Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Михаил Кожухов: «Я не собиратель несчастий, но шрамы есть»

0

В интервью журналист и ведущий рассказывает о своей жизни и работе, почему на российском флоте запретили макароны по-флотски и какая мечта осталась у него после всех странствий.

— В вашей жизни столько заметных вех, которых хватило бы на несколько карьер. Оглядываясь назад, что из вышеперечисленного вы бы оставили для себя?

— Все бы оставил, но Афганистан — во-первых и без всяких сомнений. По наполненности жизни, по остроте восприятия всего происходившего, а главное, по степени профессиональной востребованности — афганской войны мне хватило бы на всю жизнь. Там ты каждую минуту понимал, что ты здесь делаешь и зачем. Тысячи людей по утрам спешили к почтовым ящикам и искали в газетах

имена своих сыночков, мужей или братиков. И я получал колоссальное удовольствие оттого, что мне удавалось о них рассказать. В Афганистане я чувствовал себя в своей тарелке. Я, никогда не служивший и до той поездки боявшийся армии, наслаждался общением с этим «зеленым миром», ощущал себя своим в том мужском правильном братстве. Я открыл для себя «армию с человеческим лицом», и она мне очень понравилась. Война же — это катализатор, фотопроявитель всего, что спрятано в человеке в обычной жизни. Там плохо получается носить маски.

— С людьми, с которыми тогда свела жизнь, сейчас поддерживаете отношения?

— С некоторыми. Чаще всего встречаемся 15 февраля — в день вывода войск из Афганистана. На концерт, который обычно проходит в Кремле, я не хожу. Дожидаюсь его окончания в фойе, чтобы пожать руки, вспомнить, помянуть, и так из года в год. Прошло много лет, но война не отпускает до сих пор. Бывает, что мои товарищи, подвыпив, звонят по телефону в ночи и вспоминают самые тяжелые моменты: как кого выносили, кто кого потерял… Это уходит куда-то в дальние уголки памяти, но периодически все равно всплывает.

— У вас тоже такое есть?

— Нет, пожалуй. Иногда возникает желание «подзарядить батарейки» — послушать афганские песни. Среди них много самодеятельного мусора, но есть и талантливые, которые навсегда останутся песнями той войны. И я награды никогда не ношу. Даже вот за выписанной мне в честь 25-летия вывода войск медалью все никак не соберусь ­заехать… Но заберу. Будет на память.

Михаил Кожухов

— Знак того, что путешествие прошло правильно, — это когда ты возвращаешься домой с новым опытом, пусть даже он тебе никогда не пригодится, и с коллекцией новых друзей, даже если никогда их больше не увидишь. (Папуа — Новая Гвинея). Фото: Из личного архива Михаила Кожухова

— Вы вернулись в Кабул спустя много лет. Снимали фильм. Сильно изменился город?

— Неузнаваемо. Было странное впечатление, что попал в декорации фильма, который видел давно, да забыл. С трудом узнал дом в так называемом старом микрорайоне, где жил… И самое невероятное — это когда в Панджшере со мной стали брататься бывшие «духи», которые охраняют наши сожженные танки. Мы, дескать, в вас тогда стреляли, но уважали за храбрость и за то, что вы помогали афганскому народу. Слово «шурави», «советский», там сейчас как пароль — свободный проход везде! (Закуривает.)

— Вы курите много лет. Не пробовали бросать?

— Бросал и целых два года не курил. Потом у меня что-то не получилось, и я закурил снова. Уже не из-за биохимической зависимости, а чтобы реконструировать карму. Мне показалось, что я с сигаретой — это как бы больше я, чем без нее. Теперь вот мучаюсь со строгостями нового антитабачного закона… Сомневаться в себе и в том, что ты делаешь, — это вообще моя тема. Я всю жизнь жил с ощущением, что меня сейчас разоблачат в несоответствии занимаемой должности. Но однажды зашел в «Комсомолку», где когда-то работал, в комнату, в которой сидели легенды нашей

журналистики — Инна Руденко, Ольга Кучкина. И когда заговорили об этой неуверенности, они вдруг наперебой начали кричать: «И я так же! И я!» А недавно в одном из интервью то же самое сказала Лия Ахеджакова. Словом, я давно уже понял: в журналистике, а скорее всего, вообще в творчестве, самоуверенность и мания величия могут привести к результатам только на коротких дистанциях. А на длинных в профессии остаются лишь те, кто страдает от комплекса неполноценности. Сомневающиеся в себе.

Михаил Кожухов

— Самое невероятное — это когда в Панджшере со мной стали брататься бывшие «духи».  Мы, дескать, в вас стреляли, но уважали за храбрость. (Афганистан, 1987). Фото: Из личного архива Михаила Кожухова



— Когда вы в своей программе «В поисках приключений» примеряли на себя разные, порой опасные профессии, сомнения в ваших глазах, надо сказать, заметно не было.

— Но я же «универсальный солдат» — все умею. Ну, почти все: хорошо сижу в седле, владею аквалангом и швейной иглой, могу с горы на лыжах скатиться или на резинке в пропасть прыгнуть (это называется банджи-джампинг) и много чего еще. Когда в ­Таиланде, после того как я выстоял раунд с бойцом муай тай (это местный бокс), ко мне подошли ребята с вытаращенными глазами и вопросом «А сколько вам лет?» — это было лучшим комплиментом. Между прочим, почти за все спасибо советскому детству: тогда среди мальчишек считалось неприличным не заниматься спортом. И я занимался — академической греблей, самбо, боксом, подводным плаванием.

— Можете сказать, сколько профессий вы примерили на себя в путешествиях? И была ли такая, к которой хочется вернуться?

— Стран вышло точно больше ста, а вот профессии никогда не считал. Да ведь это и не было целью, а только способом рассказать о людях и о стране. И, кстати, не получалось у меня что-то сделать чаще,

чем наоборот. Как шутит Алексей Лебедев, бессменный оператор программы, «мы с Кожуховым столько всего по всему миру переломали». Это правда. Но люди не обижались и редко отказывались помогать. Обычно человеку приятно, когда кто-то приехавший издалека интересуется делом его жизни. А вот насчет «вернуться к профессии»… После странствий осталась мечта: поставить дома гончарный круг. Есть какое-то ощущение волшебства, когда кусок глины в твоих руках начинает обретать форму. Чувствуешь себя немого создателем.

Михаил Кожухов С дочерью Марией

— Сына мужчины хотят подсознательно. А дочка вызывает страх: что с этим существом делать?! Только потом понимаешь: общение с дочерью — одно из сильнейших эмоциональных переживаний, доступных мужчине. С дочерью Марией. Фото: Арсен Меметов

— А что-нибудь, как говорится, «на память» у вас после всех путешествий осталось? Например, шрамы?

— Я не собиратель несчастий, но шрамы есть. После того как, например, повторил элемент паркура в Латвии и сильно рассек ногу. И неприятный сувенир на память об Эфиопии — последствия рожистого воспаления ноги. Там вообще цирк был: последние дни в Аддис-Абебе я ночевал под капельницей в реанимации русского госпиталя Красного Креста, а утром, пересиливая боль, снимал программу… А Куско, это в Перу, совсем не помню: сутки провалялся в бреду с высокой температурой.

— Какую из телепрограмм про путешествия вам самому интересно смотреть? Сейчас, например, популярна программа «Орел и Решка»…

— Всегда смотрел с чувством черной зависти программы Стива Ирвина, австралийского охотника за крокодилами, погибшего несколько лет назад от удара ската. Он был очень крутой! Круче меня. А на все остальное смотрю со снисходительным любопытством — звучит не слишком нахально? Из наших — уважительно отношусь к Дмитрию Крылову и его «Непутевым заметкам»: он нашел

уникальную ироничную интонацию. Симпатичен странствующий фотограф канала Моя Планета Марк Подрабинек. У него замечательное качество: не кокетничает с камерой и зрителями. А вот «Орел и Решка», на мой вкус, откровенная попса. «Вау, как круто, здесь золотая кровать!» — и это все, что ты можешь мне сказать, барышня? Ты за этим на экране?! Проблема в отсутствии мысли и личности в кадре, в неискренности эмоций. Мысль, информация, эмоции — что-нибудь одно из этой триады должно быть на экране настоящим.

— Вас постоянно тянет в дорогу. Недавно, я знаю, вернулись из арктического похода. Двадцать дней шли по Северному морскому пути на исследовательском судне «Профессор Молчанов», снимали документальный фильм. Как там пришлось?

— Там пришлось по-разному: в Карском море нас застигли шторма, прихватила морская болезнь. Трое суток вповалку лежали почти все, включая меня. И еще на меня с аппетитом посматривал белый мишка на месте последней зимовки Виллема Баренца на Новой Земле. Белый медведь, в отличие от бурого, не убегает от человека, а всегда нападает: мы для него — еда. Но на этот раз обошлось: видно, полярный тезка решил найти на обед что-нибудь повкуснее.

Михаил Кожухов с сыном

— Я уже сложил с себя должность адмирала — так традиционно называется руководитель группы на спортивном сплаве. Теперь у нас адмирал — Макар, а я адмирал-наставник. С сыном Макаром. Фото: Из личного архива Михаила Кожухова



— Год назад вы открыли «Клуб путешествий Михаила Кожухова», в котором обещаете на­учить «путешествовать правильно». А что это значит?

— Тут вот в чем дело: почему у нас свадьбы, как правило, скучные? Люди заранее знают: сейчас сядем за стол, будем есть-выпивать и «Горько!» кричать. Так же и с отпуском: его, как свадьбу, придумывать надо! Многие ждут каникул весь год как праздника, а правильно путешествовать не умеют. Зато, встречая меня на улице, говорят одну и ту же фразу: «Ой, Михаил, какой же вы счастливый, все повидали!» Вот я и решил: счастьем делиться надо. Знак, что путешествие прошло правильно, — это когда ты возвращаешься домой с новым опытом, пусть даже он тебе никогда не пригодится — типа умения варить жевательную резинку вместе с индейцами майя. Когда приезжаешь с коллекцией новых друзей, даже если никогда больше их не увидишь. У меня в Новой Зеландии, например, есть товарищ — шаман Джейсон из племени маори. Мы виделись всего дважды, но мне приятно знать, что где-то далеко живет этот светлый человек, учивший меня вызывать духов предков с помощью звуков огромной морской раковины… Не все путешествия, которые предлагает «Клуб имени меня» (это шутка!), проложены по следам моих программ, но я в любом случае конечная инстанция, которая утверждает маршрут. А дальше дело твое: хочешь — поезжай с друзьями или семьей, хочешь — присоединяйся к группе. В некоторых из них предводительствуют мои друзья, известные

по телеэкрану. Михаил Шац в ноябре повезет людей в Аргентину. Ему, знатоку и фанату футбола, давно хотелось там побывать. Сергей Цигаль отправится с группой в Камбоджу, где до этого не был. Все, кого я приглашаю, — личности, за спиной у которых не только известность, но и жизненный опыт. И в компании с ними узнавать мир, конечно, интереснее. Для Тани Лазаревой готова особая семейная программа: она, мама троих детей, поедет с другими родителями и детьми в Испанию. Таня Испанию любит, знает, но была, конечно же, там не везде.

— Я посмотрела маршруты, которые предлагает ваш «Клуб путешествий», и мне сразу же захотелось проехать по всем. Особое умиление вызвала фотография французских осликов, которые носят штанишки. Зачем их надевают?

— Давным-давно в Приморской Шаранте (один из департаментов Франции, на берегу Атлантического океана. — Прим. «ТН») была традиция: чтобы животным не досаждали всякие насекомые, их одевали в полосатые штаны. Это европейское восприятие природы, и осликов в том числе. Они там очень трогательные, необычные, похожие на игрушечных. Просто хочется взять на руки и приласкать. Мне не повезло. Осликов я видел, но они как раз были без штанишек. Очень расстроился. Кстати, там же находится замок маркиза Караваса. Да-да, именно Каравас, а не Карабас. Он познакомился с Шарлем Перро в Париже и, видно, так красочно описал свое жилище, что вместе с ним попал в сказку. Это крошечный замок, где за вполне вменяемые деньги можно остаться на ночь.

— В замке сказочного Людоеда?!

— Да. Причем обслуживающий персонал на ночь уходит, и ты остаешься полноценным хозяином. Один на один с привидениями и людоедами.

— А куда интересно повезти группу самому?


— Туда, где еще не бывал. Мечтаю съездить, например, в Парагвай, куда в начале прошлого века эмигрировал цвет инженерного корпуса русской армии, — там стоят памятники русским генералам. Еще думаю махнуть в Эстонию на католическое Рождество. Люб­лю Таллин.

В любом случае ходить по проторенным дорожкам мне не нравится.

— Но вы признавались, что в мире есть место, куда вы постоянно мечтаете вернуться — на палубу парусного корабля. А началось все после того, как вы сняли документальный фильм «Нева» и «Надежда». Первое русское плавание кругом света». Что в этом парусном мире схватило вас за живое?

— Это как женщина вряд ли сможет объяснить, что заставляет ее залипать у витрины с украшениями, даже если она не собирается ничего покупать. Она делает это инстинктивно. Такое же подсознательное, только мужское, как выяснилось, жило во мне: будь у меня несколько жизней, одну из них прожил бы моряком. Правда, манит меня не любая палуба, а лишь учебного парусника «Крузенштерн». Это особая территория неправильных, с точки зрения большинства, людей. У них маленькие зарплаты и большая ответственность за сотню 17-летних «капитанов» — будущих, правда. Поэтому в экипаже остаются люди, которым по душе эта тяжкая соленая работа. Кстати, не исключено, что весной я вернусь на барк уже с теми, кого тоже поманят паруса «Крузенштерна».

Михаил Кожухов с женой

С женой Еленой (середина 2000-х). Фото: Из личного архива Михаила Кожухова

— Давно хотела узнать: а есть ли в меню на судах какие-то традиционные блюда?

— Есть святая традиция русского флота: четырехразовое питание. Я как-то спросил капитана

«Крузенштерна»: «Зачем вставать так рано — в семь утра?» А тот в ответ пошутил: если просыпаться позже, то слишком короткие получаются промежутки между приемами пищи… Я тут с удивлением узнал, что наши санитарные власти запретили готовить на судах традиционные макароны по-флотски. Это блюдо было признано скоропортящимся — стало быть, нежелательным. Вообще, хорошая еда — очень важный элемент корабельного быта, такой же, как надежный канат. Ведь это еще и одно из немногих развлечений у людей в море.



— В следующий раз куда вы собираетесь повезти своих туристов?

— На праздник вина в Грузию. Поездка начнется с того, что мы пойдем в дом, где жили Софико Чиаурели и Котэ Махарадзе. И туда придут их дети. Они не зарабатывают на экскурсиях по этому дому, а придут потому, что я их попросил. И все вместе мы вспомним эту замечательную пару. Кроме всего прочего, на празднике вина в Кахетии я тоже буду впервые.

— Что вас связывало с Софико и Котэ?

— Я дружил с ними, бывал у них в гостях. Одним из первых опубликованных мной материалов в газете было интервью с Котэ Махарадзе. Мне даже жаль, что он запомнился большинству как футбольный комментатор: он был энциклопедически образованным человеком, переводил на грузинский Маяковского, вел первый репортаж в истории грузинского телевидения, а себя считал прежде всего актером. При этом был добрейшим человеком, совершенно не приспособленным к быту. А «воздушная» Софико, наоборот, — очень деловой и практичной. У меня перед глазами картинка: под Батуми, в сарайчике, который гордо именовался дачей, Котэ мечтательно рассуждает о философских материях, а Софико с молотком в руках пытается придать жилищу пристойный вид. В последние годы у них был большой дом с театром. На стенах висели портреты мамы Софико — актрисы Верико Анджапаридзе, которую иначе как великой в Грузии не называют. Мне хочется туда вернуться. Знакомством с ними я, конечно, обязан своей маме. Она была театральным критиком, и у нас бывали многие известные люди — актеры, режиссеры, писатели, имена которых можно найти во всех энциклопедиях по культуре. А детство мое прошло в Подмосковье, в доме бабушки и деда — людей, как говорится, простых, крестьянского происхождения. Там не было ни воды — ее надо было носить из колодца, ни газа — нужно было пилить и колоть дрова. Вот в этих двух непересекающихся мирах я и вырос. В обоих чувствую себя своим, хотя в полной мере не принадлежу ни к тому, ни к другому.

— По бабушкиному «деревенскому» рецепту вы готовите свое фирменное блюдо — тушеную свеклу. Что это за рецепт такой особенный?

— Там сложность не в рецептуре, а в технологии. При том что я ее значительно модифицировал. По сути это тертая свекла, тушенная с жареным луком, томатной пастой, кетчупом, аджикой и специями. Я обязательно кладу хмели-сунели и любые итальянские или ближневосточные специи, которые попадутся под руку. Потом — немного лимонного сока или уксуса. Самое главное — вовремя снять с огня. Свекла не должна превратиться в кашу, остаться немного хрустящей, но при этом и не быть сырой. Получается очень яркая закуска.

— Сами вы часто выходите на кухню?

— Частенько, хотя моя жена гениально готовит. Но я живу за городом, и если летом легко нахожу себе занятие во дворе, то осенью и зимой с радостью встаю к плите. Сварить какой-нибудь супчик, сделать мясо, пожарить рыбу — для меня удовольствие.

— Какие-то блюда или способы приготовления, попробованные в путешествиях, вошли в ваш обиход?


— Пока в наших магазинах не появился хумус, делал его сам — научился в Ливане, даже привез необходимую для этого пасту из кунжутных орехов. А на Филиппинах увидел, как чешую с рыбы счищают не ножом, а столовой ложкой. Попробовал, и оказалось действительно удобно. Окуня, конечно, ложкой не обдерешь. Но некоторые виды речной рыбы отлично чистятся.

— А ваш любимый напиток — кофе — в каких странах больше всего понравился?

— Есть страны, где катастрофически не умеют готовить кофе. Одна из них, как ни странно, Колумбия, которая занимает первое место в мире по экспорту зерен. То же можно сказать о Никарагуа. Они экспортируют кофе, но сами его практически не пьют, нет традиции. Варят какую-то бурду.

А лучшая, на мой вкус, кофейная страна — Италия, где кофе никогда не рос и расти не будет. Как итальянцы смогли преуспеть в этом деле, почувствовать напиток — загадка.

Михаил Кожухов

— Я вообще ужасный, страшный и так далее. Меня все побаиваются — от собаки до собственного папы. Даже он иногда не заводит со мной разговоры на некоторые темы, понимая, что лучше не связываться. На палубе учебного парусника «Крузенштерн». Фото: Из личного архива Михаила Кожухова

— В свое время вы начинали формулировать «законы Кожухова». Один звучал так: «В мире с каждым годом все больше хорошеньких барышень, которые все меньше и меньше обращают на тебя внимание». Второй: «Человек начинает жить и мечтает об устройстве мира, а заканчивает мечтой об устройстве своих 12 соток». Коллекция ваших умозаключений пополнилась?

— Недавно пришло на ум: «Стюардесса — собирательный образ идеальной жены. Всегда ухожена, улыбается и появляется только для того, чтобы принести еду или выпивку. А если захочешь, с ней можно и поговорить».

— Представляете, вот вы вывели эту формулу, а в какой-нибудь школе стюардесс нечто подобное, написанное крупными буквами, висит на стене — как когда-то у нас в школах «Учиться, учиться и еще раз учиться»?


— Ничего страшного. Человек на протяжении своей жизни делает массу банальных открытий. Так и в путешествиях: в мире все уже открыто другими. Но ты едешь и открываешь для себя Америку. Ты сам себе Колумб. В этом и есть смысл путешествий.

— По поводу устройства «своих 12 соток»… Что растет у вас рядом с домом?

— В этом году меня миновала «весенняя чума» — ничего не посадил. Обычно же каждый год закапываю какое-то количество денег, пытаясь вырастить можжевельники. Уже догадываюсь, что им там не нравится — не приживаются! Но вместо того, чтобы посадить что-то еще, я тупо и решительно настаиваю на своем. А вот яблони растут. В урожайный год даже варенье делаю. Еще малина есть, цветочки-розочки, но это епархия жены.

— Ваш щенок цветочки не выкапывает?

— Собака по имени Тиберий растет не по дням, а по часам и, конечно, не без ущерба для домашнего хозяйства. Сожрал, негодяй, элементы автоматического полива. Но от этого никуда не деться: иначе друга не вырастишь. Порода — кане-корсо — считается грозной, но пока он котенок котенком, никаких охранных качеств не демонстрирует. Ну и хорошо, пусть будет доб­рым.

— В загородном доме всегда возникает необходимость в каких-нибудь доделках, переделках, достройках. Какие планы у вас?


— Достраивать-переделывать что-нибудь приходится постоянно, но мне это в радость. Когда 15 лет назад я переехал в большой, еще не отделанный дом, надо было закончить его быстрее и желательно подешевле. Потом же стал замечать, что та или иная часть жилища не соответствует моим представлениям о прекрасном. Например, прихожая напоминала раздевалку в каком-нибудь бамовском поселке, и недавно я привел ее в человеческий вид. Но, надо сказать, мои материальные потребности довольно скромны, желания произвести впечатление у меня не возникает. Меня как-то дочка спросила: «Есть ли термин для определения стиля в одежде, которую ты носишь?» Я ответил, что этот стиль называется фермер-пижон. И так во всем. Я даже с уверенностью не могу определить стиль моего дома: это уже не дача, но еще и не коттедж.

Михаил Кожухов

— Я не отказался бы понянчиться с внуками. Правда, не знаю, надолго ли меня хватит. С щенком Тиберием. Фото: Арсен Меметов

— В чем разница в ощущениях — быть папой мальчика и папой девочки?

— Сына мужчины хотят подсознательно. Им понятна модель воспитания, в ней главное — надежда воспроизвести себя самого, но в улучшенном варианте. А дочка вызывает страх: что с этим существом делать?! Только потом понимаешь: общение с дочерью — одно из сильнейших эмоциональных переживаний, доступных мужчине.

— То есть дочь строгого слова не слышит?

— Да от меня все слышат. Я вообще ужасный, страшный и так далее. Меня все побаиваются — от собаки до собственного папы. Даже он иногда не заводит со мной разговоры на некоторые темы, понимая, что лучше не связываться.

— Как же быть будущему зятю?! Ведь выбор дочери может не соответствовать вашим представлениям о том, какой партии она достойна.

— Я буду вынужден смириться. Родителям вообще нелишне готовить себя к тому, что я называю «вторичным перерезанием пуповины». Наступает момент, когда ты понимаешь: твой ребенок стал самостоятельной единицей — пора оставить попытки держать его за руку. 

— А у вас был момент, когда стало понятно, что дети выросли?


— Особенно ярко я это почувствовал с Макаром. Мы с ним каждое лето сплавляемся по горным рекам. Принцип же в горах и тайге такой: чем больше сделаешь ты, тем меньше останется товарищу. Страховочные работы на порогах, установка лагеря, вообще все жизнеобеспечение группы требует огромных усилий. И однажды я обнаружил, что сын «пашет» больше всех. Мне это очень понравилось. Стало понятно, что в походе он умеет делать все, что умею я. И тогда я сложил с себя должность адмирала — так традиционно называется руководитель группы на спортивном сплаве. Теперь у нас адмирал он, а я адмирал-наставник. Это, кстати, традиция, реально существующая на флоте.

— А дедушкой готовы стать?

— Пожалуй, не отказался бы понянчиться с внуками. Правда, не знаю, надолго ли меня хватит. С другой стороны, морально еще не готов перейти в категорию дедушек.

— О пенсии думаете?

— Во мне, как положено российскому человеку, иногда просыпается Манилов: «А вот хорошо бы когда-нибудь…» Научиться рисовать или купить себе тот же гончарный круг. Или освоить самогонный аппарат… Но все это требует времени и неспешности и находится еще в совсем дальних планах.


Михаил Кожухов

Родился: 16 декабря 1956 года в Москве

Семья: жена — Елена Кожухова, актриса; сыновья — Макар (28 лет), Андрей (23 года); дочь — Мария (21 год)

Образование: в 1979 году окончил МГПИИЯ им. Мориса Тореза (испанское отделение переводческого факультета)

Карьера: был собкором «Комсомольской правды» в Афганистане, собкором газеты «Известия» в Южной Америке, ведущим программ «Международная панорама» (1 канал Останкино), «Сделай шаг» (ТВ-6), «В поисках приключений» (Россия) и др. С ноября 1999 по январь 2000 года — пресс-секретарь председателя Правительства РФ Владимира Путина. С 2010 года ведет программу «Далеко и еще дальше с Михаилом Кожуховым» (ТВ3). Автор фильмов «Северный маршрут», «Время «Ч» для страны «А» и др. Продюсер и генеральный директор телекомпании «Контраст», директор турагентства «Клуб путешествий Михаила Кожухова». Автор книги «Над Кабулом чужие звезды». Награжден орденом Красной Звезды за репортажи из Афганистана, лауреат премии ТЭФИ за программу «В поисках приключений»

Загрузка...