Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Максим Леонидов: «Я обрел покой и никому не завидую»

0

13 февраля солисту легендарной группы «Секрет» исполнится 55. Каждой пятерке в этой цифре Максим посвятил по концерту — в Москве и в Санкт-Петербурге.

— Максим, тридцать лет назад вас пригласили на самую крутую передачу того времени — «Музыкальный ринг», где вам впервые пришлось отвечать на неприятные вопросы…


— Сейчас они кажутся такими наивными… Знаете, ведущая программы Тамара Максимова целый год уговаривала нас принять участие в этой передаче. А мы считали, что не готовы к такому судьбоносному эфиру. В то время программу смотрели так же, как «Семнадцать мгновений весны», — всей страной. С абы какой музыкой туда не пойдешь, вот мы и ждали выхода нашей первой пластинки, которую записали на собственные деньги. Заработали на ней целых семьдесят рублей! Остальное ушло в закрома родины.

Знали бы вы, с какими трудностями нам пришлось столкнуться. Если бы не Давид Тухманов, который на худсовете сказал: «Мне все нравится», — неизвестно, чем бы вообще дело кончилось. А так сделали несколько поправок, мы согласно покивали головой… и выпустили старый вариант. После таких встрясок диалог с публикой на «Музыкальном ринге» нас беспокоил меньше всего. Во-первых, нас четверо, а во-вторых, мы были уверены в своей офигительности. Голыми руками таких не возьмешь!

— И все-таки вопросы вас задевали.


— Знаете чем? Непроходимой глупостью. Было даже горько за этих людей. Помню, стоял и думал: «Боже, это же надо быть таким козлом. Сейчас ведь придется на пальцах объяснять матчасть». Почему-то всех особенно беспокоило наличие у нас собственного фан-клуба.

— Первого в стране — это все меняет.


— Сами мы могли запросто обойтись и без него, однако наш директор Сергей Александров считал, что любая культурно-просветительская работа среди молодежи пойдет нам в зачет. Ну и потом, если играть в битлов, так до конца: у любой уважающей себя группы должен быть свой фан-клуб. Город пошел нам навстречу: на Петроградской стороне выделили небольшой клуб с актовым залом, где все и собирались. Мы приезжали туда всего пару раз. Хорошее было дело! Если бы в свое время мне сказали, что в городе есть фан-клуб моей любимой группы, я бы с удовольствием туда пошел пообщаться со своими единомышленниками, обменяться сувенирами. Но всему свое время. Сейчас я даже представить не могу свою встречу с Полом Маккартни, которым я грезил в юношестве. О чем я буду с ним говорить? А он со мной? Перед глазами сразу встает картинка: я приезжаю в Зимбабве, где мне говорят: «Один музыкант очень хочет с вами встретиться». Мы пожмем друг другу руки, похлопаем по плечу и все. Кому это нужно? Нет, всему свое время. В нежном пубертатном периоде люди ищут себе кумиров, предмет для подражания, ролевую маску. Но когда взрослый мужчина бежит за лимузином Пола Маккартни, согласитесь, это странновато.



— В фильме «Как стать звездой» моим партнером стал попугай Вака. Абсолютно тупая птица: я пытался с ним общаться, но ничего не вышло. Фото: Fotodom

— Встречаясь со своими фанатами, чувствовали себя крутыми певцами?


— К тому времени у нас давно было ощущение собственной значимости. Но одно дело — думать о себе как о пупе земли, другое — объективно считать себя очень популярным артистом. Мы же не слепые, видели, что происходит. Признаюсь, я вообще артистов не очень люблю: слишком зацикленные на себе персонажи. У меня тоже был в жизни период, когда я ходил с павлиньим хвостом. Это произошло после «Девочки-виденья». Случались и вещи, за которые теперь стыдно. Хотя я против того, чтобы без конца себя корить.

— Нашелся человек, который поставил вас на место?


— Нет, я ведь никогда не был хамом. Скорее, это мое внутреннее ощущение. До сих пор многие говорят, что Леонидов — очень самовлюбленный тип. Но мне кажется, они путают самовлюбленность с чувством собственного достоинства. Это принципиально разные вещи. И потом, нет ничего плохого в том, чтобы любить себя. Кстати, «Секрет» особо никогда не звездил: у нас не было повышенных требований к гримеркам, к гостиницам, к личному транспорту. Да, мы ездили по Питеру на лимузине, но это была игра. В Москве и в провинции мы передвигались на том, что Бог пошлет.

— Где добыли лимузин?


— Арендовали на «Ленфильме». Причем у нас было сразу две машины: «правительственный» лимузин ЗИЛ-114 и автомобиль, на котором, по слухам, возили Хрущева. Но его не очень охотно давали. На гастролях нас селили в люксы, но мы все равно сбивались в одну комнату, например в ванную. Помню, Фоменко лежит в ванне, ест яблоко и читает книжку, тут же, на крышке унитаза, сидит Заблудовский с сигаретой и с гитарой, рядом стоим мы с Лешей Мурашевым. Обсуждаем!

— Спорили до остервенения?


— Мы вообще с Фоменко не можем спорить в силу особенностей наших характеров: это обязательно закончится руганью. Так что предпочитаем держать фитиль подальше от бомбы. (Смеется.)



— Мы вообще с Фоменко не можем спорить: это обязательно заканчивается руганью. Так что предпочитаем держать фитиль подальше от бомбы. Фото: Интерпресс/ТАСС


— Никогда не раздражала его упертость?


— Раздражала и сейчас раздражает, но его во мне тоже, может быть, много что бесит. К примеру, моя дисциплинированность или дотошность. Но на этом плюсе и минусе и держится костяк, это и дает напряжение и энергию. Знаете, нам всегда было хорошо вчетвером. Единственный, кто нас понимал, — это мы сами. Вокруг был мир, куда по одному выходить неинтересно, а иногда и хлопотно: никогда не знаешь, кто ждет тебя у гостиницы.

— Сумасшедшие попадались?


— Куда без них! Помню, какая-то девушка с бе­зу­м­­ными глазами принесла за кулисы камень. С дикими криками про невероятную силу и мощь этого булыжника она бегала за Фоменко. Много раз мы спасались бегством от чересчур ретивых поклонниц. Однажды три часа просидели в Кисловодском историко-краеведческом музее. Городские власти были не готовы к проявлению народной любви и милиции прислали — кот наплакал. Люди стали ломиться на сцену, вот нас и затолкали в музей. Кстати, посмотреть экспозицию не пустили — время коротали в служебном помещении. Но это еще не самый плохой вариант: поклонники, желая завладеть хотя бы кусочком ткани от костюма, сильно помяли нашего директора, чуть ребро ему не сломали.

Случалось, на гастролях поклонницы спали прямо на полу у нас в номере. Им просто некуда было деваться. К примеру, приезжаем в Псков и обнаруживаем в зале человек десять приехавших по нашим следам питерских поклонников. Спрашиваем: «Где вы собираетесь ночевать? Денег же у вас нет!» — «На вокзале». Вот и ведем их потихонечку, тайком от всех.

— Вы их еще, наверное, и кормили?


— Кормить не кормили, но и не трогали. Это даже не обсуждалось. Нам было по 23-24 года, практически взрослые дядьки. А они школьницы, дети… Некоторые жили у нас на лестничных площадках. Одна вообще поселилась в подъезде у Фоменко, на подоконнике, прямо под дверью квартиры. Этих мы подкармливали, здоровались с ними, как с соседями. Выходишь и спрашиваешь: «Как дела? Как погода?» Конечно, иногда такое положение вещей страшно раздражало. А как иначе, если рано утром в квартире раздается звонок? Открываешь — хорошо, если не в трусах, а в халате, — а там четыре человека с фотоаппаратами, которые без объявления войны начинают тебя фотографировать.



— В картине «Высоцкий. Спасибо, что живой» я сыграл импресарио и друга Высоцкого, Павла Леонидова. Этот образ во многом списан мною с нашего директора Сергея Александрова. Фото: WDSSPR

— Кстати, про одежду. Кто был вашим стилистом и имиджмейкером?


— Эту нелегкую ношу мы взвалили на собственные плечи. (Смеется.) Я придумал главную фишку — красные галстуки. Точно в таком же я пел в хоре мальчиков в Ленинградской государственной капелле. А в остальном мы нещадно копировали битловскую эстетику. Надо признаться, костюмов было много. Первые шили в обычном ателье, позже даже у Зайцева одевались. Он придумал для нас серые костюмы в тоненькую черную полоску с бархатным кантом и жилетки. Именно в них мы снимались в фильме «Как стать звездой».

— Там вашим партнером был попугай Вака…


— Его раздобыли в живом уголке то ли Дома пионеров, то ли какой-то школы. Абсолютно тупая птица. (Смеется.) Я пытался с ним общаться, но ничего не вышло. Видимо, для того чтобы он тебя признал, с ним надо было проводить больше времени. Но в конце концов он ко мне привык. Друзьями мы, конечно, не стали, но партнерами — безусловно.

— В этом фильме снималось очень много популярных артистов. Вы со всеми были знакомы?


— Отнюдь. Хотя довольно долго мы ездили на гастроли с Валерой Леонтьевым — выступали у него на разогреве. Для никому не известной группы, какой тогда являлся «Секрет», выступить на одной сцене с Михаилом Боярским или Александром Розенбаумом было престижно.

— Вместе время проводили?


— Нет. Вы знаете, гастроли в то время исключали совместное времяпрепровождение: когда у тебя по три концерта в день, некогда гулять.



— Для Александрова не было ничего невозможного — с его появлением мы поняли, что шагаем в космос семимильными шагами. Андрей Заблудовский, Сергей Александров и Максим Леонидов. Фото: Интерпресс/ТАСС

— Я так поняла, что популярность к вам пришла вместе с вашим директором?


— Александров искал себе применение, и кто-то порекомендовал ему нашу бесхозную группу. Признаться, он нас буквально сразил своим внешним видом: красная рубаха, поверх которой надето нечто вроде вязаной кольчуги, широкополая шляпа, кожаное пальто до пят, золотые антикварные перстни и толстенный бумажник. Чистый цыганский барон! А уж когда он начал говорить, мы совсем растерялись. До этого какие-то скучные взрослые люди все время нам твердили: «Этого не будет, о том забудьте». А он на все наши требования и пожелания отвечал кратко: «Конечно!» «Хотим аппаратуру как у Пугачевой». — «Нет вопросов». — «Плакаты как у «Землян». — «Сделаем круче». Для него не было ничего невозможного, и мы поняли, что шагаем в космос семимильными шагами.

— Сдается мне, что он знал толк в нарушении законодательства.


— Тогда за все сажали. То, что сейчас можно легко делать, в те времена грозило тюрьмой. Так что наверняка где только можно он нарушал закон. Видели картину «Высоцкий. Спасибо, что живой»? Образ Павла Леонидова, которого я там играю, во многом списан мною с Сережи Александрова. Вальяжность, сытость, все немножко «через отрыжечку». Но в этом было его обаяние, его индивидуальность.

— Гонорары с его появлением выросли?


— До его прихода у нас не было вообще никаких гонораров. Мы же практически не играли. Он нас и устроил в «Ленконцерт» музыкальными эксцентриками, поскольку вакансии вокально-инструментальной группы на тот момент просто не было.

— Со ставочкой в восемь рублей в месяц?


— Нет, я уже был тарифицированный артист. Как руководитель спектакля «Ах, эти звезды…» ежемесячно получал 22 рубля. Честно говоря, мы недолго проработали на ленконцертовских ставках: Александров устроил нас как бы солистами в джаз-оркестр «Диапазон» и приписал к Ульяновской филармонии. Там нам сразу дали немыслимый оклад: 500 рублей! Если учесть, что Владислав Стржельчик в то время получал в театре 350-400 рублей, то мы были истинными крезами.

Мои родители сначала восприняли это как шутку, правда, потом, осознав серьезность положения, воодушевились. Оно и понятно: папа в театре получал 180 рублей, а мама, библиотекарь Кировского театра, 100 рублей. И мы всегда были в долгах. Помню, чтобы купить мне красивое пальто за 50 рублей, мама отнесла в ломбард обручальное кольцо, которое подарила ей бабушка. При этом она понимала, что не сможет выкупить его. Так что, когда бабушка неожиданно вспоминала об украшении, мама делала вид, что ищет его по всей квартире.

А потом «Секрет» начал собирать стадионы, и я стал зарабатывать бешеные деньги — даже не знал, куда их потратить: в магазинах же ничего не было.

— Слушайте, ведь были фарцовщики.


— Конечно. Но сколько можно было накупить джинсов? Мы получали зарплату плюс гонорары — сумма собиралась значительная.



— Я сейчас смотрю на своих детей и думаю: что из них вырастет, если они и дальше не будут знать ни в чем нужды? С женой Александрой и детьми — Леонидом и Марией. Фото: Андрей Федечко

— Так купили бы «Волгу».


— Так я и приобрел две машины. Кстати, тогда это было проблемой. Мой папа, заслуженный артист Российской Федерации, встал в очередь на машину. Открытка об этом радостном событии пришла как-то очень быстро, и мы купили «жигули» бежевого цвета. А потом моя жена Ирина приобрела на гастролях в Японии автомобиль «ниссан». Тут уж я действительно стал первым парнем на деревне!

Знаете, я никогда не жалел денег. Родителям построил дачу, маме и жене дарил драгоценности, шубы, в ресторанах ни в чем себя не ограничивал. Помню, однажды потряс мотовством своих западных коллег. В 1988 году мы поехали на гастроли в Швейцарию, где выступали вместе с местной группой Stairway. В одной витрине я увидел роскошный шелковый женский костюм. По тогдашним временам он стоил дорого — долларов семьсот. Недолго думая я купил эту красоту в подарок жене. Иностранцы так и не поняли, как можно взять и выложить такую сумму денег. Как вы понимаете, Stairway была группой не первого эшелона, соответственно, зарабатывали они немного. Но мы-то поехали просто посмотреть Швейцарию. По нашим меркам гонорары были мизерные, да и непонятно, что с ними делать. Привезти обратно в Союз? Это же уголовщина! Оставалось одно — тратить.

— Кстати, кроме джинсов, машин и прочих радостей бытия, были еще валютные бары. Часто туда захаживали?


— Большим любителем ходить на гастролях по барам был Леша Мурашев. Как выпьет, так идет в валютный бар при гостинице. А я их терпеть не мог: народа полно, шумно, накурено. Так что всю валюту я тратил в «Березке» — покупал джин-тоники, виски, ликеры и атрибуты красивой жизни.

— Несмотря на мажорство, вы были членами андеграундного рок-клуба. Как вас туда приняли?


— Игорь Гудков, работавший в театральном институте в кабинете звукозаписи, был человеком из этой тусовки. Мы показались ему интересными, вот он и сгенерировал художественный совет рок-клуба, который пришел в институт на нас посмотреть. Послушали, головами покивали и приняли.

— С кем из рок-тусовки дружили?


— С Майком — Мишей Науменко. Он вообще был нашим крестным папой. Мы были ему интересны: парни из другого мира, из другого теста. Ему было хорошо с нами, возможно, потому, что его окружали люди гораздо более низкой культуры, чем он сам. Майк образованный, интеллигентный, знающий иностранные языки, с хорошим бэкграундом… Кстати, именно он рекомендовал нас на один рок-фестиваль и даже взял с собой в качестве разогревающей группы на подпольный концерт, который проходил на часовом заводе «Слава». Мы поехали туда просто «за интерес» и ужасно опозорились.

— Почему?


— От страха. Мы впервые в жизни вышли на сцену, вот и заиграли в разных тональностях, в разных темпах, пороняли инструменты. Короче говоря, вместо положенных восьми песен сыграли четыре и под крики «Давай Майка!» пошли вон. Хорошо, помидорами не закидали.



— Нам всегда было хорошо вчетвером. Единственный, кто нас понимал, — это мы сами. Вокруг был мир, куда по одному выходить было неинтересно, а иногда и хлопотно. Фото: Persona Stars

— Старший товарищ плохому научил?


— Портвейн пить? Выпивали, конечно, куда ж без этого.

— Глядя на вас, я не могу сказать, что вы человек, измученный борьбой с зеленым змием.


— Я просто так хорошо выгляжу. (Смеется.) Нет, я не лежал в клиниках и никогда не пробовал тяжелые наркотики. Но что греха таить, все люди искусства зависимы от различных стимуляторов.

— У вас же в группе не пили.


— Пили, и еще как. Играя на жаре четыре концерта в день, невозможно прийти в номер и не выпить сто грамм. Должна же быть какая-то отдушина! При этом инциденты на концертах случались крайне редко, поскольку ни до, ни во время, ни между мы себе никогда не позволяли. Это случилось лишь однажды.

В московском Дворце спорта «Крылья Советов» мы играли новогодние концерты — 45 штук за десять дней. Первого января в двенадцать часов нам выходить на сцену, а мы никак не можем привести в чувство Алешу Мурашева. И в душе мыли, и по щекам хлопали — все напрасно. Поэтому его реплики в качестве ведущего раскидали между собой, ему оставалось только ходить по сцене. А вот на барабанах Мурашев играть не смог — то есть он пытался, но лучше бы он этого не делал. Еле отмучились! Конечно, потом сделали Мурашеву внушение, и больше никаких эксцессов не было.

— Как вы познакомились с Борисом Гребенщиковым?


— Как-то зашел к нему за «вареными» струнами. Тогда струны были в страшном дефиците. Со временем они покрывались жиром от рук, и единственным способом реанимации было кипячение. На каком-то концерте я пожаловался на отсутствие струн, вот Гребенщиков и предложил мне свой комплект. Я зашел к нему в гости, разговорились. Но приятельствовать стали значительно позже — после моего возвращения из Израиля. Гребенщиков тогда мне здорово помог.

Вместе с ним я ездил в Индию, в Непал. Просветление не наступило, но польза от этих поездок была огромная. Кроме Бориса Борисовича я очень любил Андрея Макаревича. «Машина Времени» была первой русскоязычной группой, которой я по-настоящему увлекся. Лет в девятнадцать попал на их концерт и ошалел от света, звука, исполнения, стихов, которые на фоне нашей действительности прозвучали духовным откровением.

Впервые мы увиделись на спектакле «Ах, эти звезды…». Андрей пришел к нам за кулисы познакомиться и пожать руки. А через некоторое время позвонили с киностудии «Мосфильм», где приступали к съемкам картины «Начни сначала» с Макаревичем в главной роли. От меня требовалось передать на студию свою фотографию — видимо, худсовету нужно было представить альтернативный вариант главного героя. «Макаревич сейчас в Ленинграде, живет в гостинице «Прибалтийская». Созвонитесь, и он заберет ваши фотографии», — сказали мне. Звоню Макаревичу: «Здравствуйте! Меня зовут Максим Леонидов». — «Привет! Ну как «Секрет» поживает?» — поинтересовался он. А мы только начинали, выпустили свой первый «магнитный» альбом, который мгновенно разошелся по рукам. Оказалось, Матецкий показал его Кутикову, Кутиков дал послушать Макаревичу, и они все воодушевились нашими песнями. Надо ли говорить, что после такого вопроса я сразу воспрял? Так мы и подружились, стали вместе отмечать дни рождения, путешествовать.



— Вместе с Борисом Гребенщиковым я ездил в Индию, в Непал. Просветления не наступило, но польза от этих поездок была огромная. Фото: Андрей Федечко


— Ну и как вам Андрей в качестве компаньона?


— Это я с возрастом стал капризничать, а тогда был совершенно покладистым человеком. (Улыбается.) Мне многого не нужно — было бы интересно. А интересно было: у Макаревича шило в заднице, он с удовольствием принимает участие в разных экспедициях, поездках, занырах, рыбалках.

Однажды поехали на рыбалку на остров Мадейра. Из всей группы только мы с Макаревичем и остались «в живых». Все остальные, включая нашего оператора — бывшего летчика-испытателя, валялись на палубе, страдая от нестерпимой морской болезни. А все почему? Сев в лодку, мы с Андреем сразу выпили по сто грамм рома. Остальные презрительно отказались — мол, кто же пьет с утра? С уловом тогда не повезло, в отличие от рыбалки на озере Виктория в Кении, где нам попалась гигантская рыбина весом 62 кг. Ее тащили по очереди: я, Макаревич, Ярмольник и Якубович. Один уставал, передавал спиннинг другому, потом третьему… Оказалось, что судак таких размеров попадается здесь раз в 50 лет. Кстати, вкусная рыба — нежная, мясистая.

Сейчас путешествую редко, хочется побыть с семьей, с детьми, которых на сафари не очень потаскаешь. Под сафари я имею в виду не охоту, а путешествие на джипах. Как в анекдоте. Один мужик говорит другому: «Поехали на сафари». — «А чего там делать?» — «Тебе дают джип, ружье. Ездишь, стреляешь». — «Так я и здесь это делаю». На самом деле это очень интересно и совершенно нестрашно. Хотя однажды на нас с Леней Ярмольником напала-таки слониха, купавшаяся со своим слоненком в пруду. Видимо, мы подъехали слишком близко. Слониха устрашающе протрубила, выскочила из воды, растопырила уши и побежала в нашу сторону. Мы удирали, не помня себя.

— Представляю, что вы тогда говорили.


— Матерился. А как я должен реагировать? Я люб­лю вставить к месту соленое словцо и надеюсь, что умею это делать, хотя комплиментов по этому поводу мне никто не говорил. Что касается путешествий, то экзотические страны — это прекрасно, но я люблю Америку. Я вообще американофил, хоть это и не модно сейчас. Но я ведь не позиционирую себя как поклонника Барака Обамы и Хиллари Клинтон. Мне нравится американская культура, их свобода, дух авантюризма, музыка. Хотя, когда я впервые попал в Нью-Йорк, он мне страшно не понравился.

— Что так?


— Был март, шел мокрый снег, а я болел и лежал с температурой, непрерывно думая о том, что через несколько часов мне нужно выйти на сцену. Так что нос на улицу высовывал только по необходимости. Тогда я впервые попал сразу на три бродвейских спектакля, которые меня поразили в самое сердце.

Моя любовь с этим городом случилась позже, когда я приехал туда в правильной компании и в правильное время года. С тех пор Нью-Йорк стал одним из любимейших мест на земле. Он потрясающий, в нем невероятная атмосфера. Правда, когда я говорю «Нью-Йорк», имею в виду Манхэттен, а не Гарлем. Он, конечно, тоже разный, но в тех местах, где я был, какой-то кошмар! Ветер гоняет газеты и бумажные стаканчики из-под кока-колы по одинаковым улицам, на которых стоят одинаковые двухэтажные дома с крылечками. На каждом — накачанный лысый негр в майке. Пьют пиво, курят какую-то дурь. Как в кино, ей-богу!

— Казино посетили?


— Я не азартный человек, в казино зашел лишь однажды. В 1993 году попал в Атлантик-Сити. По дороге увидели казино, и мне стало вдруг ужасно интересно, что там и как. Подошел к рулетке, проиграл $20 и понял, что мне не хочется отыгрывать их обратно. С тех пор к игорным столам я даже не подхожу.

— А в карты играете?


— Однажды по глупости проиграл приличную сумму — $3000. После чего зарекся брать в руки колоду.

— С мошенниками и аферистами приходилось иметь дело?


— Было по молодости несколько раз. Я вообще доверчивый человек. Однажды по своей глупости и жадности решил поучаствовать в некой афере и потерял довольно значительную сумму денег. Ужасно обидно, что все это исходило от человека, которому я действительно доверился.



— С Макаревичем интересно путешествовать — он с удовольствием принимает участие в разных экспедициях, поездках, занырах, рыбалках… Фото: Persona Stars

— Вам знакомо безденежье?


— Со времен студенчества я знаю, каково это — осознавать, что оставшихся денег хватит только на завтрак. Но, как говорит персонаж одной пьесы, которую я сейчас репетирую, «в молодости богатство безнравственно, оно уничтожает честолюбие». Это правда. Я сейчас смотрю на своих детей и думаю: что из них вырастет, если они и дальше не будут знать ни в чем нужды?

— Вы боитесь, что они превратятся в мажоров?


— Я постараюсь, чтобы этого не случилось. Но будут ли они стараться?

— Не хотите вывести их на сцену?


— Я их не провоцирую. Опыт подсказывает, что не стоит педалировать этот процесс. К примеру, меня никто не уговаривал лезть на сцену петь песни, я с самого начала был к этому предрасположен. По-серьезному «засветился» лет в пять, когда в театре во время антракта выбежал из-за занавеса и показал зрителям фигу. Хорошо помню, как папа отшлепал меня за такой перформанс.

Ни Маша, ни Леня пока никакой инициативы не проявляют. Тем более что дочери 12 лет и у нее начался очень непростой переходный период, когда все силы направлены на бунт против родителей. У меня в ее возрасте даже в помине не было ничего подобного. Этот период начался гораздо позже — лет в четырнадцать. Тогда в родителях раздражало и бесило буквально все: слова, движения, поворот головы. При этом меня не прессовали и не заставляли делать что-то через силу.

— Не убегали из дома, чтобы проучить родителей?


— По большому счету нет. Бывало, провинюсь, задерживаюсь допоздна, но ближе к ночи все равно возвращаюсь. Есть хотелось, да и страшно. (Улыбается.) С ребенком нельзя воевать. Его нужно оставить в покое. Хотя это непросто, иногда слова и поступки задевают до тряски в руках. Но если ты будешь все время его прессовать, то превратишься во врага.

— Свой юбилей вы решили отметить на сцене КЗ «Вегас Сити Холл». Стоит ли зрителям готовиться к сюрпризам?


— Шесть лет я не писал новых песен — был занят мюзиклами. А тут буквально за пару месяцев создал несколько новых композиций, которые и покажу в «Вегасе». Естественно, будут и песни, которые пуб­лика ждет от Максима Леонидова. Не обойдется без сюрпризов, гостей, друзей и прочих неожиданностей.

— Только не говорите, что волнуетесь!


— Было бы смешно, если бы после 35 лет исполнения песни «Привет» я бы испытывал мандраж. Я не из кокеток, которые говорят: «Каждый раз выхожу на сцену как в первый». Некоторые коллеги, видимо, считают, что именно так должен отвечать настоящий артист.

— Как вы думаете, новые песни станут хитами?


— Это невозможно предсказать, да и я никогда не ставлю перед собой задачу написать хит.

— Но это же деньги?


— Конечно, если ты пишешь всенародный хит, это возвращает тебя в заоблачные выси шоу-бизнеса, становится больше работы. Но мне не надо больше работы. К счастью, я обрел покой и точно знаю, что мне нужно и без чего я могу обойтись. К тому же я никому не завидую. Нужно писать не хит, а то, что чувствуешь. А станет ли песня популярной, не твое собачье дело. Это народ решит.

— Кстати, как рождаются ваши шедевры? Каждый день занимаетесь гитарой, как Вячеслав Бутусов, или месяцами к ней не притрагиваетесь, а потом выдаете на-гора новую композицию, как это практикует Сережа Чиграков?


— Вариант Бутусова не для меня. Хотя Чайковский ежедневно вставал в шесть утра и писал музыку. Василий Павлович Соловьев-Седой тоже с самого утра вставал, садился за рояль и три-четыре часа занимался сочинительством. Но это композиторы с большой буквы. А я же ветреный парень, мне надо и стихи написать, и в театре сыграть, и мюзикл сочинить, и книжку издать, и в кино сняться. Я многостаночник.

Екатерина ЗАМЯТИНА

Загрузка...