Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Макс Барских: «В том, что у меня нет музыкального образования, я вижу больше плюсов, чем минусов»

0

Сегодняшний гость ведущей авторской программы на канале RU.TV и звездного редактора «ТН» Елены Север родился в Херсоне. Несмотря на отсутствие музыкального образования, он уже в 12 лет написал первую песню. Сольный же его дебют на большой сцене состоялся в 2008 году. А по итогам 2018 года Макс — самый гастролирующий и ротируемый артист на радиостанциях РФ и СНГ.

— Максим, первый мой вопрос постоянен: есть ли у тебя жизненный девиз, слоган?
— «Живи так, как чувствуешь» — наверное, это мое кредо. Я всегда иду по жизни по подсказкам сердца.
— Твой продюсер Алан Бадоев, он же твой клипмейкер, известен как большой выдумщик. Видимо, в том, что твой клип «Сделай громче» не прошел незамеченным, есть его заслуга?
— Изначально мы решили создать видео, которое бы рассказывало историю о путешествии души, то есть о ее реинкарнации. И я играл в этом видео роль ангела, проводника души в новую жизнь.
— Я знаю, что подготовка к клипу длилась чуть ли не четыре месяца. И снимали вы четыре дня, хотя обычно этот процесс идет один-два дня. Вы всегда с Аланом так работаете или это рекорд?
— Каждая наша видеоработа, наверное, очередной рекорд. Это новые идеи и, как правило, риск для жизни. Я привык: если снимать с Аланом, то обязательно будет что-то опасное. Тем не менее я всегда отдаюсь делу на сто процентов, потому что знаю: результат будет хороший. В этой работе, например, я сидел на 25-м этаже, свесив ноги с крыши, что было крайне опасно и страшно. Но недаром же говорят: искусство требует жертв. (Улыбается.)
— Cкажи, удается тебе участвовать в благотворительных акциях?
— Каждый раз, когда поступает предложение поучаствовать, я соглашаюсь. Последний раз, помню, это был благотворительный аукцион.
— И ты выставил там четыре свои авторские фотографии.
— Абсолютно верно. Я всегда рад помогать.
— Ты помнишь, что это были за фотографии?
— Да. Я их сделал во время поездки по Африке. Незабываемое было путешествие. Я фотографировал детей племени масаи. Поселение, где это племя жило, было окружено колючими кустами, такова была единственная ограда от диких зверей. Вообще условия для жизни достаточно страшные, но там я получил определенный опыт. А вот дети племени мне показались невероятно счастливыми. Они задорные, играют в живые игры, наслаждаются природой, а не сидят в телефонах.
— Знаешь, куда ушли твои работы?
— Кто их приобрел, не знаю. Но мне важен сам факт, что фотографии выкуплены и деньги пошли на благотворительность.
— Я знаю, что ты и раньше выставлял на аукцион свою картину. И средства, вырученные от ее продажи, пошли на аппарат для поддержания детей, больных ДЦП.
— Это чудесно. Меня всегда радует, когда благотворительность приносит конкретные результаты или когда люди пишут, что моя музыка помогла им преодолеть какие-то сложные моменты в жизни.

Художник с детства

— Макс, когда ты решил взять псевдоним, родители обиделись?
— Нет, не обиделись. Псевдоним я выбрал перед проектом «Фабрика звезд». Он сложился абсолютно случайно: имя Максим — в честь родного брата, а фамилия Барских пришла в голову во время прогулки по центру Киева.
— Выходит, идея чисто твоя?
— Да.
— Любопытно, а ты в детстве был белым и пушистым или, скажем так, больше разбитным?
— Наверное, больше разбитным. У меня всегда по поведению был неуд.
— Был драчуном?
— Да нет, скорее веселым клоуном: всех смешил, отвечал за настроение и атмосферу в классе. Несмотря на мой спокойный характер по жизни, мне всегда хочется дарить людям радость, дарить им минуты счастья. Ведь смехом и улыбкой мы продлеваем жизнь. Конечно, когда бывали драки, я дрался. Но в принципе меня сложно вывести из равновесия, правда, когда падает последняя капля, берегись. (Улыбается.)

С родителями и старшим братом Максимом Фото: Из личного архива Макса Барских

— А в художественной школе тебе было интересно?
— Очень. Мама меня отдала в лицей, в котором было четыре направления — музыкальное, хореографическое, театральное, художественное. На первых трех меня признали непригодным. Сказали, что нет ни слуха, ни голоса, и пластики тоже нет, ну, может, из меня получится художник. И я учился живописи. Мне нравится рисовать, но не хватает усидчивости. Даже сейчас, если я за один подход не нарисую картину, мне будет сложно позже к ней вернуться.
— Часто берешься за кисти?
— Нет. Последнюю картину нарисовал в прошлом году, за год — одна картина.
— Может быть, в далеком будущем, когда ты уже подостынешь к сцене, нарисуешь ряд картин и откроешь собственную галерею?
— Я думал об этом. Во время путешествий по Европе меня так привлекает атмосфера милых улочек с небольшими галереями, где выставляются картины каких-то независимых художников. Они там же эти картины и продают, и живут на деньги, вырученные за свои работы. В будущем я обязательно создам какую-нибудь коллекцию картин и, опять же, устрою благотворительный аукцион.
— В одном из интервью ты сказал, что громко пел в детстве и твоя сестра на это обратила внимание…
— Да, я учился на художника, но мне всегда была интересна музыка. Я очень любил американских артистов, наших, европейских.
— И что ты тогда пел?
— До того как мне исполнилось 7 лет, у нас не было кабельного телевидения, мы жили в частном доме. И тогда я не знал, что в музыкальном мире существуют еще какие-то артисты, кроме тех, кого слушает мама. А она слушала Аллегрову, Киркорова, Игоря Николаева… Собственно, я тоже их полюбил. Первый концерт в моей жизни, на который я попал, был как раз концерт Ирины Аллегровой. Помню, я сильно удивился, когда увидел ее вживую. Но позже у нас дома появился музыкальный центр, я уже учился живописи и параллельно слушал зарубежных артистов. На музыкальном центре была функция караоке. Я у соседки одолжил микрофон, закрывался дома и сам себе пел. Однажды сестра пришла раньше обычного, услышала мое пение и говорит: «А ну-ка, спой мне!» Я ей спел. И она потом в семейном кругу на каждый праздник говорила: «А теперь ты поешь». И я всегда был живой музыкой в углу комнаты.
— Потом был кружок по пению?
— Абсолютно верно. Можно было, учась на другом факультете, иногда посещать музыкальный кружок. Я туда начал ходить иногда после уроков, а потом стал готовить песни на  разные школьные мероприятия.
— Ты не жалеешь о том, что не получил серьезного музыкального образования?
— С одной стороны, конечно, жаль, что у меня его нет, а с другой — это, наверное, большой плюс. Потому что многие дети, которых заставляли заниматься в детстве, дисциплинировали их, повзрослев, зачастую теряли вкус, ощущение музыки. Они сразу начинали ее раскладывать на определенные схемы, вспоминали пройденное. А мне просто нравится музыка, я слышу ее в голове и подбираю интуитивно. Сочетания нот делаю такие, как мне нравится. Порой я делаю что-то кардинально противоположное тому, как должно быть. Но в итоге рождаются эксперименты.
— Как к тебе пришла идея обратиться к семплам?
— В тот период у нас как раз появился компьютер. И во дворе, где я жил, ребята всегда играли в какие-то игры по Сети друг с другом. Мне же игры никогда не были интересны. А у нас по городу стояли лотки, и там можно было брать напрокат диски с играми, с программами. Однажды в одном из таких лотков я наткнулся на программу по созданию музыки. Тогда она была очень простой. Брали семплы, складывали их один к другому, и уже что-то получалось. Мне стало интересно, решил попробовать. Пришел домой, поставил этот диск, начал разбираться. Собственно, так все началось. А позже начал переходить на более профессиональные программы.
— То есть это совершенно случайно произошло?
— Да. Случайно. Но вызвало у меня большой интерес. В этом занятии я могу быть усидчивым, тратить максимум часов в день, чтобы создать музыку.

Решающая «Фабрика звезд»

— Но учился ты в Киеве в Университете культуры на отделении эстрадного вокала?
— Я появлялся там очень редко.
— Это образование что-то дало?
— Первый год, да. Дало много. Я ведь окончил школу в Херсоне, а пере­ехал в Киев в столицу. Семнадцать лет, большой город, независимость от родителей. Это было, с одной стороны, чуть-чуть страшно, с другой — очень интересно. Самые незабываемые воспоминания у меня о том времени.
— Ты уже тогда пробовал выступать где-то или только учился?
— Я учился на 1-м курсе, а параллельно у нас шли подработки в караоке или на каком-то концерте. Да, возникали моменты, когда надо было где-то подпеть. А когда я заканчивал 1-й курс, на первом этаже появился плакат с приглашением на кастинг в «Фабрику звезд».
— И ты решил пойти туда?
— Конечно, это же было событием. Все наши преподаватели и ректор говорили: ваше будущее — игра в рулетку, повезет не повезет. И если на 1-м курсе ты каким-то образом попал на какой-то проект или куда-то еще, надо цепляться за эту возможность и идти дальше.

Макс Барских стал «Музыкантом года» по версии премии журнала GQ «Человек года — 2018» Фото: Из личного архива Макса Барских

— Ты пошел на проект один?
— Мы собирались идти с друзьями, причем это был такой роковой шаг. Как раз вечером перед этим кастингом собрались я, Миша Романова, мы с ней вместе учились в одной школе и переехали потом в Киев…
— Вы, по-моему, с ней какое-то время встречались и жили вместе?
— Не какое-то время, а практически все время. И вот мы вечером собрались, я, она и еще одна девочка, решили, что идем на кастинг. Кастинг утром, а у нас еще должен был быть в тот день экзамен. Я говорю: «Давайте, может, не будем всю ночь спать, станем настраиваться, потом пойдем на кастинг». В итоге мы посидели до трех часов ночи, девочки уснули, потом уснул и я. Рано утром просыпаюсь: «Пойдем на кастинг!» Они: «Нет, не пойдем». А я такой человек компании, одному идти тоже не хотелось. Потом думаю: «Нет, пойду».
— То есть мог бы и не пойти?
— Пятьдесят на пятьдесят, это было сиюминутно принятое решение. На самом деле я больше хотел остаться, но интуиция сказала: надо идти. Приехал на кастинг, там уже тысячи человек. И я встретил старого знакомого. Он был в меру наглый и очень предприимчивый. Уже через двадцать минут мы стояли в начале очереди.
— А если бы не встретил знакомого, мог бы очередь не достоять?
— Да, а так я успел и на кастинге выступить, и на экзамен не опоздать.
— Ты выступал с западными каверами и, насколько я знаю, поразил всех не только вокальными данными, но и своей пластикой. Ты где-то учился танцевать?
— Учился как раз под западные клипы, у западных артистов. Таких, как Backstreet Boys, Бритни Спирс, N’Sync, все это было модно в конце 1990-х. Я снимал, копировал движения, как-то тоже пытался танцевать, импровизировать. Понимал, что это мой последний шанс на кастинге.
— В общем-то, именно «Фабрика» вывела тебя в мир музыки, познакомила с людьми, сыгравшими немаловажную роль в твоей жизни?
— Да, мы познакомились на этом проекте с Аланом, двумя прекрасными девушками — дизайнерским дуэтом Luvi, которые на протяжении 10 лет создают мой образ как в жизни, так и на сцене. И Алан понимал, что я отдаюсь музыке на все сто процентов. На каждом номере, на каждом концерте он придумывал что-то сумасшедшее, испытывал меня. А я всегда был готов что-то делать, его это зацепило. Потому что он тоже такой творческий человек, выдающий сумасшедшие идеи. И если он видит, что кто-то такой же сумасшедший, то его это вдохновляет вдвое больше. И он для этого человека может придумать невероятную идею. У меня были самые яркие номера на «Фабрике звезд».
— Возвращаясь к «Фабрике». Понятно, что вся страна узнала не только про твой взрывной характер, но и про твое уникальное умение раскованно и раскрепощенно чувствовать себя на сцене.
— Признаюсь, мне раньше было страшно выходить на сцену. Но каждый раз, когда я это делал, что-то во мне открывалось. Наверное, какой-то адреналин, эта внутренняя энергия и сила доставали из меня самые мои потаенные части и умения.
— Да и журналисты удивляются: ты спокоен в общении, а на сцене совершенно другой человек.
— В жизни я накапливаю энергию, чтобы ее выплеснуть на сцене.

 

Навеки родные люди

— Давай вернемся к Мише Романовой. Получается, что вы были с ней вместе со школы и все-таки расстались, почему?
— На самом деле мы не расстались. Мы до сих пор родные люди, уже на всю жизнь. Не представляю даже, что бы было, если бы мы не общались с Мишей. Она уже тот близкий человек, которому я всегда могу позвонить в любой ситуации, в любом состоянии. И она всегда меня поддержит и примет таким, какой я есть.

С Мишей Романовой Фото: Из личного архива Макса Барских

— Скажи, какую свою композицию ты все-таки считаешь для себя самой прорывной?
— Ну, наверное, это «Туманы». Она понятна абсолютно всем — от мала до велика.
— Тебе удалось затуманить не только наших зрителей, но и зрителей за океаном.
— Да. Я не знаю, что произошло с «Туманами». Помню, как я их писал. Писал в Таллине. Но это одна из тех песен, которые я создавал частями. Сначала написал музыку, она очень долго была у меня в проекте. Я постоянно открывал его и не мог никак написать мелодию. Потом написал мелодию, и уже было начало припева. Но я планировал сначала что-то другое, там не должны были быть туманы. А позже начал дописывать. Это одна из сложнейших песен, которые писал.
— Обычно же хиты пишут легко. Чуть ли не ночью встал, записал…
— У меня, кстати, часто так и рождаются песни. За 10 минут, 15, за полчаса, за час. Но бывают такие — ты вроде бы ловишь волну, потом она уходит, вроде бы ловишь, понимаешь: вот оно, — а потом осознаешь: не оно. Вот так я писал «Туманы». И очень долго аранжировал. Не понимал, каким правильный звук должен быть.
— Алан Бадоев до того, как начал работать твоим продюсером, продюсировал кого-либо?
— Нет. Но он не столько решил стать моим продюсером, сколько его впечатлил мой эмоциональный уход из проекта. Во время шоу я впервые познакомился со всеми интригами и закулисными играми, которые могут быть только в подобных шоу, и ушел перед самым финалом именно по причине нежелания участвовать в них.
Первые три года у меня была продюсером Наталья Могилевская. Алан тогда участвовал в «Фабрике звезд» и был не готов взять на себя ответственность как продюсер. Он вел проект, подсказывая мне, снимая видео, помогая с песнями. Алан руководствуется душой и сердцем. Если его не вдохновляет человек, его творчество, он не будет с ним работать.
— А у вас был контракт или вы договорились только на словах?
— У нас был контракт. И он есть сейчас, в рамках него мы — полноправные партнеры, принимающие решения совместно относительно каждого творческого шага.
— Я так понимаю, что у вас горячие споры случаются?
— Да, часто бывают. Чем дальше мы идем, тем больше у нас возникает разногласий. Он мне начинает советовать что-то в музыке, я не всегда согласен. Я тоже начинаю замечать что-то в видео, его это тоже подзадевает.
— Когда кто-то заходит на территорию другого, это задевает.
— Мы просто такие люди творческие, экспрессивные. И соответственно, каждый раз, когда он мне что-то говорит, я хоть и спорю: ты ничего не понимаешь, это еще не финальный вариант, — все равно прислушиваюсь. Вот сегодня утром мы обсуждали песню, которую я сейчас делаю. Он просит меня по телефону: пришли демо. Я говорю: «Нет, еще нечего показывать, пока еще в сыром виде». В итоге я присылаю, и начинается: все не то, все плохо, начало плохое, припева нет…
— Ему, наверное, полработы показывать нельзя?
— И так же он мне показывает, я говорю: «Алан, смотри, там начало чуть затянуто, в монтаже есть неправильная склейка». Он: «Ты ничего не понимаешь, это мое видение». Потом смотрю — оп, поменялось. Мы сначала все критическое воспринимаем в штыки, но оно где-то откладывается. Потом все-таки меняем. Ну и не забывайте: я действительно работаю с ним большое количество лет. Я научился понимать в клипмейкерстве, в кино.
— Ты пишешь песни не только себе, но и другим артистам. Как это происходит? Тебе делают заказ, тебя просят? Или ты пишешь песню и понимаешь: было бы хорошо, если бы этот человек ее спел?
— Бывает по-разному. Когда я писал песню для Ани Лорак «Удержи мое сердце», я держал ее образ в голове. Я прослушал музыку Ани, ее песни, заглянул в раннее творчество. И представил себя на ее месте — что бы я хотел сказать миру и людям в этой песне. Вот так и написал ее. Сейчас у меня также есть ряд песен, которые не планирую исполнять самостоятельно. Отдам их другому артисту, я уже даже знаю, кто это будет, но пока придержу это в секрете. (Улыбается.)
— А бывает такое — тебя кто-то попросил, ты написал, а потом понимаешь: да это же хит, я сам его хочу спеть?
— Такое было однажды. Я написал песню, готов был уже ее отдать человеку. Но песню услышал Алан, говорит: «Нет, ни в коем случае, мы ее не отдаем, это — хит».
— Какая это была песня?
— «Hlop, Hlop, Hlop». Она дала о себе знать, но не стала мегахитом.
— А что касается дуэтов, там тоже все твои песни?
— Ну практически. Хотя нет, одна из песен из первого альбома написана не мною. Я ее исполнял однажды — в дуэте с Натальей Могилевской.
— У тебя были дуэты не только с ней, но также с Ларой Фабиан.
— С Ларой Фабиан мы снимались в музыкальном проекте «Мадемуазель Живаго», в нем я участвовал в качестве актера. Мне Лара очень понравилась и как женщина, и как актриса. С ней было очень легко работать.

С Ларой Фабиан. Съемки музыкального фильма «Мадемуазель Живаго» Фото: ТАСС

— Тебе было 20 лет.
— Да. А у нас были достаточно сложные в эмоциональном плане сцены. И она сильно помогала мне как партнер. Я благодаря ей легко вживался в образы и вдохновлялся много от нее. И чему-то научился в плане актерского мастерства.
— Ты много времени проводишь в Лос-Анджелесе, у тебя там недвижимость. Почему поселился так далеко от преданных поклонников?
— Одна из причин — погода, климат в Лос-Анджелесе. Зимой, по крайней мере. А еще — творческая атмосфера. Лос-Анджелес — место музыки и кино. Там это витает в воздухе. И есть вдохновение. Всегда приходят какие-то идеи, и мне там хорошо пишется. Я расслабляюсь, я не окружен вниманием. Уединяюсь на пляжах, пишу.

— Закончить беседу хочу твоей цитатой: «Раньше мне казалось верхом музыкальной карьеры получение премии «Грэмми». Но сегодня я понимаю: важно только то, что я как автор и артист оставил в душе уходящего с моего концерта зрителя. Если он ушел воодушевленный, я буду считать себя самым счастливым человеком». Я желаю тебе быть счастливым. Дальнейших тебе творческих побед!

Загрузка...