Сожженные обиды

Мама, к тебе опять тетя беременная пришла!

Моя пятилетняя дочь выкрикнула это как сенсацию и закружилась на одной ножке. Она совсем недавно узнала, что не все толстые тетеньки на самом деле толстые — у некоторых в животе ребеночек. И теперь активно пользовалась новыми знаниями.

Я тяжело вздохнула и пригласила клиентку в свой кабинет. К сожалению, беременной она не была. Напротив — в климаксе и с последней стадией онкологии.

Я не врач — целительница. Точнее, довольно долго ею была. Наверное, многие при этом иронично усмехнутся, мол, видали мы таких целителей. Руками над головой поводят, слова непонятные побормочут, кучу денег сдерут… Плавали — знаем.

Конечно, каждый может думать, как он хочет. Но я действительно несколько лет помогала людям. И дар у меня был. Он и сейчас есть, просто я его стала использовать по-иному.

Я была совершенно обычной разведенной женщиной с маленькой дочкой. С мужем мы расстались без скандалов и ссор. Он исправно платил на Машеньку алименты, и с моей зарплатой бухгалтера сумма получалась приличной. На жизнь нам хватало. Работа, дом, детский сад, книжки, иногда кафе или кино с подругой и зоопарк с дочерью — спокойное размеренное существование, как у многих. Все закончилось в один миг.

Скоропостижно скончалась моя мама. Уехали с отцом на дачу, а обратно она уже не вернулась. Инфаркт. Прямо на грядке с огурцами. Папа пережил ее всего на полгода — его убили три инсульта подряд. За какие-то семь месяцев я стала сиротой. Возможно, если бы родители были пожилыми или долго болели, я бы перенесла их потерю легче. Но обоим не было и пятидесяти, еще жить и жить…

Я впала в черную депрессию. Ничего не хотелось, от самоубийства удерживала только Машка. А тут она заболела, да так тяжело. Двустороннее воспаление легких, две недели в больнице… Я прижимала к себе исхудавшее тельце своей малышки и молилась — сначала про себя, а потом и вслух: «Господи, не отбирай у меня еще и ее… Она — единственное, что у меня осталось, что держит меня на этой земле. А если ей суждено умереть, то и меня сразу забери…»

Однажды мою мольбу услышала пожилая санитарка тетя Валя. Была она дамой неприветливой, но сердечной. Детишки в отделении ее обожали, называли бабулей. Да и мы, мамы, сначала остерегались ее порой обидных замечаний, а потом тоже как-то прикипели душой.

Услышав, как я молюсь, тетя Валя встала рядом. Пожевала сухими старческими губами, неодобрительно покачала головой. А потом сказала:

— Эх, Верка, и хватает же у тебя совести еще молиться?! Сама родную дочь чуть в могилу не свела, а Бога за нее просишь?

Я оторопела. Да, тетя Валя могла отчехвостить молодую мамашу, неправильно пеленающую младенца. Или безапелляционно высказать свое мнение на воспитание того или иного малыша. Но такое…

С возмущением я выпалила:

— Да вы думайте, что говорите-то! Это я чуть Машеньку не уморила?!

Та подбоченилась:

— Ты! Кто ж еще? Тебе такая сила дадена, а ты, вместо того чтобы лечить и помогать, только калечишь. Сначала себя до какого-то ужаса довела, а сейчас и дочку со свету сживаешь.

Я потрясла головой, будто отгоняя услышанное. Слова тети Вали казались мне страшным бредом. Она, видимо, поняв мое состояние, подхватила меня под локоть, усадила на кушетку в коридоре… И завела очень странный разговор.

— Вижу, Вера, ты меня не понимаешь. Это потому, что не чувствуешь пока, кто ты есть. Я же таких чую за версту. Дар у тебя, девонька, и немалый. Можешь ты людей исцелять. Но ты его не осознала еще — этому тоже учиться надо. А энергия из тебя прет огромная. Только ты ее не в то русло пускаешь. Занимаешься самоедством, тоскуешь, умереть хочешь… Тебя-то твой дар оберегает, а вот дочка все плохое на себя взяла. У нее такой защиты нет…

В общем, в тот раз мы долго разговаривали. Когда нас выписали, тетя Валя познакомила меня со своей очень пожилой сестрой Натальей. Та была широко известна в узких партийный кругах еще в советские годы. Исцеляла от всяких хворей тогдашнюю политическую элиту нашего города. С перестройкой все закончилась, Наталья стала не нужна своим бывшим пациентам. Но про нее прознали простые горожане, и она снова оказалась востребована.

Наталья-то и научила меня пользоваться своей силой. И объяснила, что разрешено в целительском деле, а что нет. Собственно, и первых клиентов присылала мне тоже она. Только позже, когда люди поняли, что я тоже что-то могу, помогаю, у меня появилась своя клиентура.

Конечно, переход из бухгалтеров в целители дался мне нелегко. Тем более что я никогда не была особо верующей, не соблюдала постов, не знала церковных праздников… Однако, осознав, что у меня действительно есть какие-то необъяснимые способности, я уверовала. И стала одной из постоянных посетителей ближайшего к дому храма. Тамошний батюшка, отец Владимир, к моей деятельности относился неоднозначно, однако же благословлял. Он вообще был человеком достаточно широких для священника взглядов.

Я осознавала себя в новом качестве, запоем читала, советовалась с Натальей. И ко мне постоянно шли люди… У каждого — своя боль, своя обида, своя болезнь… Сколько же я навидалась! Но особенно запомнились мне несколько пациентов. Не зря я начала свой рассказ с якобы беременной дамы — она, пожалуй, потрясла мне больше всех. И она же стала моей последней клиенткой.

Оксана пришла ко мне с онкологией в последней стадии. Я сразу сказала, что вылечить это невозможно. Никак. Никакими молитвами. Клиентка возмутилась и начала рассказывать, что она читала про людей, которые сами себя излечивали… Я остановила ее:

— Оксана, вы сейчас сами ответили на свой вопрос. Вы говорите о людях, которые излечились самостоятельно. Думаю, что это произошло с помощью искреннего покаяния и полного изменения образа жизни и взглядов на себя и на мир. Но в этом вам никто не может помочь, кроме вас самой, увы…

Та вскинула на меня изумленно-возмущенный взгляд:

— Мне?! Каяться?! Да в чем же?!

А теперь вкратце ее история. За свою жизнь она сделала двенадцать (!) абортов. Первого мужа она то привораживала, то «отвораживала», пока он не спился до смерти. Любовницу второго супруга прокляла, даже ходила по всяким бабкам, чтобы ее уморить. Фото на кладбище в могилу собственноручно закапывала. Не дала дочери выйти замуж за любимого и заставила ее сделать аборт. Девушка попыталась покончить с собой, ее спасли только случайно. Она уехала в другой город, не сообщив матери адреса. И прекратила с ней всякое общение.

У Оксаны нет ни одной подруги или хотя бы приятельницы на работе. Все люди для нее — козлы, уроды, обманщики, хапуги. И ее болезнь вызвала только одну эмоцию: «Вот я, такая хорошая, сдохну, а все эти гады жить останутся…»

Ну что тут скажешь?. И при этом женщина искренне считала себя во всем правой. И недоумевала, почему рак обнаружился именно у нее…

Похожие эмоции, просто не такой силы, я испытала и в другой раз. Ко мне направили девушку, которая думала, что на ней сглаз. И порча. И венец безбрачия. Этому человеку реально было страшно жить. Каждый раз, приходя ко мне, она пугливо озиралась по сторонам. Она была увешана самыми разными амулетами и оберегами, а крестиков носила сразу два — православный и католический…

Мне никак не удавалось убедить ее, что проблема — в ней самой. Она сама себя проклинала и «портила», притягивая к себе проблемы, беды и сложности… В конце концов, эта клиентка перестала ко мне ходить. И, честно говоря, я была этому даже рада. Девушке, возможно, помог бы опытный психиатр. Я же, увы, оказалась бессильна.

Серьезным испытанием стал для меня Виталий — один из немногих пациентов-мужчин. Представители сильного пола вообще попадали ко мне редко. То ли не верят мужики в целительство. То ли стесняются… В общем, Виталий оказался не только редким мужчиной, верящим в мои силы, но и довольно необычным человеком.

Его ко мне привела жена — с жалобами на вздорный и взрывной его характер. Ей казалось, что его кто-то сглазил, якобы раньше он таким не был. Когда стали разбираться, Виталий неожиданно брякнул:

— Да что вы, Вера, какие сглазы… Просто любовница у меня есть. И я никак не решу: то ли к ней уйти, то ли с женой остаться. Нервничаю — отсюда грубость и оскорбления…

И вот что тут делать, от чего исцелять? От блуда? Но клиент был настроен на серьезную работу. Я вычитывала его молитвами, а он выполнял все мои рекомендации, даже с лихвой. Его жена звонила в умилении:

— Верочка, каждый вечер у нас теперь новый семейный ритуал — обиды жжем.

Я растерялась и уточнила. Женщина пояснила:

— Виталька сказал, что вы ему такой обряд посоветовали. Зажигать перед сном церковную свечку. Писать на листиках, кого за день чем-то обидел и кто обидел тебя. И потом каждую обиду-бумажку сжигать. И мысленно прощать себя и других…

Моя растерянность стала еще сильнее — я совершенно точно ничего подобного не советовала! На следующем сеансе Виталий «раскололся»:

— Да я сам это придумал. Когда понял, что иначе никогда не перестану испытывать чувство вины. А оно мне надо?

Кстати, любовницу он бросил. И через несколько месяцев стал моим «коллегой» — тоже начал лечить людей, физически и энергетически.

Но такие яркие, запоминающиеся случаи, конечно же, единичны. В основном же, как и в любом другом виде деятельности, — ежедневная рутина. Люди с одними и теми же болезнями, проблемами, разговорами… Плюс — я стала очень сильно уставать. И душевно, и физически. Знакомые говорили, что я трачу слишком много своей энегрии. А мои клиенты — в силу их ситуаций и обстоятельств — поголовно энергетические вампиры. Они от меня напитаются, и им хорошо. А я с ног валюсь…

Крест на моей целительской деятельности поставила та самая Оксана. Конечно, я знаю, что о мертвых либо хорошо, либо ничего, но тут придется быть просто объективной. Умирала она долго и мучительно. Врачи дали ей месяц, на моей же «подпитке» она прожила почти год. Но все равно умерла — потому что ни раскаяться, ни простить, ни покаяться этой женщине так и не удалось. До последнего своего часа она злилась на весь мир, буквально плевалась ядом…

Когда Оксану похоронили, я поняла, что совершенно истощена. Видимо, «тащить» на себе онкологического больного оказалось мне не под силу. Да и в нашей с дочерью квартире стало витать какое-то странное напряжение. А ссорились мы теперь с Машкой почти постоянно.

Мне не хотелось ни готовить, ни убираться, ни создавать уют, как обычно… В общем, одним прекрасным утром я проснулась и поняла, что больше так не могу. И не хочу. Мне было безумно жаль пациентов, которые шли ко мне за помощью. Но жалость к себе и любовь к дочери пересилили…

В общем, я получила корочки массажиста и стала помогать маленьким детям. Конечно, мой дар никуда не ушел. Но мне жаль растрачивать его на тех, кто никогда не поймет, что такое раскаяние. Ведь большинство, в отличие от Виталия, носит свои обиды с собой. И не прощает. А мы с Виталием и его женой — жжем. И нам от этого хорошо…