Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Андрей Мерзликин: «Хороший семейный союз строится на сговоре»

0

«Свою задачу я видел только в одном: успеть, не упустить, закрепить. Поэтому был очень дерзновенен. Ничего типа «поживем некоторое время в гражданском браке, присмотримся друг к другу» не было. Я сказал: «Не могу я, Аннушка, дать тебе такой шанс», — рассказывает Андрей Мерзликин.

— Андрей, для вас грядущая кинонеделя прямо-таки бенефисная: на экраны одновременно выходят два фильма с вашим участием, причем в одном из них, «Зеленой карете», вы впервые играете полноценную главную роль. Однако известно, что уговорить вас на нее удалось только с третьей попытки.

— Действительно, роль центральная, сюжетообразующая. Герой — знаменитый, талантливый режиссер, уверенный в себе, фанатично отдающийся работе. Признанный и успешный настолько, что его фильм выдвигается на «Оскар». Богат, гламурен, окружен всеобщим вниманием, особенно женским, балансирует между женой и любовницей, имеет сына. Но на самом пике триумфа судьба наносит ему беспощадный удар — тот, от которого оправиться невозможно. Человеку предъявлен жесткий прайс, по которому приходится заплатить слишком высокую цену. В попытках найти причины случившейся трагедии он открывает для себя обстоятельства поистине шокирующие.


Роль чрезвычайно сложная, безумно интересная, но… (Помолчав.) Всякий раз, когда в нашей жизни происходит какая-то печальная, а тем более трагическая история, мы задумываемся: «Почему это произошло со мной? За что?!» А по прошествии времени приходим к осознанию: это же результат моего выбора, моей системы существования. Понимаете, я боялся проекции судьбы героя на свою личную. Я ведь тоже из области кинопроизводства, тоже отец и так же задаюсь вопросами: насколько далеко я готов пойти в профессии? смогу ли положить на ее алтарь себя всего, пожертвовав общением с детьми, семьей? и где та грань, перей­дя которую начинаешь захлебываться в себе самом?

По этой причине дважды отказывался от роли. Но на третий раз создатели картины все-таки смогли меня переубедить. Мы вместе разобрались, ради чего делаем фильм, нашли способы защиты. Я увидел в нем не документальную реконструкцию событий, а некую зашифрованную метафору. Испросил благословение у моего духовного наставника.

Дело в том, что сценарист Артем Виткин, мой друг, написал историю, основанную на реальных событиях его жизни. И я решился помочь ему эту историю рассказать — вместе с режиссером Олегом Асадулиным, продюсерами Ренатом Давлетьяровым и Гришей Подземельным, композитором Евгением Рудиным (он же DJ Грув), Аней Чиповской, Викой Исаковой и другими замечательными артистами. Не сентиментально, а достаточно жестко мы распутываем сложный клубок рефлексий героя, через которые он приходит к пониманию самого себя. Снимали очень искренне. На съемочной площадке получилось то, что называется «коллективная химия», когда люди не просто выполняли свою работу, но между ними произошел некий сговор, своего рода таинство. Надеюсь, зрители это почувствуют.

Уверен: фильм не только заставит задуматься, но и вызовет бурный эмоциональный всплеск. Он получился радикальный — с первой секунды, как чайник, закипает до девяноста девяти градусов и заставляет героя пройти все точки кипения. А самое удивительное то, что финал картины неожиданно дарит надежду. И улыбку…

— Давно вы стали воцерковленным человеком?

— В 28 лет. Я тогда переживал острый психологический кризис, все было по полной программе: уныние, самобичевание, неверие в себя, метания, мучения из-за неразрешимых вопросов: «Кто я? Зачем? Как жить? Куда идти?» Жил необузданно, набираясь жизненного опыта бесшабашно и безудержно, чувствовал, что таким образом могу опуститься до самого дна. В итоге стал страшно рефлексировать. В голове молоточком стучало: «Как же мне из этого выкарабкаться?»

Как-то услышал рассказ приятельницы о ее духовнике, и в нем было столько благости, чистоты, восхищения. Мне захотелось тоже испытать подобные эмоции, и я отправился в Троице-Сергиеву лавру — исповедоваться. Выстояв длиннющую очередь, был священнослужителем с позором изгнан — за то, что явился на исповедь ­неподготовленным. Уехал оттуда разгневанный. И только много времени спустя понял: не случайно это произошло, мне был преподан урок.

И Господь даровал мне встречу с другим батюшкой — чутким, все понимающим, который и стал моим духовным наставником и близким человеком для всей нашей семьи. С ним я переродился. Потихонечку я стал ходить в храм, узнавать, что к чему. Осознал, что быть христианином крайне тяжело: необходимо постоянно фиксировать совершенные ошибки, ­преодолевать себя, по сути обрекать на постоянную работу над собой. Не совсем современный путь существования.


В общении со своим духовником я узнал много нового и начал — может, такого слова и нет, но я все-таки скажу, — воскультуриваться. Мне открылось, что есть система координат более мощного порядка, чем сегодняшний день, что есть абсолютно точно выверенный закон существования человека. Он заключается в том, что твой выбор, слова, мысли, поступки имеют определяющее воздействие и на тебя самого, и на то, что происходит в твоей жизни, и на людей, которые находятся около тебя. Условно говоря: не плохая компания тебя испортила, а твой выбор плохой компании. То есть когда ты меняешь что-то в себе, вокруг тебя меняется мир.

И вот, пережив переломный момент, я стал серьезнее относиться к себе, занялся самопознанием и самовоспитанием. И читать начал избирательно — до меня дошло, что чтение пошлых книг приводит к пошлым мыслям. В итоге к 30 годам я расцвел. Никаких внутренних кризисов, никаких рефлексий — только радость жизни и удовольствие от того, что открыл для себя бесконечный путь духовного роста.

— А не стала ли жизнь скучнее?

— Да что вы, конечно, нет! Думаете, я превратился в какого-то сверхсерьезного остолопа? Ничего подобного. Я стопроцентно современный человек, по-прежнему веселый мальчишка. Слава Богу, у меня живы родители, и я еще ощущаю себя ребенком. Дети мои отлично знают, что я обожаю дурачиться. Когда папа дома, у них радость. И вне дома у нас несметное число общих занятий: в парке погулять, на аттракционах покататься, в кино, театр сходить.

В храм все вместе ходим, потом сообща трапезничаем в каком-нибудь кафе — заказываем вкусности, сладости, и всегда это получается здорово. У бабушек гостевать обожаем. У нас очень большая семья: мои и Анины родители, у меня одна сестра,

у жены — две, у всех дети, суммарно 10 человек получается. Собираемся такой огромной, развеселой компанией. И наш с Аннушкой дом — полная чаша, мы оба гостеприимные, любим, когда к нам приходит много народу. Мы и выпиваем, и праздники отмечаем — как взрослые, так и детские. Я отнюдь не живу замкнутой, бункерской жизнью, ­наоборот, вокруг меня все кипит и бурлит.

Андрей Мерзликин

— Пережив переломный момент, я стал серьезнее относиться к себе, занялся самопознанием. И читать начал избирательно — до меня дошло, что чтение пошлых книг приводит к пошлым мыслям. Фото: Арсен Меметов



— Жену долго выбирали?

— Не выбирал я, мне Анну Бог послал. Меня до встречи с ней ­называли стойким холостяком, потом многие спрашивали, почему я женился так поздно — в 33 года. Но я считаю, что не поздно, а вовремя. К серьезным отношениям и подход должен быть серьезным. Тут нужно остановиться, обдумать, для чего ты решаешься на такой шаг, готов ли взять на себя ответственность. Я с детства воспитан родителями в уважении к такому понятию, как брак. Они своим примером подтверждали это. Так что я давно решил: предложение руки и сердца ­буду ­делать обдуманно, один раз — и на всю жизнь.

Анну я встретил, когда был уже человеком с жизненным опытом, пережившим и влюбленности, и всякие прочие отношения. Гордиться здесь особо нечем, но все это вкупе позволило мне отнестись к нашему совместному с Аней существованию взвешенно.

— А каким образом вы воссоединились?



— Аня с сестрами приехала в Москву из Сургута. У нее очень короткая биография: окончила психфак МГУ, встретила меня и… все. Познакомились в компании. Мы со Стасом Дужниковым работали в Театре Джигарханяна, дружили. А его супруга дружила с Аней. Как-то собрались все вместе, и я увидел Аню. Потом благодарил Стаса.

— Получается, вы полюбили свою будущую жену буквально с первого взгляда?

— Не совсем. После первого знакомства я Аню про себя как бы отметил, но не более того. В то время я был плотно занят в кино, в Москве практически отсутствовал. Вот и в тот раз я на несколько месяцев уехал сниматься. А когда вернулся, Стас опять позвал потусоваться вместе, и в компании снова оказалась Аня. Потом мы с ней встретились на чьем-то новоселье, затем все собрались на Масленицу. И всякий раз эта девочка-сибирячка меня поражала.

— Чем же?

— Естественностью, открытостью, чистотой. В ней не было ничего напускного, высокопарного. Наоборот — очень простая девчонка, настолько ­искренняя, настоящая — ни капли лукавства, ни грамма фальши. И вокруг нее словно свет распространялся. Господом отмеченный человек. Понимаете, к Ане не нужно было присматриваться — все и так было очевидно. И я почувствовал, угадал, что у нас с ней один USB-порт. (Смеется.) А потом уже наладился и общий Wi-Fi, да такой мощный!


С Аней я начал совершенствоваться. Мне захотелось соответствовать ей, нравиться. И свою задачу я видел только в одном: успеть, не упустить, закрепить. Поэтому был очень дерзновенен, сразу же предложил сделать ответственный шаг. Ничего типа «поживем некоторое время в гражданском браке, присмотримся друг к другу» не было. Я сказал: «Не могу, Аннушка, дать тебе такой шанс. Я на полном серьезе предлагаю не откладывая принять судьбоносное решение и дальше пойти по жизни вместе». И она согласилась. Сейчас, спустя 10 лет, я говорю об этом спокойно, но тогда у меня был бешеный выброс адреналина. Шутка ли, я впервые в жизни отважился предложить руку и сердце.

Потом мы ­пошли в храм, через месяц венчались, сыграли свадьбу, ну, а дальше Господь послал нам детей.

Андрей Мерзликин с семьей

— Аня поражает меня своей естественностью, чистотой. В ней нет ни грамма фальши. Я сразу почувствовал, что у нас с ней один USB-порт. С женой Анной, детьми Федором и Серафимой (2012). Фото: Юлия Ханина

— Их у вас уже трое, ждете четвертого. На чем же зиждется ваша семья?

— Вот я уже упоминал про профессиональное понятие «сговор» — когда труппа актеров театра или киношная группа, сговариваясь, затевают что-то сообща, никого больше в это не посвящая. Так снимались великие фильмы, писались великие сценарии. Я считаю, что точно так же, на сговоре, строится и хороший семейный союз. Правда. Мы с Аней просто сговорились и относимся к этому как к таинству, под сенью которого строится наше сосуществование.


Ничего особенного, что можно было бы объявить программным манифестом счастливой, дружной семьи, у нас нет. Живем как умеем, как считаем правильным. Моя профессия никаким образом не культивируется, я не живу дома актерской жизнью. Мы с Аннушкой неукоснительно придерживаемся правила «все проблемы решать мирно», поэтому обходимся без ссор. И по вопросам воспитания разногласия у нас отсутствуют. Строго придерживаемся принципа постоянства. У нас не бывает так: сегодня что-то нельзя, а завтра это же самое можно.

Старшие ребята занимаются в разных секциях. Федор плавал, играл в шахматы, теперь ходит на самбо. Серафима участвует в соревнованиях по художественной гимнастике.

И, конечно же, мы воспитываем детей в православном направлении. Не поучаем, но объясняем, почему мы ходим в храм, приучаем к культуре исповеди. Я считаю, что ребенок должен уметь анализировать свои поступки, жизнь, формулировать выводы. Думаю, это хорошая воспитательная практика.

— А вы в каких традициях воспитывались?

— Я из обычной, что называется, среднестатистической семьи — такие у каждого есть где-то по соседству. И детство-отрочество обычные: турник, футбол, хоккей с мячом, гитара, Цой, увлечение рок-музыкой, двести песен, записанных в песеннике, в подъезде первый портвейн, дискотеки…

А вот родители мои, я считаю, люди необычные, потому что сумели передать мне ту жизненную систему координат, которой я пользуюсь по сей день. Я имею в виду и поведение, и отношение к жизни, к людям. Мы с ними большие друзья. 

Мама ничего не декларировала, была крайне сдержанна, но ее поведение в определенных ситуациях формировало мой характер. Благодаря ей я уяснил много важного. Вот, например, такой случай из моего раннего детства. Произошла какая-то уличная склока с мальчишками. Я смалодушничал, заплакал и пошел домой жаловаться. И мама… не пустила меня. Со словами: «Иди откуда пришел, ты должен разобраться с этой ситуацией сам» — развернула меня обратно. Потом рассказала, что все видела из окна, и пояснила свой поступок: «Я очень хотела, чтобы ты преодолел себя».

Мама из Вологодской области, работала на шарикоподшипниковом заводе. Судьба соединила ее с парнем из Воронежской области — отец работал водителем. В результате этого союза появился я — в закрытом городе космической индустрии Калининграде (сейчас — Королев) Московской области. Там прожил до третьего класса, учился в школе номер семь. Знаете, почему я это подчеркиваю? Потому что в прошлом году, 33 года спустя, я неожиданно вновь в ней оказался — на съемочной площадке кинокартины «Училка», которая как раз выходит на экраны параллельно с фильмом «Зеленая карета».


Невероятная история. Сижу дома, звонит близкий друг, Алексей Петрухин, и просит сняться у него в фильме, говорит, что понадобится пара съемочных дней. Объясняю, что их у меня просто нет. Но он настаивает: «Андрюх, хотелось бы, чтобы эту роль именно ты сыграл». Спрашиваю: «А где хоть снимаете?» — «Недалеко, — говорит, — в Королеве, в школе». Уже предчувствуя, интересуюсь: «В какой?» — «Номер семь», — отвечает. Я тут же сказал: «Согласен». Приехал в город в сильном волнении. Прошел возле семейного общежития, где мы жили, по двору прогулялся, зашел в школу, где по сути все осталось по-прежнему. В общем, снимался, окунувшись в атмосферу детства. И знаете, какое у меня осталось впечатление от фильма? Лешка снял его так «вкусно», что, на мой взгляд, получилась просто бомба — с мощным, точно направленным высказыванием для молодежи от 12 до 25 лет.

Из Королева наша семья переехала в поселок Передовая Текстильщица. Он делился на три улицы: Советская, Фабричная и Молодежка, между которыми часто случались столкновения. Я не был хулиганом, но драться приходилось. Дрались до первой крови — кодекс уличной чести соблюдался жестко.

Много лет спустя мама рассказала, что однажды увидела, как я выяснял отношения со сверстниками. Впервые в жизни ей открылся сын в крайне неприглядном свете — в диком гневе, грубо бранящийся. Но мама не вмешалась, хотя понимала, что я мог серьезно пострадать. «Я бежала домой в слезах, и сердце, казалось, разорвется», — вспоминала она. Но когда я вернулся, не только не ругала меня, даже не намекнула об инциденте, свидетельницей которого невольно оказалась. Потом мама говорила: «Я верила в силу материнской молитвы и в то, что закладывалось в детстве». 

После восьмого класса я поступил в Техникум космического машиностроения. Это было лучшее учебное заведение города, мечта родителей. ­Преодолевая на протяжении четырех лет долгий путь из поселка в Королев и обратно, я окончил его по ­специальности «­радиотехник». Но в 1990-х годах всем было не до космоса, я понял, что надо переориентироваться на другую профессию, и поступил в Академию сферы быта и услуг, проще — Институт быта, на очень сильный экономический факультет, готовивший менеджеров.

"Зеленая карета", кадр из фильма

С Евгенией Малаховой (кадр из фильма «Зеленая карета»)



— Вы сыграли одну из главных ролей в знаменитом фильме «Бумер». Интересно, а в реальной жизни имели какое-то отношение к криминальной романтике 1990-х?

— Ничего романтического я не заметил. В краях, где я жил, криминальное движение было развито максимально, и это был ужас. Мне повезло — я был моложе парней, сколотившихся в группировки, и по возрасту не подходил в их команды. Мы, молодые, в подражание старшим носили куртки-кожанки и по-мальчишески старались походить на них — людей, умеющих решать любые вопросы. К счастью, я уехал в Москву поступать в театральный. И началась у меня совершенно иная жизнь.

— А что подвигло к творчеству, вроде бы ничто не предвещало?

— Абсолютно. Началось с того, что я совершенно потерял интерес к экономике. А неистовая эпоха перемен влекла к чему-то новому. И тут я прослышал про существование вузов, где учат на актеров. Помню, мы поехали с друзьями в санаторий и там ­

познакомились с ребятами из ивантеевской группировки — сидели с ними, пили спирт, и подружка их лидера что-то рассказывала про ГИТИС, ВГИК и другие творческие институты, о которых я прежде слыхом не слыхивал. Не поверив в такие чудеса, я решил проверить правильность информации лично. Прибыл в Москву, выяснил, что все — правда, и подал заявления на актерские отделения сразу во все вузы. Дома, вооруженный методичкой абитуриента, тайком стал заучивать басню, стих и монолог. Поступать поехал тоже втайне от всех. Думал: «Ну, попробую и забуду».

В театральные училища провалился, а во ВГИК каким-то чудом попал. Сначала, правда, ходил вольным слушателем — меня изгоняли, но я упрямо возвращался, и в итоге на меня просто махнули рукой. Так и остался.

Мое будущее определили несколько слов, произнесенные вгиковским педагогом Юрием Борисовичем Ильяшевским. Когда все надо мной смеялись, он вдруг сказал: «У этого мальчишки, возможно, самые большие шансы на то, чтобы стать хорошим актером». Он меня окрылил. 

Мне открылся новый мир. Сложно даже представить, чтобы я с друзьями по двору, по дому, классу или институту мог обсуждать те темы, которые обсуждались во ВГИКе, где мы полемизировали о книгах, фильмах, спектаклях, читали стихи. Все это меня захватило.

Однако на последнем курсе я был отчислен. Однажды крайне резко высказался в адрес вгиковских порядков. Гораздо позже понял, что на самом-то деле природа моей нетерпимости крылась внутри меня. Я извинился — но только за тон и грубость, добавив, что по сути остаюсь при своем мнении. Мне сказали: «Выгонять вас не будем, но вам придется перейти на платное отделение». Так с бесплатной формы обучения я перешел на коммерческую. При полном отсутствии средств.

Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Преодолев ложное стеснение, я отправился на «Мосфильм» — решился предлагать себя. В результате уже к концу ­обучения снимался у Матвеева в фильме «Любить по-русски 3: Губернатор», у Рязанова в «Старых клячах» и в ­эпизодах других картин. Появились деньги, которыми я смог оплатить учебу.

"Бумер", кадр из фильма

Слева направо: Максим Коновалов, Андрей Мерзликин, Сергей Горобченко (кадр из фильма «Бумер»)

— Как повлияла на вас обрушившаяся после «Бумера» известность?

— Конечно, это был прорыв в жизни каждого причастного к картине человека. Мы же все были дебютантами, одного возраста. Но как таковой славы не было. Никто нас не хвалил, просто стали узнаваемыми. Причем узнавали нас не как артистов, а как парней с криминальным бэкграундом — идентифицировали с персонажами. Незнакомые люди спрашивали: «А чего это ты один, без дружков?» Гаишники интересовались, куда я подевал свой «бумер». Отшучивался, что он в ремонте. 


Однако в профессии «бумеровская» известность отчасти даже мешала — звали только на роли людей с криминальным вектором. Но поскольку бандиты во многих составляющих схожи с милиционерами, в мою жизнь, слава Богу, ворвались персонажи с милицейскими погонами, да так плотно, что долгое время я играл только сотрудников МВД. Потом их сменили военные — мне кажется, я переиграл военнослужащих всех родов войск. Конечно, особое место в этом ряду занимает роль начальника погранзаставы в фильме «Брестская крепость» — дорогой для меня картины. Однако реальный перелом, изменивший, скажем так, диапазон восприятия меня как зрителями, так и продюсерами, произошел после фильма «Качели». Для меня мелодрама неожиданно оказалась уютной нишей.

— Родные комментируют ваши фильмы?

— Они — моя поддержка, главные зрители и критики. Душой чувствуют, что хорошо, а что плохо, и судят строго. Для мамы основной критерий — отождествляет ли она моего персонажа со мной как сыном или полностью абстрагируется. Впервые так произошло как раз с «Качелями». После фильма она сказала: «Смотрела на твоего героя как на человека совершенно от тебя отдельного». Я эти слова запомнил.

Благодарим салон американской элитной мебели Showroom Baker

за помощь в организации съемки


Андрей Мерзликин

Родился: 24 марта 1973 года в г. Королев (Московская обл.)

Семья: жена — Анна, психолог; дети — Федор (9 лет), Серафима (7 лет), Евдокия (5 лет)

Образование: окончил Калининградский техникум космического машиностроения и технологии (специальность — «радиотехник»); экономический факультет Государственной академии сферы быта и услуг; актерский факультет ВГИКа

Карьера: снялся более чем в 110 фильмах и сериалах, среди которых: «Бумер», «Штрафбат», «Жмурки», «Обитаемый остров», «Брестская крепость», «Утомленные солнцем 2», «Качели», «Заблудившийся». Артист театра (Театр Армена Джигарханяна; Московский драматический театр им. Станиславского; международный проект «Отель «Европа»); режиссер (короткометражный фильм «GQ»)

Загрузка...