Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Надежда Грановская: «С самого рождения началась череда серьезных для меня испытаний»

0

Интервью с популярной певицей и телеведущей.

— В 17 лет у меня отказали ноги. Дотанцевалась, что называется. Началось все с коленных чашечек. Боль, хруст… Врачи ставят диагноз: «ревматизм в начальной стадии», выписывают физиотерапию. Не помогло, боль переместилась в поясницу, ни сидеть не могу, ни лежать, а уж танцевать и подавно. А ведь я занималась народно-эстрадным танцем и на тот момент солировала в театре города Хмельницкий, танцевала во Дворце культуры, имела большие планы на будущее и, простите за высокий слог, видела в танце смысл жизни. Когда в один из дней не смогла подняться с кровати, знакомые отвезли к целительнице. Ей удалось поставить меня на ноги, но, прощаясь, она сказала: «Продолжишь танцевать — никогда не сможешь родить».

И вот что странно: мне бы испугаться, а я вышла от нее и улыбаюсь — боль прошла, значит, снова можно на сцену. А детей я тогда не планировала и замуж не собиралась. Повторю: свое будущее видела только на сцене. Быть артисткой мне хотелось больше всего! Потихоньку начала восстанавливаться. Но вот что значит судьба: именно в этот момент

поступило предложение поучаствовать в кастинге в недавно созданную девичью команду «­Серебро», впоследствии прославившуюся как «ВИА Гра». В какой-то степени это меня спасло, хотя я по-прежнему танцевала, на каждом выступлении делала мостики, кульбиты, батманы, но по сравнению с профессиональной хореографией нагрузка стала значительно меньше. Боли тем не менее не затихли. Обострились через пару лет: прогрессировала межпозвоночная грыжа. Врачи настаивали на операции и на том, чтобы… перестать танцевать! Ну уж нет! Надо знать мой характер, я ведь по гороскопу Овен, если упрусь, то не отступлю. Почему-то была уверена, что судьба по-прежнему будет благосклонна и как-то все само рассосется. (С улыбкой.) Продолжала работать. И что вы думаете? Со временем грыжа сдалась, усохла. Я вообще везучий человек. Взять хотя бы то, что занимаюсь всю жизнь любимым делом.

Мне было лет семь, когда я впервые по телевизору посмотрела балет и загорелась: вот это мое! Хочу так же красиво танцевать! И сейчас помню внутреннюю дрожь от предчувствия чего-то радостного и значимого.

Надежда Грановская

— Когда в один из дней не смогла подняться с кровати, знакомые отвезли к целительнице. Ей удалось поставить меня на ноги, но, прощаясь, она сказала: «Продолжишь танцевать — никогда не сможешь родить». Фото: Юрий Богомаз

— Наверное, мечту было непросто исполнить. Ведь вы родились в крошечной деревеньке Збручивка, где меньше полусотни домов. И уж наверняка никакого танцевального кружка.

— В Збручивке я появилась на свет и прожила до четырех лет. Причем родилась дома на диване — маму не успели увезти в больницу. Она рассказывала, что моя жизнь висела на волоске, пупок сильно кровоточил. Но видите, все обошлось, сижу перед вами, жива и здорова. В райцентр, в Волочиск, мы переехали по инициативе мамы — ей всегда хотелось

лучшей жизни и больших возможностей. Но в Збручивке остались бабушки, и я, любя свою деревню всем сердцем, продолжала туда ездить при любой оказии. Помню случай: лет в пять мама оставила меня на попечение соседки, а мне стало скучно, захотелось навестить бабушек. Когда тетушка отвлеклась, я вышла из дома, дошла до автобусной остановки, забралась в подошедший автобус, правда, уточнила: «На Збручивку?» — «Да». И 18 км ехала у какой-то тети на руках. Бабушки и прабабушка дар речи потеряли, когда увидели меня, входящую во двор. Я часто вспоминаю место своего рождения — оно источник моей силы. Могу забыть все что угодно: шоу-бизнес, гастроли, каких-то людей — но только не свою деревню. Совсем маленькой я убегала на карьер, к реке, и сидела тихонько над обрывом, мечтала. Наверное, именно тогда я страстно полюбила свободу и независимость. Всю жизнь ненавижу условности, ограничения, рамки.

Надежда Грановская

— Большая редкость, когда мужчину интересует мой внутренний мир. И одно время у меня был комплекс, что поклонники реагируют лишь на мою внешность. Фото: Юрий Богомаз



— Вы так тепло вспоминаете свое сельское босоногое детство! А ведь многие этого стесняются…

— Как можно такого стыдиться? Это самая лучшая пора. Летом мы с девчонками неслись в поля за много километров от дома, босые, счастливые… Воровали на колхозном поле горох, прячась в высокой траве от сторожей, таскали с соседских грядок клубнику. О чем говорить! Если бы я родилась в каком-то другом месте, не стала бы той Надей, которую вы знаете, — волевой, сво­бодолюбивой, целеустремленной. Я всегда понимала, чего хочу, и ни разу не засомневалась: получится ли? А хотела я одного — выйти на большую сцену, стать профессиональной танцовщицей. В 11 лет записалась в кружок народно-эстрадного танца. И настолько сильно увлеклась, что обычные интересы девочек-

подростков про­шли как-то мимо меня. Ни мальчики, ни дискотеки, ни подружки — только танец! Мы с коллективом часто ездили на разные конкурсы и однажды оказались в городе Хмельницкий, где меня заметили и начали приглашать с сольными танцами на городские праздники. За выступления платили, пусть копеечки, но это позволяло чувствовать себя все увереннее. Лет в 13-14 меня уже узнавали на улицах, потому что, во-первых, я очень часто выступала и зрители встречали мои танцы овациями, а во-вторых, рано стала видной дивчиной, кровь с молоком. На меня поглядывали не только мужчины, но и женщины. Наверное, видели конкурентку!

Кстати, именно там, в Хмельницком, хореографы предложили мне поступить в местное педучилище, ­чтобы можно было и учиться, и танцевать. Хмельницкий — это областной центр, а значит, открывались иные перспективы.

Надежда Грановская

— «Здравствуйте, Надежда». — «Здравствуйте, Валерий…» Вот и все, что я запомнила от той встречи с Меладзе. Как на мужчину я на него не среагировала, да и он, кажется, никакого интереса ко мне не проявил. Фото: Юрий Богомаз

А сидеть еще два года за школьной партой мне казалось недальновидным. Мама же просила выучиться на переводчика. Это по-житейски надежнее, чем быть танцовщицей. Но если я знаю, чего хочу, переубедить меня невозможно. И тогда мы с мамой нашли компромисс: педучилище, но факультет иностранных языков.

И вот представьте силу моих намерений. Пока соседки по общежитию гуляли с мальчиками и плясали на дискотеках, я вкалывала до потери пульса. Параллельно с учебой танцевала в двух народных коллективах, занималась в балетной

студии, преподавала хореографию в садике и в детской студии бального танца.

Мне кажется, в то время я вообще не спала! А ведь мне было всего 15 лет. Однокурсницы считали меня ненормальной. Вспоминаю такой случай: выходной, из всех комнат на нашем этаже несутся «И целуй меня везде, 18 мне уже» и «Тучи, тучи…», а Надя Мейхер в закутке коридора репетирует хабанеру из оперы «Кармен».

— Косые взгляды сверстников не смущали?

— Абсолютно! Мне не нравилась музыка, которую слушали они, не были близки их интересы, так зачем реагировать на их взгляды? Размышляя о том, как может сложиться моя жизнь, я ставила о-о-очень высокую планку! Не танцевать до пенсии в Хмельницком, а попасть, скажем, в знаменитый ансамбль «Березка» или в коллектив Игоря Моисеева. У нас на Украине был один известный танцевальный коллектив, гастролирующий даже за границей, и однажды   меня туда пригласили на кастинг. Хореограф сказал, что я по сути готовый артист: пластична от природы, а технику можно отработать. Приглашали и в киевский филиал «Тодеса» Аллы Духовой. Но как раз тогда начались проблемы с ногами, а потом возникла «ВИА Гра»… Такое ощущение, будто провидение и высшие силы помогли мне вырваться из замкнутого круга.

Надежда Грановская

— Наверное, кому-то проще стать любовницей богатого папика. Для меня это невозможно. Когда-то я раз и навсегда решила для себя: всего добьюсь сама! Фото: Юрий Богомаз

— Вам явно помог случай! Я читала, что в это время в Хмельницком выступал Валерий Меладзе и вы вместе с другими его поклонницами стояли в очереди за автографом. Когда он вас увидел, то пригласил на кастинг, который проводил его брат. Так было на самом деле?

— Я никогда не была поклонницей Меладзе, из его песен мне нравилась лишь «Не тревожь мне душу, скрипка». Я слушала исключительно западную музыку. Поэтому на его концерте не была и за автографом в очереди не стояла. (С

улыбкой.) В Театре ­Петровского я работала танцовщицей, и меня там все знали. Про кастинг сообщил не Валера, а организатор его концерта. Он же нас с Меладзе и познакомил за кулисами. «Здравствуйте, Надежда». — «Здравствуйте, Валерий…» Вот и все, что я запомнила от той встречи. Как на мужчину я на него не среагировала, да и он, кажется, никакого интереса ко мне не проявил. Повторюсь: у меня была четкая цель в жизни — танцевать на сцене. По­этому, узнав о кастинге, который, как мне сказали, тянулся чуть ли не год и продюсеры Костя Меладзе и Дима Костюк уже отчаялись найти пару Алене Винницкой, быстро сделала портфолио и поехала в Киев.

— Волновались, пока ехали из Хмельницкого? Думали над тем, как выгоднее себя преподнести, как накраситься, какую прическу сделать?

— Верите, я вообще ни капли не волновалась! Может быть, это и помогло. Мой выход из поезда на Центральный железнодорожный вокзал Киева стал ярким событием! (Смеется.) Представьте: 18-летняя статная девушка с длиннющими волосами, в чудесном вязанном крючком открытом сарафане матово-розового цвета и в белых босоножках на платформе, одна-одинешенька стоит посреди площади. Народ на меня косился, разглядывал… Почувствовав себя неуютно, бросилась к телефону, звоню Диме: «Приезжай за мной, я не знаю, куда ехать, и у меня всего семь гривен в кармане».


В этот же день было прослушивание. Мне включили «Попытку № 5», которая, мягко говоря, мне не понравилась, попросили станцевать. В Интернете, кстати, это видео есть. И хотя раньше я на камеру никогда не работала, не испугалась, не зажалась. «Ну, подумаешь, не возьмут!» — рассуждала я. Но меня оставили в команде, и уже через месяц был снят наш первый клип. Удивительно, но ни разу не промелькнула мысль: «А вдруг уволят? Вдруг что-то пойдет не так?» Много девочек до меня пробовались в группу, но ни у кого не получилось задержаться. А я как-то сразу ощутила себя в родной обстановке. Хотя, ­конечно, пришлось много над чем работать. И вокалом заниматься, и учиться правильно, без акцента, говорить по-русски.

Надежда Грановская

— В голову лезли страшные мысли: «А если разобьюсь, кто воспитает сына? Кому смогла бы доверить его? Да никому…». Фото: Юрий Богомаз



— Переехав в Киев, не ощущали себя одинокой? Обычно так бывает, когда люди вырываются из уютных маленьких городков в мегаполисы.

— Было такое… Поэтому сразу завела собаку — купила в пешеходном переходе щенка пинчера. Но поскольку дома я бывала редко, он от скуки всю квартиру загадил, зараза. (Со смехом.) И я отправила его в деревню. Но одиночество — мое обычное состояние. Мне комфортно быть наедине с собой, своими мыслями. Это интереснее, чем в компании чужих по духу людей. Первое время, пока не начались гастроли, я очень много гуляла, просто километры наматывала по городу, лишь бы не сидеть в четырех стенах. Продюсеры сняли мне квартирку, больше похожую на скворечник. Крошечная, метров пятнадцать общей площадью. Но главное, чистенькая. Я же девушка деревенская, к особой роскоши не приучена. И до сих пор мне сподручнее все самой делать: и за покупками ездить, и убираться, и стены красить.

— В одном интервью вы сказали, что сразу поняли: в «ВИА Гру» вас взяли не за голос, а за грудь. Не было обидно?


— Если я так и сказала, то в шутку. Или фразу вырвали из контекста. В «ВИА Гру» пробовались тысячи девушек, и наверняка у многих была большая грудь, но оставили-то меня! Наверное, продюсеры оценили и артистизм, и харизму, и трудоголизм. Мне не нанимали педагогов по пластике, актерскому мастерству, нас не учили стоять, сидеть, улыбаться. Это все врожденное. Фраза, что и обезьяну можно научить водить машину, глупая, потому что к любому делу нужно иметь предрасположенность.

В профессиональном плане у продюсеров в мой адрес никогда не было никаких нареканий. Со сцены я всегда уходила мокрой, работала на пределе возможностей. Никогда не забуду наше с Аленой первое выступление в Днепропетровске: мы тогда спели песен пять, и после каждой зал бушевал, рычал и неистовствовал. Так что меня явно не за грудь приняли в группу.

Хотя, признаюсь, это действительно большая редкость, когда мужчину интересует мой внутренний мир. И одно время у меня был реальный комплекс, что поклонники реагируют лишь на мою внешность. Правда, их можно понять: девушка в теле, фигуристая. Постепенно я отделила зерна от плевел, перестала возмущаться такому интересу. Научилась одним только взглядом отбривать излишне навязчивых. Это меня закалило и пригодилось в дальнейшем. Не обязательно ведь что-то говорить, можно просто посмотреть так, что мало не покажется. Впрочем, мне это редко требовалось. У нас были настолько заботливые продюсеры, ограждающие нас от любых посягательств, что самим за себя заступаться не приходилось.

Надежда Грановская

— В «ВИА Гру» пробовались тысячи девушек, и наверняка у многих была большая грудь, но оставили-то меня! Наверное, продюсеры оценили и артистизм, и харизму, и трудоголизм. Фото: Юрий Богомаз


«ВИА Гра» положила начало череде серьезных испытаний. Стрессами — выдержу ли перелеты, переезды, недосыпания, недоедания? Соблазнами — не забуду ли про избранную цель, когда рядом состоятельные мужчины дарят дорогие подарки и предлагают помощь и решение всех проблем? Но поскольку с раннего детства я заняла позицию — добиваться всего самой, то выдержала. Хотя все это ерунда по сравнению с тем, что я ощущала в разлуке с сыном. Через два года после прихода в «ВИА Гру» я забеременела, родила Игоря, а через три месяца вернулась в группу. Во-первых, не могла без нее жить, а во-вторых, мне предстояло самой поднимать ребенка. С его отцом мы не были расписаны и быстро расстались. Сын остался на бабушек, волноваться вроде бы не было причин. Но я так сильно страдала от разлуки с ним, что примерно через полгода развилась аэрофобия. И это у меня, бесстрашной Нади! На первый взгляд что общего между этими фактами? Где самолеты, а где дитя? Но психика человека настолько тонкая субстанция, что внутреннее влияет на внешнее. Помню, заходим в самолет, вроде все спокойно, как обычно. Сажусь у окна, пристегиваюсь, по привычке достаю книгу. И тут вдруг такой страх меня охватил! Сковал сердце, дышать трудно, ладони вспотели… Весь полет я не могла расслабиться, отчетливо слышала каждый шорох, звук, прислушивалась, ровно ли гудит мотор. В голову лезли страшные мысли: «А если разобьюсь, кто воспитает сына? Кому смогла бы доверить его? Да никому…» Такая вот я гиперответственная. С тех пор с трудом заставляла себя заходить в самолет. Поделилась страхами с продюсерами, они предложили попить успокоительных. Не валерьянку, конечно, — она мало помогает,

а транквилизаторы. Мне показалось это страшным, я читала про подобные препараты, знала, что некоторых людей, особенно тех, у кого тонкая психическая организация, таблетки превращают в растение. Тогда с Димой и Костей мы решили, что лучше пойти к психологу. Мне повезло, попался хороший специалист, сразу связал воедино страх за сына, самолеты и… мою творческую ­неудовлетворенность. На тот момент «ВИА Гра» тяготила, мне стало тесно в ее рамках, хотелось петь другие ­песни, как-то иначе проявить себя, расти дальше. В общем, я осознала, что очень сильно хочу изменить свою жизнь, начать ее с чистого листа. Фобия подтолкнула меня сделать вывод, решиться на перемены. Знаете, это так просто сидеть на теплом местечке. Лень, товарищи шепчут в уши: коси бабло, пока оно косится… Сколько знаю девушек, одаренных, способных, которые остановились в развитии и бегают по замкнутому кругу. Когда таких встречаю, хочется взять их за шкирку и трясти: встань, иди, теряй деньги, голодай, но не останавливайся, развивайся и ничего не бойся! Наверное, кому-то проще стать любовницей богатого папика. Тут уж каждому свое. Для меня это невозможно. Когда я ушла из «ВИА Гры» и пустилась в свободное плавание, закончилась фобия. Я научилась присматриваться к знакам судьбы, слышать звоночки, чтобы вовремя изменить жизнь. Лично меня трудности лишь закаляют и придают ускорение.

Загрузка...