Лаура Кеосаян: «Дед не хотел снимать третью часть «Неуловимых мстителей»

— В нашей семье меня, то есть девочку, не ждали. Вернее сказать, дедушка даже не рассматривал другого варианта, кроме внука. Да и все знакомые, глядя на мамин живот, уверенно кивали: будет мальчик. И тут появляюсь я. (Смеется.) Дедушке позвонили ночью: «Поздравляем!» «Мальчик?» — без тени сомнения в голосе спросил он. «Нет». —  «А кто?» — прозвучало на том конце провода. В семейном альбоме хранится фотография выписки из роддома: дедушка держит меня на руках и смотрит с нескрываемым скепсисом… Зато уже все остальные снимки похожи друг на друга: я у деда на шее или на плечах завороженно слушаю его очередную историю, а он смотрит на меня невероятно любящими глазами…

Меня назвали, как бабушку, Лаурой. А моего брата — в честь дедушки. Эдмонду повезло меньше, чем мне. Он на пять лет младше и не так долго наслаждался его вниманием. Зато я до 12 лет прожила жизнь, в которой был дедушка… Его, снявшего «Неуловимых мстителей», знал, без преувеличения, весь Советский Союз. Деда либо обожали, либо ненавидели. Равнодушных не было. Да, он порой был жесток и суров к другим, но прежде всего предъявлял высокие требования к себе. Мог разнести любого в пух и прах, но потом безумно переживал! Мог многое простить друзьям, но жестокости, глупости не принимал категорически… Никого никогда не поучал и не осуждал. Многие вещи объяснял иносказательно, иллюстрируя примерами. Помню, будучи маленькой, спросила его про смерть. А он стал рассказывать, что все животные, птицы, которых мы видим вокруг, возможно, в прошлой жизни были людьми. То есть после смерти человек не исчезает бесследно, а перерождается в другом качестве. Сказал, что если вдруг после его смерти ко мне прилетит сокол, я не должна его пугаться… Я была ошарашена этими словами: никак не могла взять в толк, куда же дедушка в принципе может деться от меня, да еще и превратившись в птицу?

— Много хлопот доставляли родным в дет­стве­­­­­?

— Я была довольно послушным ребенком. Со мной общались на равных, как со взрослой, поэтому я понимала, что такое хорошо, а что такое плохо. Иногда, правда, вела себя чересчур самонадеянно. Например, подростком заблудилась в горах! Мы с подругой приехали в гости к бабушке в Армению. Там, в деревне Уши, дедушка довольно быстро построил дом — хотел оставить для детей, внуков и правнуков родовое гнездо.

И вот однажды я предложила подруге подняться в горы, в чудесное, красивое место, где можно посидеть в тишине и послушать ветер. Когда же стемнело, поняла, что не помню обратной дороги! Обычно я ориентировалась на горящие окна дома, стоящего у склона горы. Но в тот день хозяин уехал в Ереван, и свет никто не зажигал. Мы растерялись и не придумали ничего лучше, как сесть на дорогу и петь, чтобы нас, когда кинутся искать, услышали. И спустя несколько часов, уже в ночи, наконец увидели много-много фонариков вдалеке — это были местные жители во главе с кем-то из моих родных.

Родители никогда не говорили мне: «Нельзя». Они объясняли, почему этого делать не стоит. И я сама принимала решение. Никто не наказывал мне: «Будь дома не позже такого-то часа». Мне объясняли, что если задержусь, мама не будет спать, а бабушка, если со мной что-то вдруг приключится, вообще может упасть в обморок. Так во мне развивали чувство ответственности. В детстве самым ужасным наказанием для меня было игнорирование дедушкой. Однажды брат в четыре года по моей вине сломал нос. Мы баловались дома, я его дразнила, заставляя за собой бегать. И в какой-то момент он, бедный, поскользнулся и упал. Дед тогда сурово посмотрел на меня и сказал лишь: «Не могу тебя видеть сейчас, отойди, пожалуйста». Лучше бы он закричал, начал ругаться или даже отшлепал, то есть проявил хоть какую-то реакцию! Но он просто не замечал меня. Я возненавидела себя за беспечность, которая обернулась разбитым носом брата и невниманием деда. Папу и дядю Тиграна дедушка наказывал порой не словами или их отсутствием, а конкретными действиями. Например, когда Тиграну было лет 11, он вместе с бабушкой и дедушкой смотрел какое-то кино по телевизору. Фильм ему не понравился, о чем он и поспешил заявить, мол, дурацкая картина, неинтересная. И тут же получил по губам от отца. Дедушка сказал: «Если ты когда-нибудь в жизни снимешь кино лучше, тогда, возможно, сможешь оценивать работу других людей. А пока не имеешь права». Он воспитывал в сыновьях уважение к чужому труду.

— В пять лет Эдмонд Кеосаян снял вас в эпизодической роли в своем фильме «Вознесение». Что вы помните о тех съемках?

— Для начала дедушка присел и очень серьезно сказал мне: «Хочу дать тебе одну роль в своем фильме. Надеюсь, ты справишься». И в тот момент я ощутила огромную ответственность. На съемочной площадке мне было комфортно, почти как дома. Декорации двора, актеры в костюмах ходят туда-сюда. Вознесение — это название села в Алтайском крае, куда маму дедушки с детьми сослали в 1917 году после расстрела мужа. Прадедушка был офицером царской армии.

На съемках было ощущение бурлящей вокруг жизни, которая ни на минуту не замирала. Уже тогда я четко знала, что когда режиссер говорит «Мотор!», должна воцариться гробовая тишина. При этом дед был не из тех, кто сидит в кресле и раздает указания ассистентам и актерам. Многие вещи он делал сам: испытывал противопожарные костюмы, которые зачастую прекрасно вспыхивали в огне, сам расчищал площадку от снега, если не хватало рабочих рук. Однажды он за что-то разозлился на меня (сейчас не вспомню причины) и вдруг повысил голос. В ответ я спокойно и с чувством собственного достоинства заявила: «Дедушка, если ты будешь так со мной разговаривать, я у тебя в кино сниматься не буду». После последовавшей паузы все расхохотались, хотя мама с бабушкой уже готовились заслонить меня собой от дедушкиного гнева. А он извинился передо мной, признал, что был неправ, и мы продолжили работать.

— Фильм «Неуловимые мстители» в кинотеатрах посмотрело более 50 млн зрителей, что было рекордом для того времени. А как сам Эдмонд Гарегинович относился к этой картине?

— Для всякого режиссера и актера каждый его фильм, роль — как  ребенок. Теперь я на собственном примере это понимаю. Деду приходили горы писем от поклонников «Неуловимых». Бабушка до сих пор находит какие-то коробки с ними. На премьере фильма дежурила конная милиция, чтобы напиравшая со всех сторон толпа не разбила окна в кинотеатре «Россия». Сейчас сложно представить себе подобный масштаб и зрительскую реакцию. Дедушка рассказывал, что снял фильм не только для подростков, но и для тех, кому знакома жажда романтики и острых впечатлений, кто способен на эмоции. И самое главное — в фильме есть герои, которые совершают поступки и бьются во имя высокой цели. На площадке Эдмонд вместе с актерами придумывал трюки, они на ходу сочиняли какие-то сцены и реплики героев, а ночами писали слова песен. Борис Сичкин, с которым Кеосаян очень любил работать, сам предложил свою кандидатуру на роль Бубы Касторского. Дедушка мелькнул в роли шпика во второй части и снял в нескольких эпизодах моего маленького папу. После второй серии — «Новые приключения неуловимых», вышедшей на экраны два года спустя, — дедушка считал, что точка поставлена. Повзрослевшие герои скрылись за горизонтом на фоне огромного заходящего солнца. Он не хотел снимать третью серию — «Корона Российской империи, или Снова неуловимые», но оказался заложником ситуации: два фильма были невероятно популярны, и Госкино настоятельно рекомендовало сделать продолжение. Третий фильм не имел такого успеха, и, конечно, дедушка тяжело переживал критику.

Моя любимая картина — его фильм «Мужчины». Это добрая смешная армянская история о любви, до сих пор не утратившая актуальности. Закадровый голос Зиновия Гердта, который выступает рассказчиком, придает фильму особую атмосферу. В одной из ролей дедушка снял жену, то есть мою бабушку. Приглашенная актриса не смогла приехать из-за болезни, и Эдмонд предложил Лауре сыграть в эпизоде. Бабушка, актриса по образованию и красивейшая женщина, снималась редко. Выйдя замуж, она посвятила себя семье. Так вот, в тот момент Лаура лежала дома с температурой и была не в восторге от идеи мужа, но подвести его не могла. И конечно, Армен Джигарханян и Фрунзик Мкртчян — любимые актеры деда — блестяще сыграли. Кстати, мало кто знает, что за Армена Борисовича народные армянские песни поет именно дедушка. При том что армянский он практически не знал, потому что вырос в Сибири.

 

— В доме у дедушки наверняка собирались его любимые актеры и режиссеры. Вам разрешалось присутствовать на подобных посиделках­?

— Обычно я занималась своими делами и общалась с воображаемыми друзьями — волками! (Смеется.) У меня с детства сильно развито воображение, и дедушка всячески поощрял мои фантазии. Например, однажды в дом пришел кто-то из его друзей и сел на мое любимое кресло. Я начала рыдать: «Боже мой, он же сел на моего волка!» Дедушка поспешил успокоить меня: «Подожди, не расстраивайся, я успел пересадить его на другое кресло у себя в кабинете». Я тут же успокоилась, потому что дедушка всегда был очень убедителен. Наш гость просто обалдел от ситуации: «Ну, судя по всему, я в дурдом попал!» (Смеется.) Конечно, когда у деда собирались гости — а двери его дома всегда были открыты, — я уже лежала в кровати. Если не спалось, обязательно на цыпочках выскальзывала из спальни подслушать, о чем говорят взрослые. Это было целое приключение: вылезти в пижаме, спрятаться за стенкой и посмотреть на то, что происходит в гостиной. Обычно все сидели за столом, рассказывали байки и шутили. В силу возраста я не всегда понимала, в чем соль той или иной шутки, но все хохотали так заразительно, что мне тоже хотелось смеяться. Я помню атмосферу постоянного веселья на даче в Армении. Наши бабушки и дедушки не переживали из-за каких-то бытовых вещей и неудобств. При этом рукастым дедушка никогда не был. Если на дороге что-то случалось с его машиной, он останавливался и ждал, когда на помощь приедет директор его картин Армен Варданович или кто-то из друзей. Конечно, частым гостем в доме дедушки был Армен Борисович, с которым они вместе росли и учились. Дед очень уважал Тарковского, они дружили, планировали поработать вместе. Эдмонд считал, что Тарковского нужно беречь и любить, ведь он гений. Так же трогательно он относился и к Высоцкому, который снялся в его фильме «Стряпуха». Они любили гулять по Большому Каретному и захаживать в гости к своему другу — Леве Кочаряну. У него часто собирались многие яркие творческие люди того времени.

Более отчетливо я помню друзей папы и дяди. Например, в 1990-х Тигран был особенно дружен с Федей Бондарчуком, вместе они снимали клипы и рекламу. Были не разлей вода с Максимом Осадчим, оператором их клипов. А сейчас мы и вовсе породнились: Максим — дядя моего мужа, актера Ивана Рудакова. Я помню, как на площадке смотрела на Осадчего, задрав голову. Красивый, рыжий и так высоко поднимается на кране. (Смеется.) Однажды Тигран взял меня с собой на музыкальный фестиваль в Юрмалу, мне было лет 14, наверное. За кулисами я увидела Малинина, Павлиашвили, Понаровскую и многих других. Тигран тогда писал песни и дарил их друзьям-исполнителям. Талантливый человек талантлив во всем. Вот он и на телевидении решил в порядке эксперимента попробовать себя в качестве ведущего. Как эмоциональный человек, он боялся вспылить в прямом эфире. Ему всегда интересно пробовать что-то новое, узнавать, на что еще способен, раздвигать привычные границы. Я очень люб­лю Тиграна по-человечески и безмерно уважаю как профессионала. Папе и дяде на генетическом уровне передалось от моего дедушки обостренное чувство справедливости: они строги к себе и другим. И искренне умеют радоваться успехам друзей, а это большая редкость. Хотя у меня тоже есть такая подруга — крестная моей дочери — Катя Вуличенко.

Если папе и Тиграну что-то не нравится, они не будут скрывать, а скажут в лицо. Например, после фильмов с моим участием Тигран обязательно звонит. И далеко не всегда я слышу похвалы. Он может довольно жестко сказать, что и где было сделано не так, где, на его взгляд, я могла сыграть убедительнее. Поначалу воспринимала критику очень болезненно: начинающий актер, образно говоря, обнажен. У тебя нет ничего, кроме интуиции, которая, бывает, обманывает. И порой у меня даже руки опускались. Но Тигран, критикуя, обязательно добавит: «Я хочу, чтобы ты сделала выводы и работу над ошибками. Я знаю, что ты можешь на самом деле, иначе и не затевал бы этот разговор».

— Еще учась в школе, вы снялись в нескольких клипах Тиграна Кеосаяна. Почему же решили поступать на экономический факультет? 

— После смерти дедушки у меня внутри что-то перевернулось. Он был для меня человеком, которому я бе­­зоговорочно верила, который всегда мог дать нужный совет, направить, подсказать. А когда уходит человек, который был для тебя опорой, то на какое-то время теряешься в пространстве. Я была обижена на судьбу за то, что она так рано лишила меня родного, любимого человека…

Работая с Тиграном на съемках клипов, я поняла, что на самом деле представляет собой работа актера. И увидела, что это далеко не праздник! В клипе Игоря Саруханова «Скрипка-лиса», который снимал дядя, я сыграла еврейскую девочку. Сюжет был  драматический, съемки проходили в Одессе. На улице холодно, а нас поливают холодной водой из брандспойта — как будто дождь идет. В конце съемочного дня у меня больше ни на что не оставалось сил, а в голове крутилась только одна мысль: «Как же пашут бедные актеры!» Ты все время ждешь, когда на тебя выставят свет, загримируют и позовут наконец в кадр. А платят за это совсем скромные деньги, особенно если у тебя далеко не главная роль. Я уверена, что если бы пыталась поступить в театральный после школы, то ничего не получилось бы. Я искала себя и была растеряна. Теперь точно знаю: в актерскую профессию нельзя прийти, не осознав, что ничем другим ты заниматься не можешь. Становиться актером ради славы и денег — совершенно бесполезное, бесперспективное занятие. Решив, что не вижу себя актрисой, я поступила на экономический факультет МГИМО. И ведь дедушка тоже несколько лет учился на экономическом факультете в московском институте, когда не поступил во ВГИК на актерский! Вот какое совпадение.

Все родные приветствовали мое решение: мол, наконец-то один нормальный человек в семье, хоть кто-то получит стабильную профессию и будет стабильно зарабатывать. (Смеется.) Но цифры очень скоро разочаровали меня, хотя диплом я все же получила. В день его защиты, уже после госэкзаменов, я отправилась на прослушивание в «Щуку» и в Школу-студию МХАТ. Знала об этом только мамочка, которая всегда во всем поддерживает меня. Никогда не забуду, как во время поступления встретила в Камергерском переулке Квентина Тарантино! Он прилетел в Москву, и ему показывали достопримечательности. Для меня эта встреча стала знаком: я все делаю правильно! Еще бы, встретить любимого голливудского режиссера в момент, когда поступаю в театральный! Он стоял в кольце поклонников, но вдруг заметил меня чуть поодаль. Я смотрела на него круглыми от удивления глазами, как будто не веря, что это он. Тарантино расхохотался и жестом подозвал к себе. Дал мне автограф, расспросил, что я здесь делаю. Пригласил пойти с ним в музей — это был следующий пункт его программы, но я отказалась, ведь у нас прослушивание. Его пожелание удачи вдохновило меня еще больше. Замечательный Владимир Владимирович Иванов поверил в меня и взял на свой курс в Щукинский институт. Мне ведь на тот момент было 22 года, для некоторых мастеров я уже была старой, а Иванов осознанно набирал зрелых ребят.

— Мама была с вами заодно. А как отреагировал папа на то, что семья лишилась экономиста и единственного нормального человека?

— С папой вышел серьезный конфликт. Когда он узнал, что я прошла конкурс и буду продолжать сдавать экзамены, мы поссорились. Я объясняла, что если не попробую сейчас, то буду жалеть всю жизнь. Первые два года мы с папой не обсуждали учебу — он не принимал мой выбор. Но в какой-то момент пришел на наш студенческий спектакль. Я увидела его в зале, дух перехватило от вол­­­­­нения, но ничего не поделаешь — нужно играть! После занавеса папа позвонил и попросил спуститься к выходу. Я увидела его с огромным букетом цветов, который он молча протянул мне и добавил: «Я думаю, ты все правильно сделала!» И это были такие важные слова для меня. Лед тронулся.

Но на четвертом курсе я подкинула родным еще один повод для переживаний. Хотела сменить фамилию — взять псевдоним Ляля Морозова. Лялей меня зовут родные и близкие. Мне казалось, что звучит колоритно — и главное, никаких ассоциаций с известной фамилией. Буду добиваться признания сама. Родные мое решение сочли странным и даже обидным. Родители напомнили о том, как дедушка с гор­достью носил фамилию отца. Незадолго до расстрела прадедушка сказал жене: «Можешь снова выйти замуж, но фамилию сына не меняй — он прославит ее!» В общем, я передумала становиться Морозовой. Да и разве фамилия важна? В нашей профессии мы, актеры, по сути, ничего не решаем. Ты идешь на пробы и никогда не знаешь, утвердят тебя или нет. Ты постоянно анализируешь ситуацию и перебираешь в голове: «А может быть, я что-то сделала не так? Возможно, стоило сыграть по-другому?» У меня за плечами уже есть успешные проекты, я поработала в нескольких театрах — меня знают по моим ролям, а не благодаря фамилии. Первой серьезной работой стала «Цыганочка с выходом». Я училась на четвертом курсе, и нам не разрешали сниматься, но папа, которому в руки попал сценарий, позвонил и сказал: «Ляль, по-моему, здесь роль для тебя. Давай делать пробы, разговаривать с режиссером». И действительно, роль цыганки Лигиты пришлась по мне: и в плане темперамента, и по типажу. Мне ведь достаточно сложно искать роли со своей неславянской внешностью. Для съемок танцевать меня учил цыган Василий Клейменов, который работал еще над фильмом «Табор уходит в небо». Мы два месяца жили в Калуге вместе с настоящими цыганами, снимавшимися у нас. Для меня этот сериал стал большим подарком потому, что там я познакомилась с будущим мужем. Мы с Ваней влюбились друг в друга не сразу. Поначалу сердце ни у кого не екнуло. Только спустя какое-то время, когда начали пересекаться в общей компании, возникло чувство, а затем и семья.

— А во время съемок в сериале «Склифосовский», продолжение которого недавно показали, вы стали мамой. И поняли, как жизнь актрисы может повлиять на жизнь ее героини…

— Да, в процессе съемок я забеременела. Просто старт проекта не раз переносился на более позднее время. Во время работы Андрей Селиванов, наш замечательный режиссер первого блока, заметил изменения в моей фигуре — пришлось выложить ему всю правду! (Смеется.) А сценаристам прописывать беременность моей Эммы от героя Максима Аверина. История отношений наших персонажей грустная: Брагин не любит Эмму. На съемках сцен расставания Макс все время повторял: «У нее глаза как у Анук Эме! Ну как я могу уйти от такой женщины?!» С его стороны подобное сравнение — большой комплимент. Я снималась до пятого месяца: живот рос так стремительно, что в какой-то момент продолжать работать было проблематично. Через три месяца после рождения дочки Серафимы я вернулась на съемки. И была не единственной молодой мамочкой на площадке: Марина Могилевская и Маша Куликова тоже в то время родили детей. Сейчас моей дочке полтора годика. Я окончательно вышла из декретного отпуска, снимаюсь в телефильме под рабочим названием «Олимпийская деревня», режиссер — Тигран Кеосаян. Это наше с ним первое серьезное сотрудничество как актрисы и режиссера после клипа «Скрипка-лиса». Параллельно выпустила третий спектакль в театре «С.А.Д.» (Содружество артистов драмы), где служат безмерно любящие свою работу люди. У нас камерный зал в саду «Аптекарский огород», хорошие пьесы и  прекрасные режиссеры. А мой роман с Вахтанговским театром, куда я пришла сразу после института, закончился после двух выпущенных спектаклей. Сейчас я счастлива оттого, что абсолютно свободна и работаю в коллективе, в котором мне комфортно.

И конечно, неиссякаемый источник счастья для меня — семья. Недавно мы крестили нашу доченьку, и это был тот редкий случай, когда мы собрались все вместе, без исключения: мама с папой, дядя с семьей, бабушка Лаура. Мама с бабушкой (она живет полгода у нас, полгода в Армении) нянчатся с внучкой и тоже абсолютно счастливы. Мама у меня художница. Мне еще учиться и учиться у нее мудрости, умению вести хозяйство и делать так, чтобы любви и заботы хватало каждому домочадцу. Сейчас я мечтаю привезти в Армению мужа и дочку. Зайти в церковь, где меня крестили, пройтись по дворам, где я играла с друзьями, заглянуть в гости к многочисленным соседям, показать дочке, где ее дедушка играл с братом в казаки-разбойники, собрать урожай абрикосов с деревьев, которые посадил мой дедушка, и сесть ужинать за большим столом на улице. Все эти воспоминания и рассказы, окрашенные в розовый цвет, я бережно храню. И теперь хочу приобщить к ним уже собственную семью.

---

Лаура Кеосаян

Родилась: 8 февраля 1982 года в Москве

Семья: муж — Иван Рудаков, актер; дочь — Серафима (1,5 года); отец — Давид Кеосаян, продюсер, режиссер («Три полуграции»); мать — Анаида, художница; брат — Эдмонд, администратор на съемочной площадке; дедушка — Эдмонд Кеосаян (умер в 1994 году), режиссер («Неуловимые мстители», «Стряпуха»); дядя — Тигран Кеосаян, телеведущий, режиссер («Ландыш серебристый»)

Образование: окончила экономический факультет МГИМО и актерский факультет Театрального института им. Щукина

Карьера: снялась в фильмах и сериалах «Ландыш серебристый-2», «Любовница», «Любовь на острие ножа», «Склифосовский» и др. Актриса театра «С.А.Д.»