Илья Авербух: «Я чувствую себя должником за то, что мне так повезло»

— На всю жизнь мне запомнилась моя первая победа. Детский турнир по фигурному катанию в «Лужниках», кажется, «Звездочка» назывался. Я катаюсь как одиночник. Мне лет семь. Мама в тот момент лежала в больнице, я переживал, скучал по ней, хотел как-то подбодрить, порадовать. И вдруг пришла идея: «Я должен выиграть!» Понимал, что шансов практически нет, меня же три раза отчисляли из секции как бесперспективного. Но я выиграл! Ради мамы. И, получив диплом с портретом Ленина, со всех ног понесся с ним в больницу. Искренне считал: именно после этого она пошла на выздоровление. 

— Илья, по жизни вы относитесь к редкой категории победителей. А олимпийским чемпионом, к сожалению, стать не смогли. На Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити в 2002 году вы с Ириной Лобачевой завоевали лишь серебряную медаль. Как пережили тот момент?

— Все спортсмены стремятся к олимпийскому золоту, именно это основная цель, главный результат многолетних физических перегрузок и нервного перенапряжения. Разумеется, и мы с Ирой не были исключением. Самое досадное, что совсем чуть-чуть нам не хватило: проиграли одну десятую. Согласитесь, проигрыш довольно условный. Помню, Ира тогда была в диком отчаянии, сильно переживала, плакала. А у меня даже настроение не испортилось.

— Вас это и правда не задело?

— Возможно, я по сути своей не являюсь спортсменом до мозга костей, в смысле спортсменом-чемпионом. Ну не испытывал я большого удовольствия как от нахождения в спорте, так и от побед, которые приходили. В моем восприятии жизнь в спорте ассоциировалась с тюремным заключением, если можно позволить такое сравнение. Да, так и есть. Если откинуть парадную сторону, связанную с известностью, наградами, возможностью выезжать за рубеж и нормально зарабатывать, я реально находился в очень сжатом пространстве — как по времени, так и по месту. И, как арестант, внутренне мучился. Поэтому рано стал задумываться о том, как по окончании спортивной карьеры вырваться за рамки спорта. Что и помогло мне двигаться дальше. Психологически я был готов к новой жизни, поскольку отчетливо понимал: стану олимпийским чемпионом или не стану, мир от этого не перевернется, поздравления скоро закончатся, и все переключатся на новых звезд. К сожалению, большинство спортсменов наступают на эти грабли: им кажется, что,

добившись главного результата, они обретают пожизненную славу и финансовое благополучие. Я же не сомневался в том, что это не так и нужно будет как-то радикально менять свою жизнь.

После Олимпийских игр я четко осознал: не желаю больше зависеть от кого-то, не хочу, чтобы ситуация управляла мной, хочу сам ею управлять, а для этого нужно создавать что-то свое. Какие-то наработки в голове уже были. Поэтому-то я, подобно арестантам, у которых тюремный срок подходит к концу, находился в приподнятом настроении. И прямо там же, в Олимпийской деревне, стал договариваться с людьми о новых проектах.

— Тогда вам и пришла идея ледовых шоу?

— Здесь важнее не сама идея, а ее реализация, поскольку в том или ином жанре этот формат существует столько, сколько существует наш вид спорта. Другое дело, что в России ниша подобных шоу была свободна. Наряду со мной их пытались сделать несколько известных спортсменов, но по-настоящему получилось только у меня. Очевидно, они рассчитывали, что достаточно дать проекту свое имя — и все сделается само собой. Нет, не сделается. Моя позиция в этом вопросе изначально была однозначной: я полностью погружаюсь в процесс и присутствую на всех этапах создания программы.

В 2003 году родился первый, архи­сложный проект «Ледовая симфония» и одновременно продюсерская компания. Начинал я осторожно — с небольшого гастрольного тура по пяти городам Сибири. Я выступал в качестве продюсера и гаранта финансовой составляющей. Вложил практически все деньги, какие были у меня, плюс удалось найти какую-то финансовую поддержку. Но продавал я по сути кота в мешке — спонсоры толком не понимали, на что дают деньги. Спортсмены, которым я предлагал участвовать в моем шоу, смотрели на меня как на психа. Фигурное катание в России тогда похоронили, если фигуристы и катались, то бесплатно, по команде Федерации фигурного катания на коньках России. И надежда на то, что я смогу платить, была нулевая. В мою пользу работало только имя — все держалось на доверии. Но, как известно, в бизнесе кто первый начинает, тот и выигрывает. И в данной ситуации я действительно оказался первопроходцем.

Естественно, первое время моя затея не приносила никакой прибыли. А я еще и задолжал более $100 тыс. Но у меня не было сомнений: дело перспективное. И я этим очень сильно горел. Кураж был громадный. Постепенно компания разрослась, собралась коман­да. Многие и до сих пор продолжают со мной работать. Например, директор проекта Екатерина Цанава, которая зацементировала эту компанию, привлекла спонсоров.

У нас за плечами сотни выступлений во многих странах мира, ежегодно проходят беспрецедентные по своему масштабу и географическому охвату гастрольные турне.  Каждый раз мы везем что-то новое, эксклюзивное, то, чего зрители еще не видели. Не станет исключением и предстоящий год. В конце января мы всем звездным составом выезжаем в тур с новым проектом «Одноклассники». Это история людей, которые учились в одном классе и встретились через много лет. С помощью хореографии они рассказывают о том, что с ними случилось за это время. Спектакль увидят зрители Владивостока и Южно-Сахалинска, Тюмени и Екатеринбурга, Омска и Новосибирска, Ярославля и Сыктывкара, Москвы и Санкт-Петербурга, Краснодара и Ростова-на-Дону. Более 30 городов.

А первое шоу в Москве состоялось в 2004 году. Это произошло тогда, когда фигурное катание в нашей стране вообще не собирало зрителей. Чемпионаты проходили при пустых трибунах, если не считать родственников участников. Волновался невероятно. Но на программу «Вместе и навсегда» на Малой спортивной арене в «Лужниках» собралось восемь тысяч (!) зрителей — абсолютный аншлаг. Очень много известных людей пришло. Заходили за кулисы, поздравляли. Один из самых ярких, навсегда запомнившихся моментов — аплодирующий Олег Янковский с огромным букетом цветов… А вскоре, в 2006 году, мне поступило предложение от Первого канала о создании проекта «Звезды на льду».

— Разве не вы придумали эту программу?

— Нет. Авторы этого телеформата — англичане. А потом он разошелся по всему миру. Другое дело, что все те проекты через два года умирали из-за достаточно слабой реализации: акцент был сделан только на звезд фигурного катания. Лишь на родине, в Англии, проект продолжает жить и стал уже практически национальным достоянием. Надеюсь, так же будет и в России. Тем более что мы очень сильно изменили программу, установили новые правила и, главное, акцентировали внимание не на технической составляющей номеров, а на творческой. В итоге я стал лауреатом премии «ТЭФИ». Для меня это огромная награда, ничуть не меньшая, чем спортивная.

— Вы, знаменитый фигурист, вдруг становитесь телезвездой… К славе вам не привыкать. А как адаптировались к телезакулисью?

— Вырвавшись из спорта, что называется, в большую жизнь, я был очень голоден до всего на свете, мне все было интересно. И сумасшедший ритм телевизионной жизни пришелся как нельзя кстати. В эту новую сферу я кинулся с безумным энтузиазмом. Вообще готов был не есть и не спать. Но, наверное, был единственным из участников проекта, кто после первого эфира не почувствовал обрушившейся на нас волны гигантской популярности. Потому что сидел на «Мосфильме» круглосуточно, практически не выходя на улицу.

— Сложно было уговаривать знаменитых артистов принять участие в шоу?

— В первом сезоне, когда все только затевалось, мне было очень страшно. Ну представьте, человек живет своей жизнью, работает, снимается в кино, играет на сцене, и вдруг некто предлагает ему нелепую авантюру, да еще на коньках.

Я помню, как происходила вербовка каждого из участников каждого из сезонов. Прежде всего, я искал мотивацию, которая могла бы привлечь человека на лед и удержать его там. Выяснил, что Катя Гусева в детстве мечтала заниматься фигурным катанием. И я предоставил ей возможность стать парт­нершей самого Романа Костомарова! Вот вам и мотив. Ингеборга Дапкунайте все предложения разделяет по принципу: интересно или нет. Мое заинтересовало ее практически сразу. А Чулпан Хаматова потом смешно рассказывала: «Главное — не взглянуть в сторону Авербуха и не услышать его голос. Как только он начинает тебя в чем-то убеждать, непонятно почему невольно соглашаешься на все». Но если говорить серьезно, то для Чулпан было важно продвинуть идею своего фонда «Подари жизнь», и это стало основополагающим условием ее участия в проекте. С Маратом Башаровым вообще никаких проблем не было, и впоследствии он стал не только телеведущим проекта, но и одним из главных героев моего мюзикла на льду «Огни большого города», где работает и как актер, и как фигурист.

А вот с Михаилом Галустяном было много сложностей. Поначалу он относился к проекту пофигистски, и я, сейчас уже можно признаться, не исключал, что он может сбежать, сославшись на какую-нибудь нештатную историю. Кстати, Миша действительно попытался так сделать, когда почувствовал, что кататься не получается. И пришлось мне за ним основательно побегать.  Потом Михаил мне сказал: «Только тогда, когда я наконец понял, что скрыться от тебя невозможно, начал тренироваться всерьез». И все мы помним, как здорово он стал кататься с середины проекта. А сейчас мы с ним вместе делаем новогодний спектакль «Малыш и Карлсон», премьера которого состоится 27 декабря в ледовом дворце «Сокольники» в Москве.

Надо сказать, что конкурентов на роль Карлсона у Миши Галустяна не было. Он очень одаренный человек, человек огромного позитива. Сам Михаил — это подарок. Я думаю, что все зрители, которые придут смотреть на невероятные приключения Карлсона — Галустяна, смогут зарядиться доброй энергией, которая поможет провести все новогодние праздники в очень хорошем настроении.

У Миши будут номера и на льду, и в воздухе. Одним словом, зритель сможет увидеть его в различных амплуа. Подготовка к спектаклю идет достаточно серьезная. Это большая физическая нагрузка, и Миша все время задает мне вопрос, выдержит

ли он. Но я верю в его спортивный потенциал. Сейчас мы во­всю репетируем. Очень смешным получается дуэт Карлсона и Фрекен Бок, роль которой исполнит Алексей Тихонов. А в роли Малыша зрители увидят Марию Петрову.

Мне очень хотелось бы, чтобы Новый год у наших зрителей ассоциировался не только с домашним торжеством, но и с прекрасной семейной традицией, когда все члены семьи вместе идут на красивое представление.

— Возвращаясь к разговору о вашей деятельности. Получается, что вы еще и психолог: находите к каждому человеку свою ниточку, за которую и дергаете…

— А здесь без психологии невозможно, потому что проект действительно тяжелый, и прежде всего психологически. Про себя я сравниваю его с самолетом. То есть сначала очень важно собрать пассажиров — известных, талантливых, способных самовыражаться. Затем преодолеть сложности организации взлета и набора высоты. А когда уже полет вроде идет нормально, начинается не менее трудный процесс взаимоотношений: появляются лидеры, у которых все получается хорошо, и те, которые рассчитывали быть лидерами, но понимают, что уступают, и им хочется достойно выйти из этой истории.

Потому что звезды, как правило, амбициозны, каждый рассчитывает на собственное превосходство. И очень важно, чтобы никто из них не выпрыгнул с парашютом. А то и без него. Вот тут-то и приходится применять психологические приемы.

Я начинаю помногу разговаривать с участниками, убеждаю каждого, насколько он важен для проекта, доказываю, что порой оценки неважны. Кстати, я искренне так считаю. Ну и конечно, в финале самолет нужно посадить так, чтобы он не потерпел аварию. И чтобы у зрителей пробудилось желание понаблюдать за следующим полетом. Вот поэтому и приходится быть психологом, оставаясь при этом продюсером, хореографом и режиссером номеров.

— Откуда собрался такой набор талантов — у вас какая-то особенная семья?

— Самая обыкновенная — хорошая, дружная советская семья. Родители и я с братом, который младше меня на 16 лет (Даниил Авербух — тренер, преподаватель физкультуры, был чемпионом Европы по фехтованию среди кадетов. — Прим. «ТН»). Жили мы в Перове. Мама по профессии микробиолог, но ради того чтобы можно было возить меня на тренировки, стала работать в детском саду — вела музыкальные занятия, а еще подрабатывала аккомпаниатором на уроках хореографии в школе. Она и сейчас продолжает там работать, ставит спектакли. Думаю, творческое начало и трудолюбие у меня точно от мамы. Мы оба с ней рождены в год Быка, а это знак трудолюбивый, упорный. Отец у меня инженер-математик, на протяжении многих лет трудился на заводе «Компрессор». В период перестройки, когда стали появляться кооперативы, открыл небольшой ресторан, которого, правда, уже давно нет. Сейчас папа работает вместе со мной, занимается достаточно важной частью работы — сувенирной продукцией.

— Мальчишки обычно предпочитают более мужественные виды спорта. Почему вы решили пойти в фигурное катание?

— В мое советское детство к фигурному катанию относились очень уважительно, всей страной гордились успехами Белоусовой и Протопопова, Пахомовой и Горшкова, Зайцева и Родниной… Но если честно, меня никто и не спрашивал, чем я хочу заниматься. Это было решение родительского совета, в первую очередь мамы, которая обожала фигурное катание. А мама, я уже говорил, человек очень целеустремленный и несгибаемый. Так что она волевым решением привела меня,

пятилетнего, на секцию и вынудила ходить на тренировки. Режим оказался достаточно жестким, держали меня в ежовых рукавицах. Разумеется, мне больше хотелось гонять с мальчишками мяч или играть в хоккей, но… Дисциплина была жесточайшая, бесконечные изнуряющие тренировки плюс дорога — по полтора часа в один конец. Людям со стороны такой режим кажется противоестественным, но для меня это было абсолютно нормально — данность, которую невозможно отменить. Я привык так жить, и сейчас работаю точно так же, ненормированно, с небольшим перерывом на сон. И по-прежнему  не считаю, что в этом есть нечто экстраординарное, мне так комфорт­но. Тем более что теперь я делаю то, что действительно люблю. Помню, как мама обещала: «Ты мне еще скажешь спасибо». Так и вышло. Сейчас я искренне говорю родителям спасибо за то, что они подарили мне такую Судьбу.

— А как же при таком загруженном графике и строгом режиме вы выкраивали время на влюб­ленности, ухаживания за девушками?

— Как-то я не придавал этому особенного значения. Нет, какие-то юношеские всплески конечно же возникали, но глобальных романтических историй не было. По большому счету все это прошло мимо меня, даже вспомнить особо нечего. Действительно, спорт забирал уйму времени. Несколько лет я тренировался как одиночник. У меня не очень здорово получались прыжки, но зато я катался очень эмоционально и любил импровизировать.  Так меня и перевели в танцы на льду. В паре с Мариной Анисиной я дважды выиграл юниорский чемпионат мира, и нас считали перспективными. Однако наш тренер, Наталья Линичук, приняла решение поставить меня в пару с Ириной Лобачевой, с которой у нас на тот момент уже были близкие отношения. Мы прокатались 12 лет, и я ни разу об этом не пожалел. Мы, по сути, круглосуточно находились вместе. Сказать, что после появления штампов в наших паспортах что-то в жизни изменилось, не могу. Да и не думаю, что у нас сложилась семья в привычном понимании. Хотя Ира замечательная хозяйка, она очень трепетно относилась ко всему, что связано с бытом. В 1995 году мы переехали жить в США. Вынуждены были, потому что здесь нам просто негде было тренироваться и не с кем — наши тренеры уехали. В общем, так сложилось, что восемь лет мы провели в Америке.

— О ребенке когда начали задумываться?

— Ира об этом всегда мечтала, и Мартин появился вскоре после окончания нашей спортивной карьеры. Мартин — главный человек в моей жизни, в котором я вижу и свое продолжение, и воплощение надежд.

— Почему ваша семья распалась?

— Мы прожили вместе почти 15 лет. А из-за чего расстались? Думаю, главная причина в том, что с годами брак начал тяготить нас обоих, общение зашло в тупик, и мы уже не могли найти из него выхода, поскольку в любом разногласии каждый считал себя правым. И произошло все это, мне кажется, потому, что из нашей жизни исчез спорт. Стало ясно, что, в принципе, кроме льда и ребенка, у нас нет ничего общего. Но даже расчет на то, что Мартин зацементирует наши разваливающиеся отношения, не сработал. Атмосфера в семье все больше накалялась. И постепенно стало очевидно, что развод — единственно правильное решение. Прежде всего ради Мартина, которому тогда было три с половиной года, — чтобы он не видел переживаний родителей, ссор и скандалов между ними. Гораздо лучше для него наблюдать маму и папу счастливыми, пусть живущими порознь, но все равно в обоюдной безмерной любви к нему. Так, по-моему, честнее. Я ушел и стал жить отдельно.

— Ваш сын занимается каким-то спортом?

— Нет, вообще никаким. То есть Мартин немножко играет в теннис — увлекался одно время, на футбол я его водил, но всерьез он нигде не тренировался. Меня вполне устраивает, что Мартин учится в хорошей школе и в свои 10 лет много сил отдает учебе. Так что, надеюсь, вырастет достаточно образованным человеком.

— А как он относится к известности родителей?

— Спокойно. Его уж точно не распирает от гордости: мол, а знаете, кто мои предки?! Сын давно привык к тому, что к нам с Ирой могут подходить за автографом. Раньше постоянно спрашивал меня: «Пап, а что они от тебя хотят?»

— Вы как-то объяснялись с сыном после расставания с его мамой?

— Так сложилось, что по сути он вырос в такой ситуации и поэтому никогда не задавал вопросов на эту тему. Да на самом деле для Мартина с моим уходом по большому счету ничего не изменилось: я и раньше сутками пропадал на работе.

А встречаемся мы регулярно. Мартин бывает у меня дома — приезжает, делает уроки, мы прекрасно общаемся. Жаль только, происходит это реже, чем мне хотелось бы. Вот думаю, как бы изменить график своей жизни, чтобы уделять сыну больше времени, поскольку вижу, что сейчас я ему действительно очень нужен. У нас уже происходят мужские разговоры. Особенно во время путешествий. Недавно отправились в поход на байдарке — два дня шли по реке на Валдае. Там еще был мой друг, тоже с сыном. И вот мы вчетвером ночевали в палатках, разводили костры, боролись с полчищами комаров. У меня было огромное желание отвлечь внимание Мартина от планшета — у него там закачана куча игр. А тут появилась возможность оглядеться по сторонам, увидеть реальный мир, пообщаться без всяких электронных гаджетов. Врать не буду, полностью вырвать сына из цепких лап игр не удалось, но все-таки попытку такую я совершил. По миру мы с Мартином много ездим вместе, были в разных парках-аттракционах, гуляли по историческим местам. Если отправляемся в парижский Диснейленд, естественно, берем большую экскурсию по Парижу; после Леголенда соответственно знакомимся с Данией. Здорово слетали в Мексику, где обошли все экстрим-парки. На Мальдивах Мартин научился отлично плавать, в Альпах — кататься на горных лыжах. Вот ждем зимы, чтобы опять поехать в горы. Может, в Сочи рванем, где замечательные новые трассы. Ну и, конечно, Мартин с радостью приходит на все новогодние ледовые представления, а в этом году  уже ждет встречи с Карлсоном.

— Илья, а вам никогда не хотелось остаться за границей насовсем? Например, в Америке?

— Вот что поразительно — никогда. И мысли такой не появлялось. Даже когда в России начались очень большие проблемы, тотальный дефицит и непонятные перспективы. Мои амбиции превышали желание жить по среднестатистической американской схеме, как на картинках: дом с лужайкой и бассейном, автомобиль, барбекю по выходным; и все в кредит, который ты гасишь всю жизнь. И я понимал: в некоторые зоны тебя могут допустить, но есть такие, куда ты, как эмигрант, все равно никогда не попадешь. Тебе не позволят вскарабкаться на следующую ступень и тем более перепрыгнуть через нее. А потому мой удел прорисовывался четко: быть одним из рядовых тренеров, которые обслуживают всех желающих покататься на коньках. И практика показала, что так оно и происходило с теми нашими великими в прошлом спортсменами, кто оставался там. Да, Америка очень гостеприимная страна, но крайне жестка в своих правилах проживания. Поэтому-то я и видел себя здесь, в России, которая вместе со своими болячками и проблемами остается страной исключительной энергетической заряженности. Все наши ребята, узнав, что я решил вернуться в Россию, считали меня ненормальным, отговаривали, дескать только сумасшедший может рассчитывать организовать здесь бизнес. Но я был убежден: именно тут можно найти огромный простор для собственной реализации.

— И вы, как кажется, действительно сумели реализоваться в полной мере.

— Честно скажу: то, что мне представилась возможность заниматься ледовым телепроектом, я воспринимаю как выигрышный лотерейный билет. Просто судьба дала мне шанс, и я, слава Богу, его использовал. Именно так. Мне уже давно не 15 лет, и я реально смотрю на вещи. И из ста процентов я лишь не более десяти отдам своим способностям, таланту, трудолюбию, профессионализму и прочему, а девяносто — это только везение. Наверное, счастливый случай в какой-то момент выпадает каждому из нас, но кто-то хватает удачу за хвост, а кто-то нет. Мне удалось схватить. Поэтому все добрые и теплые слова в свой адрес я отношу не на свой счет, а на божеское провидение. И внутри всегда остается ощущение долга — и перед этой удачей, и перед теми людьми, которым она улыбнулась меньше. Я чувствую себя должником за то, что мне так повезло.

---

Илья Авербух

Родился: 18 декабря 1973 года в Москве

Семья: отец — Изяслав Наумович Авербух, инженер-математик, предприниматель; мать — Юлия Марковна Бурдо, микробиолог, педагог; сын — Мартин (10 лет)

Образование: окончил Московскую государственную академию физической культуры

Карьера: в паре с Ириной Лобачевой: серебряный призер ХIХ зимних Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити в танцах на льду, чемпион мира, чемпион Европы. Продюсер и режиссер-постановщик шоу с участием звезд фигурного катания. В 2004 году основал компанию «Ледовая симфония», визитной карточкой которой являются телепроекты «Звезды на льду», «Ледниковый период», «Лед и пламень», «Болеро», мюзикл на льду «Огни большого города», детские новогодние сказки «Тайна острова сокровищ», «Морозко», «Мама». Снялся в фильмах: «Время жестоких», «Жаркий лед», «После школы».