Евгения Добровольская: «Если вместе хуже, чем в одиночку, надо расходиться»

Раннее утро, на пороге зала ожидания пассажиров бизнес-класса авиакомпании SWISS появляется 12-­летний Ян Добровольский, толкая перед собой чемодан, на котором восседает его пятилетняя сестра Настя. За ними в зал входит Евгения. «Мама, можно я возьму на зав­т­рак пару кексиков? — спрашивает Ян. И добавляет: — Когда еще выпадет такой шанс…»

— Вот же сладкоежка! — смеется Женя. — Вчера Ясик вернулся со спортивных сборов из Латвии (мальчик занимается водным поло. — Прим. «ТН»), а там сладкое было под запретом.

С Добровольскими корреспонденты «ТН» провели четыре дня и, честно говоря, ожидали, что придется столкнуться с капризами детей, но не тут-то было. Даже после дня на ногах ни Ян, ни Настя не жаловались на усталость.

— Ни разу еще я не отдыхала без детей. Когда уезжаю на гастроли или съемки, настолько сильно нервничаю, что каждый день разлуки идет за десять. Нигде и никогда не могу без них расслабиться, не выпускаю из рук телефон и бесконечно звоню всем троим. Хорошо, что старший, Степа, уже давно вырос, живет отдельно и за него можно сильно не беспокоиться. Но раз в три дня мы созваниваемся.

В эту минуту раздается телефонный звонок от среднего сына — Николаши — он делится переживаниями, связанными с экзаменами в ГИТИСе.

— Ну вот, видите? В свои 23 года он вполне самостоятелен, но ему важно, чтобы я была в зоне досягаемости. Ян такой же. Хотя этот отрок требует невозможного: и чтобы рядом была, и чтобы при этом не давила. Говорит, что я ему своими указаниями жить мешаю, но ходит за мной хвостиком. Сейчас, когда мы поселились в просторном люксе, где, как вы думаете, спит мой сын? Не в отдельной комнате, как можно предположить, а на диванчике в гостиной. Потому что оттуда просматривается спальня, где расположились мы с Настей.

Меньше всего от меня что-то нужно Насте. Она умеет играть одна, умеет помолчать. В отличие от говоруна Ясика.

— Не волнуетесь, что чрезмерная опека помешает детям, как говорится, отцепиться от маминой юбки?

— Я не из тех мамаш, которые живут жизнью детей и бесконечно что-то им советуют. Пусть любят кого хотят и поступают так, как считают нужным. Детей надо уметь отпускать от себя. Если не удается поселить отдельно, то хотя бы морально они должны быть независимы. Моя задача — сделать так, чтобы они не нуждались в моем контроле. Потому что на самом деле я мечтаю, чтобы меня оставили в покое! (Смеется.)

— То есть ни одного ребенка-антагониста — непослушного и своенравного — у вас нет?

— Нет. Потому что для всех моих детей я — константа, величина постоянная. Они это рано осознали.

Отец Степана умер два года назад, из близких у него осталась одна я. Ни­колашин папа хоть и рядом живет, но так много от него требует, что сыну тяжело соответствовать. И со всеми вопросами и проблемами он обращается ко мне. Для Яси я мама и папа в одном флаконе. Одной Насте раздолье — с ней пока оба родителя рядом. (С улыбкой.)

Никто из мужчин никогда не просил меня родить ребенка. Появление на свет всех четверых — исключительно мое решение, поэтому все они, кроме Николаши (он — Ефремов. — Прим. «ТН»), носят мою фамилию. Всю жизнь я рассчитываю только на себя и никогда не настаивала, чтобы моими детьми занимались их папы.

Степан родился, когда мне был всего 21 год и единственное, чего я хотела в жизни, — это преуспеть в профессии. Но я всегда считала, что раз Бог посылает ребенка, деваться некуда — спорить с природой и обрывать чужую жизнь для меня неприемлемо.

Когда забеременела Степой, а это было на предпоследнем курсе ­ГИТИСа, наш педагог начала меня шпынять: «Не быть тебе артисткой! Только мамочкой». И сняла с главной роли в дип­ломном спектакле.

Но надо знать мой характер. Если чего-то захочу, непременно добьюсь. Сама себе говорила: «Ни фига! И мамочкой стану, и артисткой».

В принципе, мне вообще все равно, что думают обо мне другие. Поэтому не обращала внимания на то, что окружение, мягко говоря, недоумевало, зачем мне, такой молодой, дети. Не помню, чтобы кто-то из знакомых сильно радовался, узнав, что у меня будет очередной ребенок. Смотрели как на су­масшедшую. Артистка, играет во МХАТе, а рожает одного за другим — так ведь можно и из обоймы выпасть! Но я этого никогда не боялась, и, как видите, ничего — и в кино стабильно снимаюсь, и на сцене играю.

Вроде неплохо побыть просто мамой, посвятить себя воспитанию детей… Но вдруг они потом будут в претензии, что мама ничего не достигла? Это вечный вопрос: стоит ли ради детей жертвовать амбициозными стремлениями?

Конечно, Степе пришлось несладко. Он, как и я сама когда-то, ходил в садик на пятидневку, ездил на все ­лето ­в пионерские­ и спортивные лагеря и практически меня не видел. Я играла 26 спектаклей в месяц и вдобавок бесконечно снималась. К счастью, он никогда не выражал по этому поводу недовольства.

— С его отцом, актером Вячеславом Барановым («Тимур и его команда», «Батальоны просят огня», озвучивал Голлума в фильме «Властелин Колец», был официальным голосом Джеки Чана. — Прим. «ТН»), вы познакомились, когда вам едва исполнилось 18 лет. Поженились через полгода, а развелись через три. Почему?

— У меня есть теория: если вместе хуже, чем в одиночку, надо расходиться. Повторить счастливое супружество родителей у меня не получилось. Я ставила в отношениях точку, если ловила себя на том, что ликую, когда за мужем закрывается дверь.

Я никогда не видела в мужчине опору, не жила в иллюзиях, что любимый идеален и с ним нам удастся прожить вместе до последнего вздоха. Поэтому и не стремилась замуж, это мужчины настаивали на походе в ЗАГС.

После школы я поступала в ГИТИС и в ЛГИТМиК, но не прошла по собственной глупости. Была экспрессивной, наглой и мерзкой девицей. К примеру, могла спросить у известного актера, сидящего в приемной комиссии: «А вы-то сами кто, что позволяете себе судить об актерском мастерстве?!»

Провалив экзамены, я устроилась в Театр Моссовета уборщицей — тогда многие девочки, мечтающие о сцене, так делали. И в том же году снялась в главной роли в фильме «Клетка для канареек». На съемочной площадке мы со Славой и познакомились. Он был старше, я влюбилась, захотелось взрослой жизни…

Насыщенный выдался год: за роль Олеси я получила кучу международных призов, вышла замуж и весной поступила в ГИТИС. Я точно знала, что хочу стать артисткой, и четко представляла, в каком направлении двигаться. Но встречать мужа с борщами в мои планы не входило.

Уже после свадьбы выяснилось, что мы с Барановым совершенно не совпадали в желаниях. И однажды он просто поставил меня перед выбором: либо семья, либо профессия. Он был хорошим человеком, и, рассудив, я решила не портить парню жизнь. Из роддома поехала не к нему, а к маме. Через год поселилась с ребенком в коммуналке, в комнатке, доставшейся мне после развода. Денег не хватало на самое необходимое, а педагог курса ставила мне на вид, что я вечно в штанах и в кедах, а не на шпильках. Объяснять, что платье элементарно не на что купить, а на каблуках неудобно бегать по утрам в ясли, я считала унизительным.

После развода мы со Славой продолжали общаться и даже, можно сказать, дружили. В гости друг к другу не ходили, но созванивались постоянно. Может быть, я не всегда поступала, как он хотел, но он был в курсе дел сына, со Степой они были близкими людьми.

Жаль, что так устроена жизнь: встреча двух людей и зарождение их любви всегда прекрасны. А расставание, в какую бы обертку его ни упа­ковали, ­тяжело и болезненно.

— Но за расставанием следует встреча… Через несколько лет вы вышли замуж за актера Михаила Ефремова и родили второго сына — Николашу. Кстати, почему вы его зовете только так?

— Вышло очень смешно. Миша пошел в ЗАГС регистрировать ребенка и назвал его Николаем, видимо, в честь своего дедушки. А мне имя Коля никогда не нравилось, и полгода я называла сына исключительно сыночком. Но когда оказалась на спектакле «Иванов» и услышала, что главного героя все называют Николашей, все сразу встало на свои места.

С Мишей мы познакомились в студенческие годы, он учился в Школе-студии МХАТ, у нас была общая компания. Когда первый раз его увидела, в обморок от восторга не упала: мале­нького роста, нервный человек, которому палец в рот не клади. И я была ему под стать — не признающая авторитетов, безбашенная. Мишу я помнила по фильму «Когда я стану великаном». Поразительно, как 15-летний мальчик смог так бесподобно сыграть?

Мы влюбились друг в друга на сцене. Миша поставил спектакль «Тень», и мы с ним играли главные роли, да так хорошо, что в этом творческом безумии сошлись и в жизни. Однажды возвращаюсь с гастролей и нахожу в своей комнате новую кровать и… Мишу. Мы со Степой очень скромно жили: на полу палас, в углу моя раскладушка и детская кроватка. А Миша в то время жил с мамой, Аллой Борисовной Покровской. В один прекрасный день, решив перевести наши отношения в супружеские, он разобрал свою тахту и перенес ее ко мне по бульварам на собственном горбу. Так началась наша семейная жизнь.

Мы с Мишей работали круглыми сутками. На детей, признаться, времени не оставалось. Родители нам тоже не особо помогали. А мы были молоды, хотели тусить! Пришлось взять детям няню. И это было настолько дорогим удовольствием, что работали мы исключительно ей на зарплату. Вспоминаю гастроли театра в Гонконге. Небоскребы, сверкающие витрины магазинов, изобилие товаров, и на фоне этого благополучия — жуткие забегаловки, в которых мы с Мишей питались лапшой, чтобы сэкономить и купить детям вещи и игрушки.

— Михаил смог заменить Степе отца?

— Нет, конечно. Разговора об этом даже не было. Он всегда был погружен в себя… Хотя сейчас, если Степе что-то надо, он Мише звонит, они общаются.

— А как вас приняли в знаменитой семье, дало ли вам родство с Ефремовым какие-то бонусы в профессиональном плане?

— То, что я попала в труппу МХАТа, воспринимаю как удачу и доверие Олега Николаевича, которое я полностью оправдала. К себе в театр он забрал меня вместе с другими молодыми актерами из «Современника-2». Как его невестку и Мишину жену меня изначально восприняли в штыки: мол, кто такая? Но работу свою я делала не хуже, чем остальные. И меня приняли в «семью». Олег Николаевич был мне другом, я его любила, боготворила и никогда не подводила. А вот с Мишиной мамой наши отношения сложились не сразу. После рождения Николаши мы перебрались к ней. Но я не желала подчиняться укладу чужого дома, что неправильно. В общем, в итоге мы с Мишей жили в съемной квартире, и пока были женаты, я с ней практически не общалась. Это теперь мы вместе играем и любим друг друга.

— А как Олег Николаевич общался с внуком?

— Он был чудесным дедушкой, любил, когда Николаша приходил в гости. А в телеархивах сохранилась запись, где они вдвоем гуляют по старой Москве и Олег Николаевич рассказывает внуку о своем детстве.

Сейчас думаю: как же мне невероятно повезло, что посчастливилось играть с гениальными, легендарными личностями! Ефремов, Фрейндлих, Смоктуновский, Гафт, Евстигнеев, Табаков, Невинный, Караченцов, Мягков, Ия Сергеевна Саввина, Екатерина Сергеевна Васильева, которая стала крестной матерью нашего Николаши. И с такими актерами я работала на равных.

Вспоминаю одни из своих первых гастролей в труппе МХАТа по Поволжью. Причаливаем в Саратове, и тут Ефремову сообщают, что хотя вечером спектакль, билеты не распроданы. Выяснилось, что люди, увидев афиши с именами Любшина, Мягкова, Ефремова, Киндинова, решили, что это афера, мол, не может такого быть. Пришлось актерам ехать на местное телевидение и давать интервью.

— Женя, а была конкретная причина, почему ваш брак с Михаилом распался? Ведь ваш творческий тандем был великолепным, вы много играли вместе.

— Оба были нервные и импульсивные, со сложными характерами. Как-то пыталась нажаловаться на Мишу Олегу Николаевичу. Он выслушал мои стенания и сказал: «Ну знаешь, ты тоже не сахар!» (Со смехом.) Даже мама всегда выступала на стороне моих мужей. Я же поступаю по-своему — кому это понравится? С Мишей мы просто устали друг от друга. Любовь должна доставлять радость, а не мучение. Когда я поняла, что без него мне свободно и радостно, а с ним напряженно, подумала: а почему бы совсем не избавиться от этого груза? Делить нам было нечего, и расставание прошло легко и быстро. Когда через несколько месяцев дошли слухи, что у него новая любовь, мне — поверите? — было безразлично.

Вряд ли сейчас Миша вспомнит все мной рассказанное. Мужчины — удивительные создания, умеют выкидывать прошлое из головы, вычеркивая все, что было. Если бы не наш общий ребенок, Миша не вспомнил бы, как меня зовут. В своих интервью он обо мне никогда не говорит, как будто мы и женаты не были, и вместе не работали. Иногда я даже думаю: может, все это ­происходило в другой жизни ­и не со мной? (Смеется.)

— Но ведь вы прожили не год, не два, а 10 лет!

— И это были лучшие молодые годы! Мне этого не забыть, я не хочу обнуляться и стирать воспоминания из памяти. И безумно жаль, что вместе мы не играем, да и Миша на сцену выходит редко. Ему, конечно, далеко до ­Олега Николаевича, но очень многим артистам далеко до Миши.

— Ваш сын Николаша уже поступал в теат­ральный, но бросил учебу. А этим летом снова стал студентом. Вы рады?

— Конечно, рада. Я вижу в нем актерские гены, и темперамент у него ­гремучий — микс Ефремова и Добровольской.

Он взрывной, как папа, но более душевный, внимательный.

Миша меня ругал, зачем я его отпустила сниматься в «Белой гвардии», ведь из-за съемок сын бросил учебу. А я считаю, что не имела права ему запрещать, съемки — бесценный опыт. А окончит он в итоге вуз или нет — какая разница?

Знаю, что если Господь привел его в этот мир, значит, он его и направляет. Мне кажется, что детей надо любить без условий: и больных, и глупых, и неудачливых — любых! Потому что они — наши дети, а не требовать от них

соответствовать нашим ожиданиям.

Как-то Николаша серьезно болел, я сидела около его кровати и думала: счастье — что он просто дышит! И, ­знаете, стала спокойнее относиться к тому, что он до сих пор ищет свой путь, а раньше меня это раздражало. Невольно сравнивала его со Степой, который рано определился с профессией, поступил и окончил Плехановский.

Понимаю, что с актерской профессией сложнее. Надо очень сильно хотеть состояться, а упорства Николаше не хватает. Но пусть экспериментирует, а уж тарелку супа я ему всегда налью, и одобрю, и утешу.

— Ян вроде бы тоже уже снимается в кино?

— Да, сыграл небольшую роль в сериале «Трое в Коми». Он прирожденный комик. На днях довел меня до слез. Ужинаем в нашем загородном доме, звонок в домофон. Яся идет открывать. И тут я слышу: «Иди ты?! Почему иди ты? Зачем? А куда идти-то? Почему я должен идти?» И тут до меня доходит, что пришла наша новая ветврач Эдита, с которой Яся еще не был знаком. (Смеется.)

— Женя, вижу, что ваши младшие дети очень любят друг друга и даже не ссорятся. Как вам это удалось?

— Не знаю… Младшие любят Степу, скучают, когда он долго не приезжает. Николашу обожают. Когда появлялись новые дети, старшие не ревновали и не пытались отнести их обратно в роддом. (С улыбкой.) У меня душа поет, когда я вижу, как

они втроем — Николаша, Ясик и Настя — вместе чем-нибудь занимаются. У меня реально добрые дети!

Когда я забеременела Яном, Степан одно сказал: «Мама, ты знаешь, сколько стоят памперсы?» Типа потянешь ли ты ребенка, и вообще — о чем ты думаешь? Он мне очень помогал, оставался с ним и Николашей, когда я улетала на гастроли.

— Старшим детям позволено вмешиваться в вашу личную жизнь, выражать свое мнение по поводу появления новых детей или вашего брака?

— Нет, подобные темы я жестко ­пресекаю и ни с кем не обсуждаю. Даже родителям о моих беременностях сообщали СМИ. Я знала, что они станут нервничать и переживать, и не хотела расстраивать. Потому что кто, как не родители, понимают, как тяжело ­растить детей одной.

— Именно вы ввели в актерской среде моду на многодетность!

— Я рада, что кто-то благодаря моему примеру стал счастливее. Мне было 38, когда появился Ясик. Можно было испугаться — старородящая…

Но ничего, рискнула, и вот какое у меня солнышко выросло. (С нежностью смотрит на играющих неподалеку детей.) Ко мне многие артистки подходили,­ говорили, что, глядя на меня, решились родить. Ну и хорошо!

Некоторые считают, что быть матерью-одиночкой — это унизительно. Наверное, отчасти так оно и есть. Надо иметь смелость родить ребенка без мужа. Когда я, беременная Яном, заезжала к маме на дачу, она просила: «Ты к калитке-то не ходи!» Я лишь смеялась: «Почему, мама?! Что, дегтем намажут?»

С меня в этом смысле не надо брать пример. Рожать, так скажем, для себя — это серьезный поступок. Женщина должна быть готовой к непониманию близких, осуждению, к настойчивым вопросам подросшего ребенка, кто его папа… Мне проще, я человек сильный и самодостаточный, могу и одна ­детей поднять, а на их вопросы найду что ответить.

— Женя, вы не боялись в третий раз создавать семью?

— До встречи с Димой я много лет жила одна, и чувства меня не посещали, ни в кого не могла влюбиться! Все вокруг казались тупыми, неинтересными и скучными. Настолько, видимо, разочаровалась в мужчинах. При одном лишь их первом «здрасьте» уже видела, как мы развелись. (Со смехом.) Но, не ощущая влюбленности, я страшно страдала. Помню, как десять лет назад, накануне своего сорокалетия, ехала в машине и рыдала: «Боже! Я никого не люблю…» Заметьте: не меня никто не любит, а я никого не люблю! Желание отдавать во мне неистребимо.

И вот прошло какое-то время, и на съемках фильма «Счастье по рецепту» мы познакомились с Димой.

И как-то нас так потянуло друг к другу, что раздумий особых не было. Наш роман длился три года, пока мы наконец не стали жить вместе, а поженились, когда я забеременела Настей.

Но знаете, я ведь так и не поверила в идеальную любовь. И по-прежнему не вижу в мужчинах опоры, а следовательно, и большой необходимости. (С улыбкой.) Быть замужем очень тяжело. Надо же кому-то готовить, чьи-то мысли выслушивать. Мне достаточно моих детей.

Не понимаю даже, как в этом смысле буду воспитывать дочь. Надеюсь, что она сама разберется, но мне больно и представить те разочарования, с которыми ей придется столкнуться…

Не знаю, как у нас сложится с Димой, ни от чего не зарекаюсь. Женщине, ­имеющей детей от других мужчин, нелегко построить счастливый союз. Потому что, как правило, новый муж выдвигает претензии ее детям. Я же не воспринимаю никакой критики в адрес сыновей, потому что ращу их сама и считаю, что делать им замечания могу лишь я одна. Если Дима это поймет, у нас вообще не будет поводов для конфликтов. Наверное, для него в идеале — это жить втроем, со мной и Настей. Но это невозможно.

— В декабре вам исполнится 50. Как настроение, Женя?

— Ой, ужас, мне 50! Страшненько, конечно, что будет дальше? Сейчас-то вроде ничего, я отлично себя чувствую.

Настя иногда с хитреньким прищуром мне говорит: «Мама, ты у меня старенькая». И тогда Яся и Николаша кричат: «Ты что! Мама молодая! Мама хорошая, самая лучшая, самая красивая». Прямо бальзам на душу. (Смеется.) Я не замечаю, что меняюсь. Смотрю утром в отражение — вроде та же, что и была всегда… Только характер становится мягче и терпимее, но меня это не радует. Да-да! Мне больше по душе та Женя, которая любому человеку в лицо могла сказать все, что о нем думает. Недавно отругала Яна за то, что в спортивном лагере, когда им подали на завтрак горелую кашу, он ее безропотно съел. А вот другой мальчик возмутился. Я бы была счастлива, если бы взбунтовался мой сын. Значит, что-то упустила, раз он не борется за свое мнение…

Интересно: в молодости я и представить себе не могла, что у меня будут дети. И уж тем более четверо! А сейчас понимаю: счастье-то и смысл жизни именно в них…

---

Евгения Добровольская

Родилась: 26 декабря 1964 года в Москве

Семья: муж — Дмитрий, кинооператор; дети — Степан (27 лет), Николай (23 года), Ян (12 лет), Настя (5 лет)

Образование: окончила актерский факультет ГИТИСа

Карьера: служит в МХТ им. Чехова, снималась в фильмах и сериалах: «Клетка для канареек», «Первый этаж», «Террористка», «Королева Марго»,    «Артистка», «Иванов», «Умница, красавица», «Савва Морозов», «Немного не в себе», «Трое в Коми» и др. Народная артистка РФ