Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Елизавета Боярская: «Когда в Андрюше включается игривость и шкодничество — сразу узнаю себя!»

0

«Возможно, прозвучит странно, но именно на Новый год у нас в семье дарить друг другу подарки не принято — ну разве что-то символическое. Нам это кажется формальностью!» — говорит актриса. В интервью «ТН» Боярская рассказала о любви маленького сына к дороге, новогодних традициях и о том, как на нее влияет любимый муж.

— Всего дважды я праздновала Новый год вне дома. Первый раз в Нью-Йорке — мы полетели туда с Максимом, собираясь встретить праздник на Таймс-Сквер. Представляли, как с высоты на нас будет спускаться знаменитый новогодний шар (Times Square Ball)… Оказалось, чтобы попасть туда в полночь, нужно занимать очередь как минимум с пяти вечера, а то и раньше! А мы, наивные, только в 23:00 вышли из ресторана! И быстро поняли, что на Таймс-Сквер не по­падаем. Встречали праздник на одной из авеню. Вокруг творилось абсолютное безумие, потому что люди всех национальностей, собранные в эту ночь в одном городе, кричали, дудели, вопили, зажигали бенгальские огни, танцевали! В общем, та ночь нам запомнилась, но прежде всего тем, что это был первый Новый год, который мы встречали в качестве мужа и жены.


В другой раз всей семьей, включая наших родителей, улетели 31 декабря на юга, под пальмы, но пришли к выводу, что нам все-таки привычнее отмечать этот праздник дома, когда это делают все вокруг. Так что традиционно мы в этот день в Питере — у нас собирается одна и та же компания, на столе одни и те же блюда, елка с игрушками из детства… Последние несколько лет 31 декабря я играю вечерний спектакль, поэтому домой прибегаю часов в де­сять, и остается совсем немного времени, чтобы накрыть на стол и собраться. За угощения отвечает в основном мама, но в последние годы мы с Максимом помогаем — муж очень хорошо готовит. Все вместе в итоге составляет традиционный «рязановский» набор: оливье, селедка под шубой, холодец. И обязательно «Советское» полусладкое. Какое бы я шампанское ни пробовала, для меня нет ничего лучше именно этого классического варианта.

Особое обаяние таит в себе утро 1 января. Когда весь день можно ходить в пижаме, доедать перед телевизором вчерашние салаты, которые стали только вкуснее, и предаваться ничегонеделанью. Вся наша семья в этот день лежит перед экраном с мисками, щелкая пультом. (Смеется.) И никто не испытывает никаких угрызений совести, потому что один раз в году уж точно можно, а вернее, даже нужно — это традиция!

Я помню, что в детстве родители никогда не заставляли нас с братом ложиться спать в новогоднюю ночь — мы могли сидеть сколько захотим, другой вопрос, что все равно глаза-то в определенный момент предательски слипались.


Но уже тогда мне был интересен момент чуда, происходящего каждый Новый год. Я до сих пор отчетливо ощущаю, как с боем курантов заканчивается уходящий год и начинается новый. Двенадцать месяцев зрительно представляю в виде исписанного календаря: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье. Напротив каждого дня пометка, что я должна сделать, что запланировано, что нужно успеть. И вот к вечеру 31 декабря этот календарь оказывается полностью заполненным. Появляется ощущение чистого белого листа. И в этом есть своя мистика, загадка. Каждый раз под бой курантов я мысленно пролистываю события уходящего года, произношу слова надежды и молитвы, потому что никто из нас не знает, чем будет наполнен новый год, что произойдет в жизни. Я прямо-таки физически чувствую, как в момент, когда все поднимают бокалы с шампанским, чтобы потом начать поздравлять друг друга, отрезок жизни длиной в год уходит в вечность, растворяется, исчезает… Когда была маленькой, бежала в комнату, открывала форточку и смотрела в небо. Мне казалось, что именно сейчас старый год выпорхнет в окошко и я попробую ухватить его за хвост, удержать! (Смеется.)

Елизавета Боярская с мамой

— Все, что касается воспитания детей, хочется перенять у мамы, я ей в этом смысле особенно восхищаюсь. С мамой — Ларисой Луппиан (1990). Фото: Из личного архива Елизаветы Боярской

— В Деда Мороза, наверное, долго верили?


— Я всегда знала, что никакого Деда Мороза нет. Я же все время проводила в актерских гримерках и c детства видела, как клеится дедушкина борода, как красится Снегурочка и надевается парик с косой, — для меня все это было шито белыми нитками. Кстати, несмотря на то что родители — актеры,­ ­в ­Новый год вся семья была дома. То есть уже после боя курантов папа мог уехать на концерт, но затем он возвращался, и вся семья опять оказывалась за одним столом. Еще я готова вновь и вновь говорить родителям спасибо за то, что они не заставляли меня вставать на стул и читать Деду Морозу или гостям стихо­творение. Я ненавидела это делать — удивительно, что стала актрисой. По всем предпосылкам — не должна была! Есть масса людей, которые с детства раскованны и обожают быть в центре внимания, выступать на публике и так далее. Это был не мой случай абсолютно. Когда просили что-то рассказать или выступить, я готова была забиться под стол!

В шесть лет меня пригласили сняться в кино, так я наотрез отказалась. Не знаю, как и кому моя фотография попалась на глаза, но итальянский режиссер приглашал на одну из главных ролей в картину, которая снималась в Риме. Мне сулили настоящие сокровища: что я отпраздную день рождения в Риме, мне подарят куклу Барби и мы сможем остаться на Новый год в этом знаменитом городе, но я категорически отказалась, представляете? (Смеется.) И родители были бессильны что-либо сделать. Я упрямо твердила, что хочу пригласить на свой день рождения одноклассников, встречать Новый год исключительно дома, а кино мне вообще неинтересно. Причем я не то что никогда об этом не жалела, а забыла на следующий же день.

— А подарки на день рождения заказывали?

— Ой, с этим все сложно. Мне, безусловно, приятно их получать, но гораздо больше я люблю дарить. Вот спросите, что мне подарили на прошлый день рождения, — я честно отвечу: не помню. Мне важнее эмоции, люди вокруг, атмосфера. Никогда не было такого, чтобы я мечтала о чем-то эдаком. С детства просила у родителей ровно столько, сколько они могли себе позволить. Это всегда были нужные и доступные вещи. Как и все в то время, мы росли со столиком, расписанным под хохлому, и матрешками, у нас были диафильмы и пластинки, типичные для того времени игрушки — все как у всех. Это уже позже стали появляться Барби,

приставки, «Тетрис»… Вообще, очень интересно, как добиться адекватного отношения ребенка к материальным вещам. Потому что для меня дикость, когда я вижу детей, выпрашивающих у родителей игрушку в магазине или закатывающих истерику. Наш сын еще маленький — всего два с половиной года, и он пока ничего не заказывает. Но мы с Максимом уже думаем, что подарить ему на Новый год. Наверное, это будет паровоз. А спроси у него, что он хочет, скажет — машинку, хотя их в ряд пятьдесят штук стоит. Еще сейчас он увлекся мультиком про паровозы, а я как раз увидела в магазине железную дорогу с персонажами из этого фильма, так что нужно будет купить ее. У Андрюши типично мужские увлечения: самолеты, машины, поезда. Я вот понятия не имею, чем отличается гусеничный погрузчик от экскаватора, а сын в свои два с половиной уже знает! (Смеется.) Андрей очень любит дорогу. Четыре часа может совершенно спокойно просидеть в машине или «Сапсане», не отрываясь от картинки за окном. Мне кажется, тут еще дело в том, что Андрюша очень рано начал с нами путешествовать. Когда ему было восемь месяцев, мы поехали в Париж на гастроли с театром. Вообще, в Париже он был уже дважды и поедет весной в третий — у нас вновь спектакли планируются. Сын был в Таллине, Риге, Турции. А уж сколько он ездил с нами по маршруту Петербург — Москва, и не сосчитать! Андрей, как только видит чемодан, сразу же радостно начинает тащить свои игрушки, книжки — и тут глаз да глаз нужен, чтобы там не оказался миллион ненужных вещей.

Мы считаем это правильным — открывать мир для ребенка как можно раньше, не ограничивать маленького человека в познании. Нам с братом родители ничего не запрещали. Ну, за исключением каких-то очевидных вещей, представляющих опасность для жизни. И в этом есть своя философия. Потому что, взрослея, каждый сам понимает, что просыпаться нужно во столько-то, ходить в школу для того-то и так далее. То есть социум каждого научит жить по своим правилам. А в первые годы жизни так важно не ограничивать свободу и любознательность ребенка. В рамках разумного, безусловно.

Елизавета Боярсккая с отцом

— Несмотря на то что родители — актеры, в Новый год вся семья была дома. Уже после боя курантов папа мог уехать на концерт, но затем он возвращался, и все вновь оказывались за одним столом. С отцом — Михаилом Боярским (2009)



— То есть вы не относитесь к мамам, которые впадают в панику, если ребенок сделал два шага в сторону или ему на нос упала снежинка. А какие-то страхи во время беременности испытывали?


— Нет, была внутренняя готовность к рождению ребенка. Мы с Максимом ответственно отнеслись к этому событию: читали нужные книги, посещали курсы, планировали и очень ждали. Другое дело, что ты можешь готовиться как угодно, но когда впервые берешь своего ребенка на руки, лишь в этот момент понимаешь, что теперь вся твоя будущая жизнь связана только с этим существом, мир переворачивается! И вот к этому, конечно, ни одна книжка подготовить не может. В любом случае тот теоретический багаж — как ребенка пеленать, что делать, если он кричит, как правильно держать головку — нам пригодился.



— Уже спорите с Максимом, на кого сын больше похож?

— Мне кажется, сосредоточенностью, умением мыслить Андрюша пошел в папу. Для своих двух с половиной сын достаточно развитой мальчик — потихоньку читает, легко запоминает стихотворения, учит по карточкам известные картины художников, он любознателен и пытлив. Это у него от Максима, муж эрудированный, со склонностью к точным наукам. А вот когда в Андрюше включается игривость и шкодничество — сразу узнаю себя! В детстве я была без руля и ветрил, моментально окуналась в игры, авантюры. Но посмотрим, что будет дальше, ведь большое значение имеет не только семья, но и те люди, с которыми сводит затем человека жизнь, — одноклассники, друзья. Вообще, все, что касается воспитания детей, хочется перенять у мамы, я ей в этом смысле особенно восхищаюсь. Я стала самодостаточным, спокойным, хочется верить, приветливым человеком потому, что с детства была окружена любовью. Нескромно о себе так говорить, но это очень важно, каким ребенок вступает во взрослую, самостоятельную жизнь. Родители вложили в меня такое количество любви, что мне абсолютно не жалко делиться ею с окружающими. Во мне ее с лихвой, я умею любить. Наверное, поэтому я никогда не обижаюсь, не скандалю, не ревную, со мной крайне сложно поругаться — я легко прощаю. Мне жалко тратить время на подобные негативные эмоции.

— За четыре года совместной жизни как вы с Максимом повлияли друг на друга?

— С одной стороны, мы очень разные, а с другой — я каждый раз нахожу все новые и новые точки соприкосновения. Например, Максим более вспыльчивый человек при всем своем внешнем спокойствии. При этом он ранимый, хоть и старается этого не показывать. Я взбалмошная и отходчивая. Что касается взаимного влияния, то это проявляется даже в быту. Например, до встречи с Максимом я была любительницей фастфуда.

В институте питалась дошираком, который заедала булкой с майонезом — и мне это нравилось! Сейчас обращаю внимание на то, что ем, сколько воды в день пью. Потому что муж тщательно следит за здоровьем и питанием, и, глядя на него, я тоже стала серьез­нее к этому относиться. А Максим со мной стал более открытым, наверное. Раньше он всегда говорил, что у него есть несколько близких друзей и ему этого общения достаточно. Я же, сколько себя помню, окружена гурьбой, огромной компанией людей, с которыми дружу, приятельствую. Близких немного, это понятно, но круг общения мне нужен широкий — иначе я не привыкла. Сейчас Максим тоже втянут в этот процесс общения, и ему искренне нравится, когда мы идем куда-то все вместе, празднуем что-то в большой компании. То есть он научился внутренне принимать самых разных людей.

Елизавета Боярская

— Я равнодушно отношусь к своей внешности и не считаю себя красавицей. Красота женщины зависит от внутренней уверенности в себе, от харизмы. Фото: Андрей Федечко

— Все лето вы провели на даче, в узком семейном кругу, не работая. Неужели не скучно было, не переживали, что упустите интересный, важный проект?

— Это был осознанный выбор, и мне ни капельки не было скучно. У меня наконец-то появилась возможность залезть в домашнюю библиотеку и перечитать то, что давно хотелось, было время подумать, что-то проанализировать, подтянуть иностранный язык. То есть лето я посвятила важной внутренней работе. И рядом со мной всегда был сын, которому я уделяла максимум внимания, — это счастье.


Знаете, любопытно наблюдать за тем, как меняются ориентиры в жизни. В своих ранних интервью я говорила о том, что на первом месте для меня профессия, на ее амбразуру я готова бросаться снова и снова. Сейчас, конечно, все изменилось: на первом месте для меня семья, на втором — работа. Причем если говорить о профессии, то сейчас я делаю осознанный выбор в пользу театра. Что касается съемок, я выбираю только те сценарии, которые мне по-настоящему интересны.

 Могу рассказать, как в сентябре для одной из будущих работ мы с Молодой студией нашего театра (Малый драматический театр — Театр Европы. — Прим. «ТН») ездили в Верколу, на родину Федора Абрамова. От Архангельска нужно семь часов добираться на поезде до Карпогор и затем еще полтора часа ехать на автобусе до этой ­деревни. Место невероятное! Мы провели там четыре дня, но ощущение — будто не меньше месяца. Мы словно побывали на другой планете, какие удивительные люди там живут, добрые, честные, совестливые, работящие, откровенные, искренние, отчаянные, веселые, и, глядя на их пусть иногда непростое существование, ощущаешь истинное неторопливое, осознанное течение жизни. Там нет смога, пробок, пересудов, пошлости, суеты. Есть жизнь в неотрывном существовании с природой, с Богом, с самим собой. Цель экспедиции заключалась в том, чтобы проникнуться духом этого места, познакомиться с жителями, многие из которых, пожилые люди, лично знали Абрамова, пережили Великую Отечественную войну, и каждый из них — это бездонный колодец историй, страшных, гомерически смешных, это удивительно сложные судьбы. Изучали обряды, традиции, пели частушки и перенимали северный говор. Также мы

знакомились с бытом русской деревни. Мы с девчонками были на сенокосе, ребята ездили на лесоповал. Жили в одной комнате по шесть человек, вставали в семь утра, готовили еду в русской печи, ходили в баню и, конечно, общались с жителями — они рассказывали нам свои истории из жизни, пели песни, делились сокровенным. А в последний день мы еще и северное сияние увидели — фантастическое зрелище! Бывает в это время крайне редко, но нам повезло. В Москву мы вернулись другими людьми, эти четыре дня каждого из нас по-своему изменили. Вот это, пожалуй, одно из самых сильных впечатлений в уходящем году.

Елизавета Боярская с мужем

— Максим тщательно следит за здоровьем и питанием. Глядя на него, я тоже стала серьезнее к этому относиться. С мужем — Максимом Матвеевым (2011)



— На съемочной площадке испытывали подобные эмоции от единения с людьми, которые рядом?

— Схожая история была, когда мы работали над телефильмом «Долгий путь домой» для Первого канала, почти два года назад. Когда мне прислали сценарий и я узнала, что там шестнадцать серий, то сразу ответила отказом. Потому что у меня маленький ребенок, а здесь год съемок — это нереально, мне такое не осилить. Но меня

уговорили прочесть. И уже после первой серии я не могла оторваться. Посоветовалась с семьей — они, увидев мои горящие глаза, дали добро, сказали: конечно, снимайся и ни о чем не думай.

История в сериале поколенческая. То есть в первых сериях мы видим родителей моей героини Ляли, а затем ее, уже взрослую. Если коротко, то это сага об отношениях внутри семьи. О том, как одна ложь влечет за собой другую и в результате — снежный ком, поглощающий всех и вся. По сути банальные вещи, но если бы люди умели вовремя говорить друг другу нужные слова, умели прощать, договариваться, чувствовать — скольких бы проблем можно было избежать. Чудесный, насыщенный событиями сценарий. Про каждого из нас.

На съемках мы с ребятами сблизились, мне кажется, на всю жизнь! Подобралась совершенно дивная компания: Даша Мороз, Саша Лазарев, Артем Ткаченко, Света Устинова, Евгения Брик, Женя Антропов, Миша Пшеничный. Мы работали почти целый год бок о бок, все сдружились и полюбили друг друга. Это был проект, когда я каждый день хотела как можно скорей оказаться на площадке. Причем съемки физически не самые простые. Во-первых, была экспедиция в деревню под Ярославлем, где нам не повезло с погодой и я сильно простудилась, но, слава Богу, быстро пришла в норму. Непростым был и заключительный период, который пришелся на сентябрь. То есть у всех актеров начались репетиции в театрах, у многих стартовали другие съемки и уже не представлялось возможным собрать всех вместе. Поэтому у нас был месяц ночных смен. После своих спектаклей мы приезжали на площадку в павильон примерно около полуночи, нас гримировали, включали прожекторы, с помощью которых создавался день, и звучала команда «Камера! Мотор!». Потом в девять утра у кого-то была возможность поспать несколько часов, а у кого-то и не было — ждали на другой

площадке. Порой от физической усталости сдавали нервы, но, поверьте, мы расставались со слезами на глазах. За год наша съемочная группа стала одной большой семьей. Такое щемящее чувство посетило в крайний съемочный день, будто теряешь что-то родное. Когда так долго снимаешься, сложно расстаться с ролью, особенно горячо любимой. Поэтому довольно часто я думаю: вот я оставила мою Лялю в этой точке истории, а что было дальше, как сложилась ее судьба, фантазирую, проигрываю ситуации. Так бывает. Люди нередко оглядываются на свою жизнь, вспоминают, так вот у актеров этих жизней много и про каждую есть что вспомнить.

Долгий путь домой, кадр из сериала

С Дарьей Мороз. Кадр из сериала «Долгий путь домой» (2014). Фото:  Кинокомпания «Джи Пи»



— Лиза, скажите, а когда вы осознали силу своего голоса, когда поняли, что он у вас особенный?

— Вы знаете, это произошло совсем недавно. Лет в 26 случилось совпадение внутреннего содержания с голосом, так, наверное. Я понимаю: кому-то мой голос нравится, кого-то он раздражает — это совершенно естественно. В одной из своих первых работ — фильме «Первый после Бога» — я сыграла Таньку, девочку, влюбленную в подводника. Меня там переозвучили, потому что ну никак мой низкий голос не вязался с этим восторженным юным существом! (Смеется.) Когда вижу на экране свои первые фильмы, часто хочется выключить звук! Я просто слышу, какая ограниченная у меня там тесситура голосового существования. Звучит заумно, но если проще, это означает, что на тот момент я не умела пользоваться голосом как важным актерским инструментом. Я боялась озвучения в кино, ведь перед микрофоном тебе нужно плакать и смеяться так же живо и органично, как мы делаем в жизни. А это непросто, потому что в студии происходит определенный зажим, и возможности твоего голоса уменьшаются, условно говоря, ты работаешь лишь на двух октавах. Большое значение тут имеет опыт. Сейчас он у меня появился. Но до поступления в театральный я никогда не задумывалась о том, какой у меня голос, мы же со стороны себя не слышим. А вот приемная комиссия при поступлении его отметила сразу.

— А когда вы осознали, что очень привлекательны?

— Я равнодушно отношусь к своей внешности и не считаю себя красавицей. Красота женщины зависит от внутренней уверенности в себе, от харизмы. Есть ведь и симпатичные с виду девушки, но какие-то

незаметные. А другие приковывают к себе внимание благодаря своеобразным чертам лица, умению себя подать, энергетике. Вот как актрисе мне интересно быть разной — некрасивой, обворожительной, смешной, заплаканной и ненакрашенной. Я не хочу всегда выглядеть одинаково и безупречно. В подростковом возрасте я была типичным гадким утенком, ни о какой привлекательности и речи не шло. Я носила брекеты и вообще ощутила на себе все «прелести» переходного возраста.

— И при этом ходили в модельную школу, так?

— Мама отправила меня туда за уверенностью в себе и, наверно, правильно сделала. Там мне помогли раскрепоститься, почувствовать себя по-другому. Опять же у меня есть сцена, где я могу быть привлекательной, но вот в жизни… Мы с мамой часто смеемся: как вычислить актрису на улице? Если видите женщину с пучком на голове, в натянутой на лоб шапке, ненакрашенную, с котомкой продуктов в руках и с дыркой на колене — практически стопроцентно выяснится, что это актриса! (Смеется.) Я не представляю артистку, которая утром вышла на улицу с укладкой, идеально накрашенными губами и глазами, на каблуках. Когда нет спектакля или съемок, ты радуешься, что сегодня ничего не нужно делать с лицом и кожа может отдохнуть от грима! В жизни я не крашусь, мне это ни к чему. Вот если предстоит премьера, тогда да. Договариваюсь с визажистом, стилистом, дизайнером, потому что тебя будут снимать на дорожке, обсуждать. А так… Я не люблю драгоценности, камни. Мне нравятся серебряные украшения, но опять же в театре, на съемках это все без конца нужно снимать и потом думать, как бы не забыть, не потерять. Поэтому ношу только обручальное кольцо, без него уже не могу. Я равнодушна к вещам, мне абсолютно все равно, в чем добежать до театра, где меня переоденут в «чеховский» или «шекспировский» костюм. Готова хоть в ватнике пойти, честно.

Елизавета Боярская



— Такое отношение к вещам, наверное, хорошо сказывается на семейном бюджете?

— У нас другие ценности. (Смеется.) Да, я не зациклена на брендах и вещах и считаю это для себя правильным. Хотя для женщины нормально — думать о своей внешности, о том, как она выглядит. Но я актриса, и у меня есть сцена, где я могу быть разной, где меня одевают и причесывают. В жизни не переношу примерочные, очереди, необходимость раздеваться и что-то мерить. Я люблю аптеки и супермаркеты, книжные магазины, где все, что тебе нравится, можно положить в корзинку.

— С мужем вы в этом плане похожи?


— У Максима нет проблем с выбором — у него врожденное чувство стиля, он безошибочно находит самое лучшее. И потом, мужу абсолютно все идет. Иногда и я нахожу для него что-то удачное. Например, дважды была в Лос-Анджелесе и оба раза привозила ему обалденные вещи, которые бы с удовольствием носила сама, но я знаю, что мне такое не пойдет. А с Максимом не ошибешься — ему все к лицу и по фигуре. Я в принципе люблю выбирать подарки для других, придумывать что-то.

— Уже озадачились, что будете дарить близким на Новый год?

— Возможно, для кого-то прозвучит странно, но именно на Новый год мы друг другу подарки не дарим — ну разве что-то символическое. Нам это кажется формальностью. Из-за того, что слишком много некой магии и волшебства происходит в профессии, в жизни, в быту хочется чего-то максимально простого. Может быть, поэтому я так не люблю свадьбы, торжества. И  свадьбу мы с мужем обозначили как вечеринку для друзей, где я была просто в белом платье, которое купила буквально накануне этого дня.

— Чувствуете, что в Питере семью Боярских любят особенно?

— В Питере любят всех артистов, здесь действительно несколько другое отношение к нам. В городе большое количество театральных актеров, свой киношный круг, и обо всех зрителям интересно знать. В нашей семье с начала прошлого века рождаются артисты — я, получается, двенадцатая по счету, а Максим — тринадцатый. И так хочется надеяться, что я достойное продолжение своей семьи. Хотя раньше в какой-то ­степени стеснялась своей фамилии: задевало, что все воспринимают меня лишь как дочь Боярского, хотелось всем доказать, что я самостоятельная. Но потом эти комплексы улетучились сами собой, когда я стала много работать в театре, сниматься. Когда появляется уверенность в том, что ты делаешь, исчезает необходимость кому-то что-то доказывать. Теперь мне хочется подчеркивать, что я дочка, внучка, правнучка. Но Питер — это далеко не только мы, это семья Алисы Бруновны Фрейндлих, Олега Валериановича Басилашвили, Урганты и многие другие. В Питере всех любят и всех ценят, как «Зенит» родной. И любовь эту, конечно, очень приятно ощущать. Я давно поймала себя на мысли: несмотря на то что у нас сейчас есть квартира в Москве и мы живем на два города — неделю здесь, неделю там, — я никогда не стану москвичкой. Говорю это без какой-либо доли пренебрежения, просто это факт. Я соткана из Петербурга, этот город значит для меня слишком много. Но жить буду там, где моя семья, где мой муж. Только так, и никак иначе.

Благодарим официальную гостиницу Государственного Эрмитажа г. Санкт-Петербург
за помощь в организации съемки.


Елизавета БоярскаяЕлизавета Боярская

Родилась: 20 декабря 1985 года в Ленинграде

Семья: муж — Максим Матвеев, актер; сын — Андрей (2 года)

Образование: в 2007 году окончила СПбГАТИ, курс Льва Додина

Карьера: с 2006 года — актриса Малого драматического театра — Театра Европы, участница Молодой студии театра. С 2001 года появляется в сериалах в эпизодических ролях, первая главная роль — в сериале «Демон полдня» (2003). Cнялась более чем в 40 фильмах и сериалах, среди которых: «Первый после Бога», «Ирония судьбы. Продолжение», «Адмиралъ», «Пять невест», «Куприн. Впотьмах», «Долгий путь домой».

В 2014 году — лауреат премии «Хрустальная Турандот» за лучшую женскую роль — в спектакле «Леди Макбет нашего уезда» (МТЮЗ)

Загрузка...