Пять минут до магазина

Год завершился моей окончательной победой над Славиком. Этот тощий хипстер, как удав, обвивался вокруг моей любимой девушки, не давая к ней подступиться. Но в середине декабря Ника и Славик поссорились. Я тут же кинулся в атаку, вооружившись букетами и конфетами. В результате красавица сдалась и назначила свидание вечером первого января. О большем я не мог и мечтать! Теперь я валялся в своей комнате на кровати, копил слюну в предвкушении салата оливье и обалденной индейки, которую мать готовит исключительно на Новый год.

– Женя, сходи в магазин, – вывел меня из задумчивости голос матушки.

– Так десять часов уже.

– Гастроном еще открыт. Мне майонеза не хватило на салат. Живей, сынок – одна нога здесь – другая там.

Я вздохнул, оделся и затопотал по лестнице, сжимая в кулачке сто рублей.

У подъезда я угодил в чьи-то стальные объятия. В полумраке показалось, что на меня совершают разбойное нападение с целью отъема денег. Я покрепче сжал сторублевку и замахнулся.

– Але, Женек! Ты чё, не узнал?

Это был мой сосед Валька, с которым нас связывали воспоминания о детских играх – прыжках с крыш гаражей в сугробы, охоте с рогаткой на воробьев и пение под гитару задушевных блатных песен. Короче, товарищ детства желал проводить уходящий год, выпив со мной «прямо здесь» и буквально «по чуть-чуть».

Я согласился, понимая, что объяснения с Валиком займут гораздо больше времени, чем стремительное распитие предложенного им джин-тоника. Он откупорил банку, джин-тоник зашипел, Валя произнес лаконичный тост, который не стоит здесь воспроизводить.

– Э, нет, – запротестовал товарищ детских забав, когда я, отпив глоток мерзкой бурды, отдал ему банку, намереваясь продолжить свой бег за майонезом. – Нет, Женя, так не пойдет. Новый год на носу, и, кстати, ты не обмыл мой дембель.

Это правда: когда Валька вернулся из армии, все дворовые друзья пили с ним неделю, и только я, занятый учебой, не составил им компанию. Под пристальным Валькиным взглядом я покорно припал к пол-литровой банке и осушил ее до половины. Напиток упал в пустой желудок, в голове зашумело.

– А закусить? – спросил я.

– Слышу речь не мальчика, но мужа, – одобрил Валя. – Буквально за углом ларек. У меня там друг работает. Найдется, чем закусить.

Валькино «буквально за углом» означает расстояние в полквартала, никак не меньше. Хорошо знакома мне и железная хватка друга детства. Если я попытаюсь оторваться, даже подкрепляя намерение словами о том, что уважаемая Валькой тетя Тома (моя мать) ждет меня с майонезом, друг еще крепче скует объятия, и точно не выпустит меня до полуночи. Это в лучшем случае. Оставалось изобразить энтузиазм и двинуть с Валей в ларек. Я был уверен, что по дороге мы встретим знакомых, к коим Валек бросится с поздравлениями. Тогда я тихо смоюсь.

Однако знакомые нам не встретились, и Валя беспрепятственно довел меня до павильончика, увенчанного неоновой надписью «Продукты». В павильоне топтались несколько посетителей, делавших последние новогодние покупки. Валька познакомил меня с продавцом Сеней, после чего мы прошли за прилавок в маленькую подсобку. Сеня снабдил нас чипсами и пирожками, заодно я купил у него баночку майонеза.

Валек бодро хрустел чипсами, а я прикидывал, под каким предлогом покинуть друга и припустить к матери, которая, скорее всего, уже ругала меня последними словами за долгое отсутствие.

– Ребята, обождите буквально минуту, – заглянул в подсобку Сеня и подмигнул со значением.

– Сиди, Женек, не суетись, – сказал Валя. – Щас оформим по глотку, нельзя же обижать человечка, он к нам со всей душой.

У меня в кармане запиликал мобильник – мать. Я отключил его от греха подальше. Чем объясняться ней, быстрее будет выпить за Новый год с гостеприимным хозяином и тогда уж бежать домой. Сеня принес чекушку водки и баночку салата из крабов. Я порывался отказаться от выпивки, за что был обозван Валькой соплежуем, хмырем и почему-то жмотом. Пришлось выпить. Водка под салат неожиданно хорошо пошла, на душе потеплело, подсобка оказалась уютной. За стенкой ветер и снег, а здесь тепло, сияет маленькая елочка, украшенная светящейся гирляндой, с плакатов на стенках приветливо улыбаются голые девушки. Что я, в самом деле, как неродной, не могу с мужиками полчасика посидеть?

Попросил Сеню записать на мой счет и угостил товарищей текилой с лимонным соком. И текила хорошо пошла, после чего наша компания пополнилась парой Сениных приятелей, с торжеством поставивших на стол бутылку вермута. Пили за старый и новый год, за наших друзей, за мужское братство и мир во всем мире.

Дальнейшее помню урывками. Меня тошнило. Я падал разгоряченным лицом в пушистый сугроб за ларьком. Немедленно вслед за этим я оказался в квартире, полной народа. Все пели «В лесу родилась елочка» и «Три танкиста». Я обнимал незнакомых девушек, желая им счастья и любви в новом году. Объяснял незнакомому мужику, что поцеловал его барышню исключительно по-братски. Потом, обнявшись с этим мужиком, горланил песню, выпивал с ним на брудершафт и приглашал погостить у меня сколько ему будет угодно, потому что мужик оказался приезжим из Ханты-Мансийска.

Очнулся на диванчике в незнакомой кухне. В голове стучал тяжкий молот, глаза резало светом, который лило через окно едва забрезжившее утро. Надо мной склонилось смутно знакомое лицо – Вали или Сени, этого вспомнить я не мог. Валя-Сеня дружелюбно предложил «лучшее средство от бодуна». Перед моим лицом появился бокал с шампанским, которое я выпил, морщась от отвращения.

– С-старик, ты мне друг? – пытливо спросил я, когда в голове перестали взрываться петарды. – Прошу тебя, никогда не похмеляйся. Выпьешь один раз, а похмеляться будешь всю жизнь.

Валя или Сеня обещал этого не делать, а лучше пойти на свежий воздух. Затем я оказался в такси, мчавшим меня куда-то вместе с компанией молчаливых, утомленных людей.

– Куда мы едем? – спросил я своих спутников, среди которых, кажется, был Сеня. – Мне нужно домой.

При этом я пытался вспомнить, что мне куда-то еще нужно, прямо до зарезу. После некоторого усилия меня осенило: мне же надо на свидание с Никой!

– С-старики, стоп! – заорал я. – Какой сегодня день? Остановите тачку!

Машина остановилась. Я пытался вылезти из нее, переступая через чьи-то ноги. При этом объяснял попутчикам, что у меня свидание, девушка ждет, я о ней всю жизнь мечтал, еле отбил у этого хмыря Славика. Чем дальше я разъяснял ситуацию, тем отчетливее понимал, что попутчиков своих не помню и, может быть, не знаю вовсе. А вокруг раскинулись снежные просторы неведомых мне мест, озаренных закатным солнцем.

Дальнейшие разъяснения показали, что с этой компанией я гуляю вторые сутки, мы едем в деревню Зырищи к некоему Роме, ожидающему нас в своем личном доме – с шашлыками и русской банькой. Что едем мы уже час и до Ромы осталась самая малость. Поняв, что ехать к этому Роме – значит застрять у него неизвестно насколько, я предпочел расстаться с компанией. Все дружески пожали мне руку, пожелали счастья и хороших праздников, после чего машина унеслась, взвихрив колесами снег.

Итак, был вечер второго января. Я стоял на обочине незнакомого загородного шоссе без копейки в кармане, зато с баночкой майонеза за пазухой и жутким чувством, что жизнь моя кончилась так толком и не начавшись.

Вообще-то я человек непьющий. То есть мало пьющий. Может быть, меня подвело отсутствие практики и навыков обильных возлияний. Может быть, виной всему моя бесхарактерность и Валькина настырность. В конце концов, важно не это, а то, что я своими собственными руками уничтожил счастье, которое едва успело взойти над моей молодой жизнью.

Домой я добрался на попутках. Выдержал жуткую головомойку от матери.

– Ты мое горе, проклятие мое, – причитала она. – Весь Новый год у телефона сидела, тебя, чудище, разыскивала у родственников и друзей!

Короче, мать дозвонилась-таки до Вальки, и тот успокоил ее, сказав, что сынок жив, здоров, как бык, и гуляет в хорошей компании.

Майонез, который я вручил матери, вызвал у нее истерику – со слезами, смехом и валериановыми каплями. Отец хлопотал над матерью и заверял, что наваляет мне, как только приведет ее в чувство.

С предками худо-бедно уладилось. Но оставалось самое главное – как-то объяснить Нике мое свинское отсутствие на свидании, которого я сам же домогался. Взял себя в руки и позвонил ей. После очень долгой паузы Ника ответила, что не знает никакого Жени. Затем ядовито осведомилась, не уехал ли я в Ленинград, как мой знаменитый тезка.

Через час красноречивых извинений и запинающегося рассказа о моих новогодних похождениях, Ника хмыкнула. Потом засмеялась. Потом попросила все это записать в назидание потомкам. Потом сказала, что так уж и быть, встретится со мной на днях. А чего мне было еще желать после столь долгого похода за майонезом для салата оливье…