Ирина Аманти: «Я чувствовала вину, что отдала Вадима на растерзание»

Как все начиналось

— Жизнь нашей семьи последние полтора года состоит из одних судов, скандалов и нервотрепки. И Вадим, и я невероятно устали от этой истории. Мы бесконечно что-то доказываем, отвечаем на немыслимые обвинения. Чтобы внести ясность в происходящее и объяснить, как все было на самом деле, я расскажу нашу историю с самого начала.

С Вадимом мы познакомились в 1995 году. Я тогда жила в Америке, была замужем за миллионером-итальянцем, у меня был свой бизнес — сеть спа-салонов. Однажды подруга попросила меня помочь профинансировать концерт певца Казаченко, который собирался с гастролями к нам в Чикаго. Я понятия не имела тогда, кто это, хотя Вадим находился на самом пике своей популярности. И вот он приехал, красивый такой, эффектный. Я увидела его и сразу все поняла. Знаете, как бывает: с первого взгляда становится ясно, что перед тобой — нет, не любовь всей жизни, а родной человек. Со мной именно это и произошло.

Он приезжал с концертами еще несколько раз и однажды попросил меня помочь ему: Вадик решил сделать пересадку волос. Для этого потребовались медицинские анализы, и врач, который их делал, получив результаты, взволновался. У нашего пациента, говорит, все как-то не очень хорошо с медицинской точки зрения. Проверьте его. Вадик подтвердил, что действительно не очень хорошо себя чувствует, теряет в весе. Мы его обследовали и обнаружили гепатит. Как потом выяснилось, Казаченко подцепил его у зубного врача — ни о каких одноразовых шприцах российская медицина слыхом тогда не слыхивала.

Не знаю почему, но я в тот момент почувствовала ответственность за этого человека. И стала его лечить. Вадим поселился у нас дома (я решила, что незачем ему тратиться на гостиницу, и без того дорогое лечение сжирало много денег). Постепенно Вадик вошел в мою семью, стал родственником. Мы много общались: когда я приезжала в Россию с мыслью открыть здесь бизнес, Казаченко меня встречал, во­зил, помогал — сама я к тому времени от российских реалий уже отвыкла.

А потом беда случилась уже со мной: в 1998 году у меня обнаружили рак. Действовать надо было быстро, мне сделали за пять недель две сложнейшие операции, потом облучение. В общем, я чудом выкарабкалась. Это было не только физически тяжело — морально я тоже была на нуле.

Мой муж категорически отказывался понимать, что я умираю. Он просто в это не верил. Для него я всегда была собственностью, приложением к его несметным богатствам. У кого-то жена вышла в свет в платье за $10 тысяч? Моя выйдет в платье за $20 тысяч! У кого-то в ушах 10 карат? У моей жены будет 20! Болезнь в эту сверкающую картину мира ну никак не вписывалась. Я говорила: «Фрэнк, мне плохо!» — он со смехом отвечал: «Ну сходи в Cartier, потрать там $200 тысяч, сразу полегчает». А мне в это время удаляли щитовидку. Сразу после операций мы укатили в Швейцарию — муж слышать ничего не хотел про то, что я больна. Там мне стало хуже, швейцарские врачи с ног сбились, кололи меня три дня без перерыва, сбивали кошмарные отеки, прежде чем позволили сесть в самолет.

Свадьба Вадима и Ирины (2017). Фото: Из личного архива Ирины Аманти

Я впала в чернющую депрессию. И вытащила меня из нее моя дочка. Спасибо ее учительнице, которая, не особо церемонясь, позвонила мне и сказала: «Слушайте, мамаша, ваш ребенок рыдает целыми днями, у нее синяки под глазами на пол-лица. Вы когда с ней говорили последний раз? Она решила, что вы умираете». Ровно через два дня я была с ней в Париже возле Эйфелевой башни, стояла на коленях и просила прощения. И сказала: «Твоя мама живее всех живых, и я буду жить только ради тебя». У меня мгновенно прошла вся депрессия.

Новые испытания

C мужем я развелась — это был долгий утомительный процесс. И все это время с Вадимом мы не виделись. А когда встретились вновь, я глазам своим не поверила. От известного певца, красавца и умницы, осталась ровно половина. Он еле двигался. Оказалось, что лечение не помогало — ко всем неприятностям добавился фурункулез. Иммунитет из-за гепатита у него был на нуле, а ведь в 1990-е он работал на износ! Нашелся врач, который сказал: «Есть таблетки, могут помочь. Но лечение очень дорогое и еще не до конца изучено». Я уговорила Вадика рискнуть. Сказала, что оплачу лечение.

Постепенно я начала заниматься не только здоровьем Казаченко, но и всеми его делами. Сначала решила, что найду ему продюсера. Никто на эту роль не подходил. И тогда я сказала: «Вадик, я нашла тебе менеджера!» — «Как зовут?» — «Ирина Аманти», — отвечаю я. Он говорит: «Ты с ума сошла, ты вообще представляешь, что это такое? Ты переедешь в Россию? У тебя в Америке в доме куча туалетов, а тут ты будешь в один ходить?»

Но я решилась. Перебралась в Россию насовсем. Мои «доброжелатели» говорят, что при этом я бросила на произвол судьбы свою единственную дочь Таню. Но они, видимо, не в курсе, что девочке на тот момент исполнялось 17 лет, у нее в Америке оставались бабушка, дедушка и папа, ее собственный привычный дом, школа. За свою жизнь она один раз была в России и сказала, что больше туда ни ногой. И как, по-вашему, я должна была поступить?! Скрутить ее в бараний рог и привезти в незнакомую страну, где у нее ни друзей, ни языка?

Я вернула Вадима к жизни, вылечила от гепатита. Но судьба подбрасывала нам все новые испытания. Тяжело заболела его мама. Метастазы пошли в позвоночник, и врачи говорили, что она уже вряд ли встанет. Лечение стоило безумных денег и продолжалось четыре с половиной года, к сожалению так и не увенчавшись успехом.

Потом снова случилось несчастье — уже со мной. На концерте в Хорватии я упала — оказалось, что у меня грыжа в позвоночнике, она обострилась, и я почти потеряла способность ходить. Полгода ездила на кресле-каталке. Меня могло парализовать в любую минуту. И знаете, я снова сделала для себя неутешительный вывод. Инвалид опять никому оказался не нужен.  Я нравилась всем, только когда была сильная и тащила все на себе.

Ольга Мартынова. Фото: PhotoXPress

Когда врач показал мне снимок спины, первое, что я сказала: «Ну все, моя семейная жизнь закончилась». Наши отношения пошли под откос. Вадим боялся сделать мне больно и свел все интимные отношения на нет.

У Вадима был свой форум в интернете, он всегда был на связи с форумчанами. Я не препятствовала, понимала, что это его популярность и его хлеб. Но в какой-то момент уж очень увлекся общением. Я стала замечать, что от моего мужа пахнет какими-то вонючими духами. Да и внешне он изменился. Вадик, который в повседневной жизни ходил в трениках и свитере, разоделся в пух и прах. Стал мне врать — говорил, например, что он дома, но по шуму в телефоне я понимаю, что это не так.

Как-то одна из форумчанок мне сказала: «Ой, Ирина, нам так жалко, мы все собрались после концерта в Питере, а Вадим к нам даже не вышел. Он исчез куда-то. И еще одна красавица пропала, Мартынова некая». Знакомая фамилия, думаю я. И вдруг вспоминаю. Настырная девица. Все время хотела втереться ко мне в доверие. Она была зарегистрирована на форуме с 2005 года. Ходила на все выступления в Москве, ездила на концерты в другие города. Как-то мы с Вадиком летали на Кипр, она внезапно оказалась там же. Напилась там, мне даже пришлось за нее заплатить. Потом в Москве раз пять попалась мне по дороге, когда я моталась по делам. Вы можете себе представить? В нашем городе пять раз встретиться?

И вдруг как прорвало! Я стала получать сообщения: «Ирина, откройте глаза, мы устали молчать». Вадим уже не скрываясь, вел диалоги с этой девицей, называл ее самой красивой улыбкой весны. Как потом выяснилось, Вадим был ее любовью с 13 лет, она его всю жизнь преследовала, задалась целью быть с ним во что бы то ни стало.

Изучила я все эти сообщения, и у меня как будто молния в голове взорвалась. Если бы я могла умереть, я бы это сделала. В голове был ад: «За что? На кого ты променял меня?» И я совершила ошибку: обиделась на него. Обычно мы летали в Америку вдвоем, но в этот раз я улетела в Штаты на три месяца одна. Уже потом поняла — делать этого не надо было. Вадик — хороший человек, но не умеет распознавать истинные чувства. У него была тяжелая жизнь. Он вырос без мамы — она занималась собой, жила отдельно вместе с отчимом, отдала его бабушке с дедушкой. И мне бы понять, что это не вина его, а беда. А я не смогла, включила свою гордость.

В общем, я тогда уехала. Три месяца сидела в Америке, ловила рыбу. Обожаю рыбалку, и наконец-то у меня получился вот такой спонтанный отпуск. Впервые за много лет я могла перевести дух, пообщаться спокойно с родными. Однако надо было возвращаться — в России дела, обязательства, концерты… И буквально в день отлета Вадик присылает мне письмо. Оказывается, за три месяца, пока меня не было, он разломал всю квартиру, затеял там ремонт, неудачно спрыгнул с подоконника, порвал связки колена и повредил мениск. Он написал, что срочно ложится на операцию, а его мама не ходит, слегла окончательно. Одним словом, надо было снова его спасать. Вадик тогда сказал: «Я сломал абсолютно все».

Я вернулась в Москву и поселилась у подруги. Вадим лег в больницу на операцию. Я каждый день ездила к нему. Дамочку ту, которая так много говорила о любви к нему, я там не видела. За то время, что он лежал, я две недели готовила его концерт. В день концерта, естественно, приехала туда пораньше, он появился позже и, увидев меня, сказал: «Обними меня, пожалуйста». И в этот момент я поняла, что его мамы больше нет. Тот концерт он давал для мамы. Едва встав на ноги, скакал по сцене, выложился на полную катушку. А на первом ряду сидела эта мадам. Что характерно, на похоронах мамы я ее не видела.

Через несколько недель я купила квартиру. В доме Вадима. В квартиру, которая долгие годы была нашим общим домом, я не возвращалась. Только однажды зашла, обнаружила, что эта дама рылась в моих вещах, залила их каким-то машинным маслом и свалила в сумки. Я побрезговала забирать свои вещи. А девушка вообще оказалась не из брезгливых. Садилась в мою машину, одежду мою таскала. А Вадик угасал. Никаких счастливых глаз, которые, по идее, должны были быть у влюбленного. Да и не могло быть по-другому. Чем больше я узнавала об этой девице, тем больше понимала, что любовью там и не пахло. Но Ольга, просчитав все свои шаги и спланировав, как отвоюет у меня мужа, не учла одного. Любовь любовью, а мою работу никто не отменял. И пока Вадик разбирался со своей жизнью, а я жила своей, никаких концертов у него не было. Одиннадцать месяцев у Казаченко не было никакой работы. И в один прекрасный момент я не выдержала: «Значит, так, дорогой мой человек, наши личные отношения закончены, но есть работа, есть обязательства, которые давала я как твой директор. Есть деньги, в конце концов. Я вложила в тебя бешеные тысячи, а ты меня на улице оставил. Давай-ка работать». Мы договорились о сотрудничестве. Но я поставила одно условие — Оля никогда в жизни не будет появляться на концертах: «Твоя личная жизнь — это твое дело, но работу туда, пожалуйста, не вмешивай». Он пообещал, что выполнит это условие.

Разлучница

— Я увидела Казаченко и сразу поняла, что передо мной — нет, не любовь всей жизни, а родной человек. Фото: Из личного архива Ирины Аманти

Снова начались концерты, съемки. В тот момент нас пригласили участвовать в проекте канала Россия «Один в один!». Интереснейший проект, но сложный, отнимающий у артиста массу времени и сил. И вот в один прекрасный день мы прилетели с гастролей, и нас уже ждали съемки на «Мосфильме», и мне надо было заскочить домой, чтобы быстренько взять его рубашку. Я поднимаюсь в квартиру, хватаю вещи, запихиваю их в сумку и на автомате несусь через двор обратно к машине, в которой меня ждал Вадик. Бегу и вдруг вижу краем глаза, что на меня летит автомобиль. Еще секунда — и меня бы раскатало в лепешку. Я каким-то чудом отпрыгнула, машина притормозила, опустилось стекло, и добрая Оленька (это она была в голубом «мерседесе») прошипела мне: «Сука!» У Вадика был шок.

Во время проекта мы дневали и ночевали на «Мосфильме». Я включилась в работу со всей страстью. Единственное, о чем попросила Вадика, — чтобы духу ее не было на съемках! И вот накануне в шесть утра закончили съемки, в девять утра уже сижу на гриме, Вадику выходить на сцену, я иду в зал — и как вы думаете, кого я там вижу? Мадам нашу! Я попросила ее пересесть, поскольку она села прямо под камеру, чтобы ее все увидели. Закончилось все грандиозным скандалом, она орала на меня при всем скоплении публики. «Я жена Казаченко!» — кричала Ольга. Все вокруг оказались внезапно в курсе нашей семейной ситуации — до этого в тусовке считали, что у нас с Вадимом все в порядке. Именно в тот момент я стала понимать, что Вадим не справится сам с ситуацией.

Оля покинула съемки, мы продолжили работать, в три часа ночи закончили снимать, в четыре он попал домой, в начале пятого его разбудил долгожданный звонок от Ольги Дмитриевны, которая кричала: «Вот меня опозорили! Ира меня избила!» И дальше уже инициативу перехватила мать этой женщины и начала кричать на Вадима, что он, как честный человек, просто обязан сейчас же жениться на его дочери. А он уже ничего не соображает, двое суток без сна! В общем, в десять утра Олечка приехала «жениться». Изучила предварительно его график, увидела, где у него двухнедельная пауза для репетиций, и потащила в ЗАГС подавать заявление.

Вадик тогда не соображал, в какую игру его втягивают. Он думал: «Оля меня так любит, она так хочет замуж, может быть, она составит мое счастье?» Но он не понял, что мотивы у Оли были иные. Ее целью был не Вадик — я. Она мечтала получить статус законной жены и продолжить борьбу со мной.

Фото: Юлия Ханина

Свадьба была в маленьком зале на 40 человек, его родственников там не было, друзей тоже. Я его потом спрашивала — почему? Он сказал: «Мне было стыдно». А на брачную ночь она забронировала в гостинице тот же люкс, где мы когда-то давно снимали Вадику клип на песню «Никто, кроме тебя». Это очень дорогая мне песня, он посвятил ее мне. Но Оля так хотела занять мое место и жить моей жизнью, что даже на этот шаг пошла. И он был в шоке, когда туда зашел.

Победу в «Один в один!» в том сезоне Оля Вадику сорвала. Во время финального выступления она выложила свадебное фото во всех соцсетях и написала: «Голосуйте за моего мужа, он сейчас победит!» А это против правил, так делать нельзя. В общем, все опять закончилось скандалом.

Семейная жизнь Казаченко с этой мадам была в высшей степени странной. Она продолжала жить там, где и жила всю свою жизнь и живет по сей день. К Вадику не переехала. Ее интересовал лишь статус, возможность сделать фото с Вадимом и опубликовать в Сети, создавая иллюзию семейной жизни. И, конечно, гонорар за концерт, который получал Вадик. Он таял на глазах, уходил в депрессию. Однажды на сцене психанул, бросил микрофон и крикнул: «Я не хочу больше так жить!». И в тот вечер рассказал наконец мне все как есть. Что они не живут вместе, что так называемая жена приезжает пару раз в месяц получить деньги, переспать и больше ей ничего не надо. В первую годовщину их брака он сказал ей: «Давай разойдемся, это не семья». Она отказалась: меня, говорит, все устраивает. И он не смог настоять. Все деньги ей отдавал, а она жила в свое удовольствие. Домик на Рублевке купила — крохотный, но в самом понтовом месте.

Снова вместе

Несколько раз за два года брака Вадим просил у Оли развод, она не соглашалась. Пропадала с радаров, только звонила иногда, денег хотела. Лишь в сентябре 2016-го Вадику удалось встретиться с ней и снова потребовать развод. Она приехала к нему, бросила на стол снимки УЗИ и сказала: «Вы попали!» (Она называет его на «вы».) Он сказал: «Я не хочу этого ребенка». «Уже поздно», — ответила она. Вадим возмутился: «Почему же ты скрывала от меня беременность? Почему сказала только сейчас, когда срок уже 14 недель?!» Вадим не понимал на тот момент, блефует ли она, чтобы удержать его, или на самом деле беременна. Я вам больше скажу: это в принципе невозможно, вся эта история. Я в курсе всех его медицинских показателей и анализов и знаю, что забеременеть от него просто так практически невозможно. Да. В финале Оля произнесла такую фразу: «Даже если я потеряю этого ребенка, вы со мной все равно никогда не разведетесь! Я пойду на ТВ, чтобы вся страна узнала об этом. Вы попали».

Вадик пришел ко мне. Умолял пустить его, сказал, что хочет снова быть со мной. Я ему сначала не верила. Но потом, проведя небольшое следствие и узнав, кто такая Оля на самом деле, поняла, что Вадим просто попал в беду и его надо спасать. Поняла, что пора мне подключаться к этому делу, ведь это мой родной человек! Я чувствовала вину, что отдала его на растерзание, что, поддавшись эмоциям, не смогла сохранить семью.

Мы решили дождаться рождения ребенка, чтобы выяснить, имеет ли он вообще отношение к Вадиму. Но суд до сих пор не назначил экспертизу ДНК. Единственное, что сделала Оля, — пригласила на телепрограмму какую-то девушку, назвала ее дочерью Казаченко и махала бумажками, что, мол, у этой девушки и Олиного ребенка идентичные анализы. Вадим эту девушку в глаза никогда не видел.

— Жизнь нашей семьи последние полтора года состоит из одних судов, скандалов и нервотрепки. И Вадим, и я невероятно устали от этой истории. Фото: Из личного архива Ирины Аманти

Как бы я ни была обижена или зла на Вадика, я же видела, как он живет и где находится эта Оля. Он с ней не жил ни дня. Спрашивается, зачем нужен такой брак? Ольга довела ситуацию до того, что у Вадика случился инфаркт. Она узнала об этом от Малахова на его программе. И ни один мускул у нее на лице не дрогнул.

В общем, Вадим подал в суд на признание брака недействительным. Оля в ответ подала на алименты. Причем на себя — ребенка тогда еще не было. Ей очень хотелось получать 180 тысяч рублей в месяц — ни больше ни меньше. Но в ответ мой адвокат доказал, что брак фиктивный и ей никакие алименты на нее лично не светят. Брак аннулировали.

Зимой 2017-го, на показе мод, в котором я принимала участие, Вадим сделал мне предложение. И я согласилась, только чтобы его уже оставили в покое: мне замуж не очень надо было — я там была три раза и ничего хорошего из этих браков не вынесла. Мне пришлось пройти массу проверок — я ведь гражданка США, и проверяли меня и Вадика вплоть до Министерства иностранных дел. Как вы думаете, если бы у Вадима было не все в порядке с документами, нас бы ­расписали? Ничего подобного. Суд постановил, что брак был фиктивным, его аннулировали, МИД согласен с таким положением дел — но Оля никак не может угомониться!

Теперь она подала в суд и требует признать наш брак недействительным, просит присудить ей моральную компенсацию. За что? За то, что она сама раздула скандал, вынеся на публику их с Вадимом частные телефонные разговоры, всю беременность бегала по телепрограммам, устраивала фотосессии и при этом якобы боялась за свою жизнь и жизнь будущего ребенка? Кстати, суда по алиментам на ребенка пока еще не было.

Оля ведет войну не с Вадимом. Со мной. Она не остановится ни на чем. Потому что у нее был план — раздеть его до нитки, оттяпать квартиру, выкачать все деньги. А я ей мешаю в осуществлении плана. И больше всего жалко ее ребенка. Думаете, если бы Оля повела себя по-человечески, поговорила с Вадиком, сказала бы: «Я хочу ребенка», он отказался бы? Никогда. Помогал бы и деньгами, и участием. Но ей не нужна нормальная жизнь. Только дрязги. И деньги. Вадим говорит: «Я не приду к этому ребенку, пока он не вырастет». И виновата в этом только она одна. Ребенку я желаю здоровья и благополучия. Рано или поздно наступит день, когда он вырастет, все узнает и поймет. У каждого своя правда.