Однажды папин друг — Рома Козак — позвонил узнать адрес этой школы, поскольку переводил туда свою дочку Аню, а папа не смог ему ответить, так как не знал. Еще был смешной случай. Я уже была студенткой второго курса РАТИ, крутилась утром у зеркала, и папа недовольным тоном спросил: «Ты что, не собираешься в школу?» На что я сказала, что вообще-то в прошлом году ее окончила. (Смеется.) Пусть папу не занимала моя успеваемость, зато он живо интересовался моим развитием и всем тем, что меня интересовало. В школьные годы у меня было два друга — Митя и Миша. Вот кто из них Митя, а кто Миша, он никак не мог запомнить, но с большим вниманием слушал, что я ему говорила о себе, о друзьях. Все свободное время отец посвящал мне. Мы ходили с ним в Третьяковскую галерею, в Пушкинский музей, и он рассказывал что-то интересное о картинах, о художниках. Помню, как рисовал наряды для бумажных кукол, которые в пору моего детства были невероятно популярны. Наверное, эти самые наряды продавались, но на них не было денег. Он привил мне любовь к латиноамериканской литературе. Как любой подросток, я не очень тяготела к чтению, вот он и начал читать мне вслух Борхеса.

С родителями всегда были самые близкие отношения, но я однозначно папина дочка, у меня его характер.

За что мне влетало? Честное слово, не помню. Может быть, я росла слишком спокойным ребенком? (Смеется.) Ходила на музыку, танцы, рисовала. Мама, папа, бабушка — все перекидывали меня друг другу. У кого было время, тот меня и отводил в кружок. После уроков шла к родителям в театр — моя школа располагалась через дорогу.

Мама не актриса, она окончила педагогический институт и работала в театре педагогом — занималась с маленькими зрителями (в то время было принято, чтобы дети в кукольный театр приходили одни). А папа служил там актером. Конечно, мне разрешали играть с куклами, к ним все относились как к живым. Больше всего я любила Аладдина, он был безумно красив. Когда папа перешел работать в Театр сатиры, я продолжала бегать к маме в кукольный театр, ездила с ней на гастроли и даже помогала осветителю включать красный свет — это было так ответственно! (Смеется.)

Вообще, у меня было счастливое детство. По крайней мере своими родителями я очень довольна. (Смеется.) Меня любили все — мама, папа, бабушки, дедушки, друзья родителей, учителя… Теперь, когда я сама мама, задумываюсь о тех вещах, которые раньше казались само собой разумеющимися. Например, родители каким-то образом ухитрились все мое детство создавать ощущение, что у нас все замечательно! Как это сделать, непонятно. Ведь есть проблемы, огорчения, неприятности. Как не приносить все это домой, ограждать ребенка? Родители считали, что ребенок должен жить в счастливой обстановке и эту атмосферу должны создавать взрослые, несмотря ни на что.

— Где ваши родители познакомились?

— В Театре Образцова, куда пришли работать в один год. Версии их знакомства всегда звучали по-разному. (Со смехом.) Одна, самая красивая, такая: папа играл капитана Грея в спектакле театра «Люди и куклы» «Алые паруса». И вот на прогоне он увидел в зале молодую женщину, мою маму, которая рыдала в три ручья, потому что была сентиментальным человеком, — и адресовал главный монолог ей. Она в тот день зашла в зал просто так и не смогла уйти, настолько очаровалась Греем. (Смеется.) Они познакомились, начали общаться. И длительное время скрывали свои уже близкие отношения — приходили из одного дома в театр, здоровались друг с другом, будто только увиделись. В то время незарегистрированные отношения не приветствовались. Через полгода они расписались. Мы всегда отмечали дату их свадьбы — 3 июня и еще некий загадочный праздник 8 ноября. Как я выяснила, став взрослой, день, когда папа пришел к маме и больше не ушел. Праздновались эти даты всегда бурно, в компании друзей. Однажды мама ошиблась: пригласила гостей отметить 15-летие совместной жизни. В разгар веселья она подсчитала, что вообще-то прошло всего 14 лет. Ну ничего, отлично провели вечер, а спустя год заново отметили ту же дату.

После свадьбы папа со своим театром на пять лет уехал работать в Кемерово, а мама осталась в Москве. Мамина бабушка, дама строгая, считавшая, что артист — это не профессия, но молодоженов поддерживала, давала маме денег на билет в Сибирь. И родители то и дело мотались друг к другу. Быть с папой постоянно она не решалась: в Москве ее держала любимая работа.

Все закончилось, когда мама мной забеременела. Папа вернулся в столицу и устроился работать здесь.

Я у них появилась неожиданно. Врачи говорили, что детей ждать не следует — у обоих отрицательный резус-фактор и что-то там еще. Они смирились — ну нет и нет. И вдруг мама узнает, что в положении. Папа ей звонит с гастролей, а она: «Я беременна». — «Что за ерунда? Тошнит? Сходи к гастроэнтерологу», — советует ей. Беременность и роды были тяжелыми, тем не менее к своей единственной дочери родители относились спокойно, любили всем сердцем, но пылинки не сдували. В вопросах воспитания придерживались одной стратегии. Во всяком случае, я никогда не была свидетельницей разногласий.

—  Вы помните, когда ваш папа стал популярным актером? Наверное, после «Ширли-мырли»?

— До этого были фильмы «Катала» и «Бе­­лые одежды», где он сыграл главные роли, но «Ширли-мырли» при­нес невероятную популярность. Его узна­­вали везде. Мы жили в центре города, передвигались пешком или на метро, и на папу всегда все смотрели. Но я это воспринимала как должное, поскольку многие мои одноклассники тоже были детьми известных родителей. Никогда и никому я не говорила: «Здрасьте, я дочка Гаркалина». Это же смешно! На первом курсе устроила вечеринку и пригласила новых институтских друзей. Один мальчик с режиссерского факультета, увидев папины фотографии на стенах, спросил: «Вы что, фанаты Гаркалина?»

— Популярность к вашему отцу пришла не рано: в «Белых одеждах» он снялся в 38 лет, в «Ширли-мырли» — в 41. Не переживал, что с кино не складывается?

—  Да, его карьера шла не так, как ему хотелось бы. Думаю, он переживал по этому поводу. В силу возраста я этого не понимала, но видела мамину поддержку, слышала, как она развеивает его сомнения. Она всегда верила в него.

Помню, как смеялась, что у нее много мужей, потому что папа, когда погружается в новую роль, сильно меняется. Когда он снимался в «Каталах», бесконечно  раскладывал пасьянсы.

— Бывает, что отцы очень ревностно относятся к поклонникам своих дочерей. Как ваш папа воспринимал ваших друзей?

— Он старался  проявлять доброжелательность, даже когда мальчики ему явно не нравились. Но с уважением относился к моему выбору. Вот моего мужа они с мамой сразу одобрили. С Пашей Акимкиным мы  вместе учились и работали, он артист студии SounDrama. Мама его видела на сцене, и ей Паша очень нравился. Когда выяснилось, что у него тоже отрицательный резус-фактор крови, как и у моих родителей, мама засмеялась: «Нам подходит».

С папой у Паши тоже как-то сразу заладилось. Наш роман закрутился после папиной болезни, когда Паша по-дружески меня опекал, старался отвлечь от мрачных мыслей и всячески помогал. Оказалось, что на Павла, как и на моего папу, можно опереться. Они вообще похожи — старик Фрейд наверняка радуется за нас. (Смеется.)

— Год назад вы сделали Валерия Борисовича дедушкой. Как он воспринял эту весть?

— Так получилось, что радостную новость он узнал первым. Летом мы с ним поехали в Израиль, Паша работал, и мы решили отдохнуть вдвоем с папой. Там я почувствовала недомогание и попросила его сходить со  мной к врачу. Выхожу из кабинета: «В марте ты станешь дедушкой». Он был безумно счастлив. Когда, уже на позднем сроке, Паша уехал со спектаклем в Швейцарию, я на время переехала к папе. Он так старался мне угодить, чем-то порадовать… Покупал апельсины, мандарины, клубнику, а я злюсь — это же аллергены! Он очень расстраивался, но молчал в ответ на мое ворчание.

Папа увидел внука на второй день и был совершенно сражен — у них случилась любовь с первого взгляда. Тимоша его сразу воспринял как самого близкого человека. К примеру, когда у сына были колики, он плакал, и никто не мог его успокоить, кроме деда. Тот брал его на руки, и Тимофей моментально засыпал. И тогда папа говорил, что мы клевещем на его внука, такого чудесного и спокойного мальчика. Тимоше недавно исполнился год, он уже ходит, и когда в гости приходит дед, несется к нему на всех парах, сияет, смеется, становится самым счастливым малышом на свете. В папином телефоне фотография внука на первой странице и еще в галерее снимков сто! Он только о нем и говорит! Такой вот сумасшедший дедушка. (Со смехом.) Папа мне очень помогает: внука кормит, купает. Когда мы прошлым летом жили на даче, Тимоша не позволял мне его мыть, кричал истошным голосом. Разрешал только своему папе либо дедушке. Он вообще парень с характером. Причем с дедушкиным! Точно знает, что ему надо, и цель достигает любым способом.

— Как папа себя чувствует?

— Работает меньше, чем раньше, но по-прежнему много. В основном в антрепризных спектаклях, преподает в РАТИ на эстрадном факуль­тете, который когда-то сам окончил. Он прирожденный педагог, этим и живет. В кино не снимается — говорит, ничего интересного не предлагают. 

— В своем интервью «ТН» он сказал, что без жены нет смысла жить, что ему осталось мало времени. Эти слова вас не пугают?

— Безусловно, пугают! Но он не делится со мной своими плохими мыслями, ведь последние два года моя жизнь посвящена ребенку. Отец страшно тоскует по маме, так же, как и я и наши близкие.

Счастье, что теперь у нас есть Тимофей — наша радость. Папа растворился в нем. Хотела бы, чтобы мой ребенок сказал когда-нибудь, что у него было абсолютно счастливое детство, такое же, как у меня самой…


Валерий ГаркалинВалерий Гаркалин

Родился: 11 апреля 1954 года в Москве

Семья: дочь — Ника (30 лет), искусствовед, продюсер; зять — Павел Акимкин, артист; внук — Тимофей (1 год)

Образование: окончил факультет кукольного искусства Музыкального училища им. Гнесиных (1978), факультет эстрады и массовых представлений ГИТИСа (1988)

Карьера: работал в театре «Люди и куклы» (Кемерово), затем в Центральном театре кукол им. Образцова, в Московском театре сатиры, Московском драматическом театре им. Станиславского, Московском драматическом театре им. Пушкина, выступал на сцене театра-студии «Человек». С 2001 года играет в антрепризе. Снялся более чем в 30 картинах. Профессор РАТИ (факультет эстрады). Народный артист России.

Загрузка...