Константин Меладзе: «Только к 45 годам я ощутил всю ценность семьи»

— Детство у нас с Валерой было абсолютно таким же, как у миллионов наших сверстников в Советском Союзе. У родителей нас трое. Я — старший брат, Валера младше на два года, а сестра Лиана — на шесть лет. Родились мы в рабочем поселке под городом Батуми — такой небольшой поселочек, все жители которого, в том числе наши родители, работали на нефтеперерабатывающем заводе. Как мы жили? Да как все дети. С утра до вечера бегали на улице, во что-то играли, что-то придумывали и ничем не выделялись из компании таких же, как мы, мальчишек. Жили скромно, папа и мама были инженерами, а в нашей трехкомнатной хрущевке проживало девять человек: бабушка, папин брат со своей семьей и мы впятером. А летом к нам приезжали родственники, жили они на застекленном балконе, и бывало, что в нашей

небольшой квартирке собиралось человек по двенадцать. Так что дома сидеть, сами понимаете, особой возможности не было, и мы носились на свободе.

Главной обязанностью были уроки, мы их делали на скорую руку перед сном, надо сказать, без особого рвения. И, как следствие, учились, мягко говоря, средне. Троечниками были. К тому же мы с Валерой были озорными и крепкими ребятами. Заканчивались наши шалости и потасовки не только ссадинами и шишками, но и разбитой посудой, стеклами, поломанными дверьми, кроватями и гладильными досками. Сейчас я понимаю, каково было нашим родителям. Мама нас постоянно учила уму-разуму, водила в музыкальную школу и различные секции, пытаясь занять чем-то и дать максимально возможное всестороннее образование. Папа практически не ругал, он приходил домой вечерами с работы уставший, и мы старались его не огорчать. Выходные, которые он проводил с нами, я помню до сих пор — как мы ходили в парк или играли в футбол. Это были для нас очень яркие события. Пару раз его вызывали в школу, и ­даже после этого он никогда не ругался и, Боже упаси, не поднимал на нас руку. Говорил какую-нибудь фразу вроде: «Ну как тебе не стыдно». Очень тихим и серьезным голосом. И хотелось сквозь землю провалиться от стыда. Действовало гораздо эффективнее, чем мамины поучения, к которым мы привыкли.

— Когда вы поняли, что ваша жизнь будет связана с музыкой?

— Первый раз я влюбился в музыку, когда мне было шесть лет. Услышал в кино полонез Огинского, и меня просто, как сейчас говорят, накрыло. До сих пор помню это фантастическое состояние. Я побежал к маме и сообщил ей, что пойду учиться играть на скрипке. Мальчик в том фильме играл полонез именно на скрипке, и у него так легко это получалось, что я решил: возьму скрипку и тут же сыграю на ней так же прекрасно. В музыкальную школу меня взяли с большим трудом, потому что на экзаменах выяснилось, что я совершенно бездарен, что у меня нет ни слуха, ни чувства ритма, ни голоса — ничего. «Отдайте мальчика на футбол», — посоветовали маме преподаватели. Но мама у нас человек настойчивый и целеустремленный, она возразила: «Мальчик хочет учиться музыке, и он имеет на это право!» Школа была при нашем заводе, и там действительно имели право учиться все дети, вне зависимости от наличия у них данных. В класс скрипки был острый недобор — почему-то желающих играть на этом инструменте в рабочем поселке нашлось немного, — и меня взяли.

Учился я плохо, потому что все время ощущал скептическое отношение к себе со стороны преподавателей, а скрипка — это труд, на который я тогда был не настроен. Учеба практически отбила у меня всякое желание заниматься музыкой, но, на счастье, в последнем классе мне дали преподавателя по фортепиано, которая изменила мое отношение к музыке. Она была молоденькой, на несколько лет старше меня, и у нее был совсем другой, не академический подход к обучению. С ее помощью я открыл для себя музыку еще раз. Влюбился в Баха, в Моцарта,

а потом вдруг понял, что на фортепиано можно подбирать нравившиеся мне композиции, в том числе совсем не классические, а даже рок или поп-музыку, и просто сошел на этой почве с ума. Играл с утра до ночи и в результате стал довольно приличным для своего возраста пианистом. Тем не менее я был уверен, что мне из моего поселка пробиться в какие-то там музыкальные круги нет никакой возможности. И таких планов у меня даже не было. Да и вообще планов не было никаких. А у мамы с папой на наш с Валерой счет была на тот момент только одна мечта: чтобы мы благополучно окончили школу и не попали в колонию для несовершеннолетних преступников, как некоторые наши одноклассники.

— Что же вы такое творили?

— Хулиганами были. Делали какие-то взрывпакеты, сбегали с уроков, доводили учителей до белого каления ­своими проделками и т. д. Вместо того чтобы идти в школу, мы с ребятами утром бежали на речку, где у нас был построен шалаш, и играли в карты. В школе было скучно, а в шалаше — замечательно, тепло и интересно. Так и шли медленно, но верно по наклонной линии. Меня даже в пионеры приняли в седьмом классе, когда нормальные дети уже комсомольцами становились. А в комсомол не взяли вовсе. Почему  — до сих пор не знаю. Я хоть и хулиган был, но не самый отъявленный, а преподаватели, видимо, считали, что именно в моей голове зарождаются самые злокозненные идеи и я являюсь зачинщиком. Может быть, дело в том, что я был выше всех в классе, молчаливее всех и довольно мрачный

на вид. Вот и считалось, что я — координатор. А я вовсе не поэтому мрачный был. Просто у меня не особо складывались отношения с коллективом. Я сильно заикался, от этого был нелюдим. В общем, странный парень был, что и говорить.

Но школу с грехом пополам окончил и поехал в Москву поступать в медицинский институт. Мама мечтала, чтобы я стал врачом, и я недолго думая отправился во 2-й Медицинский, где конкурс был 10 человек на место. А я троечник круглый и вдобавок еще не комсомолец, что по тем временам было неслыханным делом. Человек, который принимал документы, долго и печально смотрел на меня, а потом говорит: «Как же вас угораздило к нам приехать? Вы знаете, какой у вас аттестат?» Я говорю: «Конечно, знаю, средний балл три с половиной». — «А почему вы не комсомолец?» На что я, глядя куда-то в небо, ответил: «Не сложилось». Документы у меня тем не менее приняли, и, получив пару на первом же экзамене по физике, я отправился домой и устроился разнорабочим на завод.

— Валерий по вашим стопам шел?

— По тем временам он был моим антиподом. Ему все давалось легко, играючи. Он тоже учился в музыкальной школе. И когда пришел поступать на класс фортепиано, учителя пришли в восторг: «Вот у кого талант! Вот кому надо заниматься музыкой. А этого балбеса (кивок в мою сторону) все же отдавайте на футбол!» Не зря говорят, что талантливый человек во всем талантлив. Все, чем бы Валера ни занимался в дальнейшем — наукой, музыкой, спортом или бизнесом, — у него получалось превосходно. Он даже одежду шил сам. В те времена в магазинах ничего не было, а выглядеть достойно хотелось. И Валера выкручивался — покупал какие-то дешевые брюки и перешивал их так, что они становились ультрамодными. Рубашки перекраивал и выглядел во всем этом фантастически. Даже мне иногда перепадало, но это было уже в институте.

— То есть в институт вы все-таки поступили?

— В 18 лет со мной произошла странная метаморфоза. Я вдруг очнулся, как Илья Муромец. Понял, что нужно браться за свою собственную жизнь, потому что иначе я ее упущу. Снова отправился в другой город, на этот раз выбрал Николаев, поступил в Институт кораблестроения и ­отчетливо ­осознал, что это единственный мой шанс начать новую жизнь. Там за мной не тянулась слава мрачноватого хулигана, преследовавшая меня со школы, я был окружен новыми людьми, интересными, продвинутыми, молодыми и амбициозными. Я взялся за ум, напрягся, стал хорошо учиться. Родители, слыша про мои успехи в учебе, наотрез отказывались верить. Папа в какой-то момент не выдержал, лично приехал в институт, отправился в деканат и, не веря своим глазам, листал мою зачетную книжку. Там были одни четверки и пятерки. Плюс ко всему выяснилось, что я еще и староста. Он был в совершеннейшем шоке. На семейном совете было решено на следующий год прислать ко мне брата — на перевоспитание. Валера к тому времени стал достойным моим преемником в деле хулиганства и школьных прогулов, только, привыкнув все делать с большой отдачей, хулиганил он тоже с душой и энтузиазмом и рисковал вылететь из школы. В общем, брата я принял, он поступил на курс младше меня, и мы стали учиться вместе.

— И тогда же началось ваше совместное творчество?

— Чуть позже. Курсе на третьем. Я, как и все студенты того времени, отправился в колхоз, «на картошку» (в нашем случае это были помидоры). В колхозе мы проторчали два месяца, непрерывно шел дождь, вокруг наших бараков, где мы жили по 20 человек в комнате, — непролазная грязь. Когда дождь лил совсем уже немилосердно, мы не ездили в поле, а поскольку делать было категорически нечего, играли на гитарах и пели. Гитару я к тому времени уже сносно освоил, и старшие товарищи порекомендовали мне попробовать вступить в наш институтский клуб самодеятельности «Корабел». Я пошел. Это было 4 ноября 1985 года. Пришел на репетицию, увидел каких-то не очень

хорошо музицирующих ребят и понял, что играю я лучше них всех. Меня взяли клавишником. И все, моя судьба была решена. Через месяц на репетицию пришел Валера — посмотреть, что я там делаю. Мы играли час или два, потом объявили перекур, и, пока все отдыхали, мой брат взял микрофон и запел что-то а капелла. Сначала мы ничего не поняли, подумали, что это радио заиграло. А это Валера, оказывается. Его тут же взяли, сперва бэк-вокалистом, а потом и основным солистом ансамбля. Говорю же, у него все получалось играючи. Так вот с 1986 года мы и работаем в дружном тандеме: я пишу песни, а мой брат их исполняет.

— 30 лет прошло. Каким образом вам удается сохранять крепкие братские отношения?

— С той самой минуты, как мы вместе стали делать музыку, наши детские разногласия как рукой сняло, и никаких противоречий за 30 лет ни разу не возникло. Мы друг друга поддерживаем во всем. У нас четко распределены обязанности, я пишу и продюсирую, Валера поет, выдает идеи, гастролирует, а сестра Лиана занимается нашим менеджментом. Так втроем мы по жизни и идем. Как это получается? Не могу припомнить, чтобы наши родители каким-то образом ­специально ­внушали нам: вот, мол, братья и сестры должны быть ближе всех на свете, должны помогать друг другу. Нет. В детстве ничто не предвещало, что мы будем вместе и став взрослыми. Как все дети, мы иногда ссорились и дрались, но перед глазами всегда был пример родителей. Папа — старший в своей семье, у него две сестры и брат. И мы видели, что папа был самый мудрый, всегда давал какие-то советы, направлял их по жизни, опекал, помогал, никогда не бросал. И мама со своей сестрой очень близки, мы часто ездили в гости к тете, они приезжали к нам. Наверное, личный пример родителей — все-таки самое лучшее средство воспитания. Надеюсь, что я тоже сумел передать это своим детям: 16-летней Алисе, 12-летней Лии и 11-летнему Валере. Они уже сейчас относятся друг к другу очень трепетно, любят и помогают друг другу.

— Помните свои ощущения в тот момент, когда узнали, что впервые стали отцом?

— Скажу откровенно. До меня очень поздно доходили какие-то вещи, которые в жизни по-настоящему важны. На тот момент, честно говоря, я не успел прочувствовать всю важность рождения детей, не насладился толком этим невероятным счастьем. Я был одержим работой, музыкой, карьерой, жил в каком-то иллюзорном мирке, просиживая в студии с утра до вечера. Я все время куда-то спешил, у меня в голове была только самореализация и куча всяких проектов, их становилось все больше и больше. Помимо брата и группы «ВИА Гра» занялся телевизионными мюзиклами, «Фабрикой звезд», музыкой для кино. Проекты множились с каждым годом, и этот водоворот

затягивал все сильнее. Я плохо понимал, что происходит вокруг меня. И только когда мне перевалило за 45, вдруг опомнился. Постепенно начал осознавать, что в жизни главное, а что второстепенное. У меня открылись глаза, я стал видеть окружающий мир, начал как-то вылезать потихоньку из этой подводной лодки. И только тогда начал по-настоящему нуждаться в детях и в личной жизни, в родных. Дети у меня просто замечательные.

Алиса: Папа тоже замечательный. И то, что он занятой человек, значения не имеет. Мы отлично проводим время, когда едем на выходные на дачу, — смотрим там кино и болтаем, вместе слушаем музыку. Я могу сказать, что у меня очень счастливое детство. Мне никогда не было скучно. Я тоже стала заниматься скрипкой, правда, спустя некоторое время поняла, что пошла туда только из-за того, что мне нравилась форма этого инструмента. А поскольку у меня, как и у папы в детстве, особо не было ни слуха, ни голоса, бросила, не доучившись один год до получения диплома. Больше всего нравилось экспериментировать со своей внешностью — краситься и делать прически. (Смеется.)

Константин: Когда Алисе стукнуло 13, эти эксперименты приобрели масштаб настоящей революции. Два года она бунтовала и воевала с собственными родителями. Отвергала решительно все, что шло с нашей стороны, — идеи, предложения и советы, и категорически не понимала, почему ее ограничивают в чем-либо. Спорила с нами по любому поводу. Но сейчас, спустя два года, все постепенно выправляется. А за эти два года я столько узнал о переходном возрасте, столько книг перечитал, со столькими опытными людьми побеседовал. Это меня в ­какой-то­ степени утешило: в принципе все, что с Алисой происходило, укладывалось в рамки пресловутого переходного возраста. И я понял: от родителей в этот период требуется только терпение. Методично, каждый день, потихоньку развязывать те узлы, которые возникают внутри взрослеющего ребенка. Без агрессии, без давления, без раздражения стараться скрупулезно, настойчиво обосновывать те или иные понятия и истины. Тут нужна доброта и терпение, терпение и доброта.

— Лия, как я понимаю, еще в опасный возраст не вошла?

— Пока у нас с ней разногласий нет. И взгляды совпадают почти во всем. Лия собранный, дисциплинированный человек, которому можно что-то объяснить, и она способна принять твою точку зрения. Но ей пока и нет 13 лет, только 12 исполнилось. А если говорить формально, то ей даже четырех лет пока нет.

— ?!

Лия: У меня день рождения 29 февраля. Таких людей на планете очень мало. И ощущения, честно говоря, немного странные. Я понимаю, что это смешно, но мне кажется, что в те годы, когда 29 февраля на календаре нет, я не взрослею. То есть мне все восемь и восемь. А потом вдруг — раз! — и 12. Привыкнуть к этому сложно. Может быть, поэтому у меня все еще есть любимая игрушка. Это плюшевый мишка, которого я купила в Австрии, и он напоминает мне о веселье. Австрия невероятная, там красиво и очень холодно, впрочем, может быть, из-за того, что мы туда все время только зимой ездим, на лыжах кататься. Папа ездит с нами, но на лыжи пока не встал. Он ни на чем не катается — ни на самокате, ни на велосипеде. Мы пытались его научить, но он только смеется: «Где это видано, чтобы такой огромный

мужчина на таком маленьком двухколесном устройстве ездил». Но мы не оставляем надежд, что на­учим его. А пока папа только плавает. Как морж. Нас тоже научил, мы занимались с Алисой плаванием. Папа никогда не ругает нас, лишь иногда говорит: «Непорядок!» Но вообще я не даю поводов, чтобы меня ругали: учусь хорошо, уроки делаю. Занимаюсь вокалом, хочу стать певицей или актрисой.

Константин: Я, как все родители, волнуюсь за них, переживаю, какими они вырастут. Но они благоразумные, слава Богу. У них очень хороший и современный вкус во всем, будь то выбор книг, фильмов или одежды.

— А музыки?

— В этом вопросе я тоже ими очень доволен. Они слушают модную, интересную музыку, и я стараюсь с пониманием относиться к их выбору. Понятно, это не те группы, на которых выросли мы, что закономерно. Их музыка хорошо сделана, качественно сыграна, и я много нового узнаю для себя, слушая их фаворитов вместе с ними. Да и, честно говоря, я никогда не стремился навязать детям свой вкус. Им, бедным, и так досталось. Когда они были маленькие, я работал дома, там у меня была студия, им приходилось слушать мою музыку с утра до вечера. Они под нее и засыпали, и просыпались.

— Как получилось, что Константин Меладзе, всегда работавший с женским коллективом, ­собрал бойз-бенд? Откуда взялась идея сделать MBAND?

— Начинал я свою карьеру с работы с Валерием Меладзе, потом, после «Фабрики звезд», у меня была группа «БиС», так что о том, как работать с мужчинами, знаю не понаслышке. Идея сделать бойз-бенд зрела давно, но я понимал: чтобы провести полноценный кастинг, нужно масштабное телевизионное шоу. А когда все срослось, я с огромным удовольствием начал с ребятами работать. Ощущения удивительные — с ними как будто заново переживаю свою юность. Вспоминаю, что у меня 30 лет назад были схожие цели и устремления. Конечно, женский коллектив и мужской — это, как говорится, две большие разницы. Парни в основном идут в музыку из-за карьеры. Чтобы быть артистом, сделать это своей профессией — то есть с пониманием и надолго. А у некоторых девушек экран, сцена, подиум — некий перевалочный пункт, благодаря которому они перейдут на следующую социальную ступеньку, удачно выйдут замуж, познакомятся с интересными людьми. В «ВИА Гре» тоже было достаточно таких случаев, когда, поработав год-полтора, девушки выходили замуж

и переставали заниматься музыкой, заканчивали все эти гастроли, кочевую артистическую жизнь. Семья оказывалась важнее. Это нормально, но с парнями в этом смысле мне проще, я их лучше понимаю. Я доволен тем, как идут дела в группе. Сейчас запускаем очередную новую песню и клип, продолжаем снимать реалити-шоу, а в конце апреля выйдет художественный фильм под названием «Все исправить», где ребята сыграли самих себя. Режиссер Антон Калинкин снял кино для тинейджеров, и мне кажется, оно их заинтересует. Кроме группы MBAND там играют замечательные актеры Дарья Мороз, Игорь Жижикин, великолепный Николай Басков. Но даже рядом с такими мэтрами ребята из MBAND выглядят органично. Я стараюсь всесторонне их развивать, давая возможность работать не только на сцене, но и в телевизионных шоу, и в кино. Надеюсь, что их ждет большое будущее.

---

Константин Меладзе

Родился: 11 мая 1963 года в Батуми

Семья: жена — Вера Брежнева, певица; дети от первого брака — Алиса (16 лет), Лия (12 лет), Валерий (11 лет)

Образование: окончил Николаев­ский корабле­стро­итель­­ный институт им. адмирала Макарова

Карьера: с 1986 года пишет песни для своего брата Валерия Меладзе. Также его песни исполняют Алла Пугачева, София Ротару, Григорий Лепс, Полина Гагарина, Ани Лорак, Валерия и другие артисты. В 2000 году создал группу «ВИА Гра». Композитор и продюсер телемюзиклов «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Золушка», музыкальный продюсер фильма «Стиляги», автор музыки к сериалу «Оттепель». Продюсер «Фабрики звезд-7» и шоу «Хочу в «ВИА Гру» и «Хочу к Меладзе»