Наркодилер в погонах

Êогда меня в детстве спрашивали, кого я люблю больше: маму или папу, то я не задумываясь отвечала: «Обоих одинаково». Это было полуправдой — в количественном эквиваленте моя любовь разделялась между родителями поровну, а вот качественно отличалась. Маму я любила и побаивалась, а папу любила и жалела. Он был тихим и безобидным человеком, работал младшим научным сотрудником, принося в день получки неизменные сто пятнадцать рэ. Может, мама выходила за него по любви, но к тому времени, как я родилась, отношения родителей в основном сводились к тому, что мама ругала отца, а он виновато отмалчивался.

Вот типичная картинка из моего детства.

— Недотепа! Рохля! —  бушует мама. — Как можно быть таким бесхребетным? Мало того, что за последние девять лет зарплату ни на копейку тебе не подняли, так еще и премию в этом году не дали. Почему?

— Не знаю, — виновато бормочет папа, — премии начальник отдела распределяет.

— А я знаю! Потому что об тебя, как о половую тряпку, все ноги вытирают. А ты и рад…

— Я совсем не рад… — робко возражает отец, но мама в запале не слышит его реплики.

— Тебе наплевать на то, что я третий год хожу в одних сапогах, что из Маринкиной тахты пружины торчат, что ребенок, кроме каш и макарон, другой еды не видит. Тебе на все наплевать, кроме шахмат и кроссвордов!

— Люсенька, не нервничай, а то у тебя снова давление поднимется.

— Пусть поднимется! — кричит мама — Пусть у меня гипертонический криз будет! Пусть я умру — лишь бы тебя не видеть!

—  Люсенька…

— Говорила мне мама, выходи замуж за курсанта! Послушалась бы ее, сейчас уже подполковничьей супругой была, а не женой убогого эмэнэса.

—  Люся, перестань. Я тебя так люблю…

Мама после этой фразы обычно размякала и прекращала «наезд». А папа, повздыхав виновато еще несколько минут, садился где-нибудь в уголке разгадывать очередной кроссворд.

С годами мама немного поутихла. Уже не устраивала папе шумных выволочек за неумение жить. Видно, смирилась с тем, что ей достался муж-неудачник.  Зато стала вести со мной долгие доверительные беседы.

— Ты, Мариночка, совсем уже заневестилась, — говорила она мне. — Скоро парни роем начнут около тебя виться. Только не повторяй моих ошибок, доченька, чтобы не пришлось тебе самой семью на плечах тащить. Выбирай мужа такого, чтобы быть за ним, как за каменной стеной.

— Да где ж такого найдешь? — смеялась я, не принимая всерьез ее поучения.

— Как это где? — удивлялась мама. — В военных училищах, конечно.

— Ой, мама, ты слишком идеализируешь курсантов, — снисходительно улыбалась я. — Совсем не факт, что симпатичный лейтенантик когда-нибудь дослужится до полковника.

— У умной жены непременно дослужится. И не только до полковника, но и до генерала! Сначала придется, конечно, по гарнизонам за ним помотаться, зато всю оставшуюся жизнь будешь как сыр в масле кататься. Вот взять хоть моих подруг. Те, что стали офицерскими женами, сейчас лучше всех живут, а остальные, как я… — Она обреченно махала рукой и после тяжелого вздоха добавляла: — Разве это жизнь?

Чем старше я становилась, тем чаще мама говорила со мной на тему предстоящего замужества. И каждый раз непременным рефреном звучала тема «А ты люби военных, красивых, здоровенных».

Потом грянула перестройка, Союз развалился, и большинству украинских офицеров пришлось забыть о былом благополучии. Выживали, как и весь народ. Кто-то уволился в запас и занялся бизнесом, кто-то продолжил службу, получая за свой труд миллионы разноцветных фантиков, которые почему-то именовались деньгами и на которые нельзя было прокормить семью. Мама перестала уговаривать меня искать жениха-курсанта, но продолжала упрашивать не повторять ее ошибок.

Я вышла замуж в двадцать пять. Вышла за своего бывшего однокурсника, человека сугубо штатского, причем не по любви, а скорее от безнадеги — ведь надо же когда-то устраивать свою личную жизнь!

Мама была против моего брака с Сергеем.

— Такой же никчема, как и твой отец, — говорила она. — Вот увидишь, Маринка, он очень скоро сядет тебе на шею, да так и просидит там до пенсии.

— Мам, ну зачем же так? Ты его совсем не знаешь, — довольно вяло возражала я.

— Зато я жизнь знаю… Не спешила бы ты с замужеством!

Я не послушалась маму, и… Нет, я не повторила ее ошибок — наделала своих: грубых, непоправимых. Мама боялась, что ее зять будет похож на моего отца, но Сергей оказался совсем другим. Главными чертами моего мужа были лень и агрессивность. Папа всю жизнь проработал в одном НИИ, а Сергей менял места работы не реже раза в год. После очередного увольнения несколько месяцев, лежа на диване, «зализывал раны», поливая грязью бывшее начальство и срывая на мне накопившуюся злость.

Неоднократно я была на грани того, чтобы подать на развод, но каждый раз что-то меня останавливало. Возможно, это был страх остаться одной… Да и мама почти каждый день звонила и с дрожью в голосе спрашивала: «Ничем меня не порадуешь?»

Дело в том, что папа к тому времени уже умер, я жила отдельно, и мама истово мечтала о внуке или внучке.

Наш с Сергеем брак оказался бездетным и неудачным, но  продлился больше семи лет. А потом я повстречала Ивана. Знакомство с ним вполне можно назвать романтическим. Вот как это случилось.

Накануне позвонила моя напарница Инна (устроиться по специальности я не смогла и после института работала продавщицей в магазине женской одежды) и попросила поменяться назавтра сменами. Согласилась я неохотно, потому что давно заметила за ней одну особенность: Инка каким-то мистическим образом предчувствует дополнительную работу и всеми правдами и неправдами старается ее избежать. В тот раз так и вышло. Наша хозяйка неожиданно вернулась из Италии на день раньше, чем собиралась, и попросила меня задержаться после закрытия магазина, чтобы рассортировать привезенный товар. В тот день я окончила работу не в восемь, а в начале одиннадцатого.

У меня почему-то неспокойно было на душе. Нехорошее предчувствие заставило меня позвонить домой и попросить мужа, чтобы он встретил меня на остановке.

— Не барыня, сама дойдешь, — услышала я в ответ.

От остановки к дому я бежала, испуганно шарахаясь от каждого дерева, а человека, притаившегося за трансформаторной будкой, не заметила… «Деньги и драгоценности, быстро!» — сказал внезапно возникший передо мной парень.

Я понимала, что единственно правильное решение — отдать грабителю то, что он просит. Но от ужаса не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Он повторил требование, но я стояла, словно парализованная. Очнулась от столбняка, только когда увидела, как блеснуло в руке парня лезвие ножа. С трудом загоняя внутрь подступившую к горлу тошноту, вытащила из ушей сережки, сняла с руки два кольца и достала из сумки кошелек.

 

Ïарень рассовал награбленное по карманам, но нож не спрятал. Больше того, приставил его к моей шее, а другой рукой схватил меня за волосы и потащил в кусты. Я поняла, что меня сейчас будут убивать, и закричала. А дальше все происходило, как в фильме. Совсем рядом грохнул выстрел. Грабитель от неожиданности выпустил меня и тут же был сбит с ног. Через мгновение он уже лежал ничком на земле, а какой-то мужчина надевал на него наручники. Сдав преступника вызванной по мобильнику опергруппе, спаситель проводил меня до дома. 

— Ты чего одна по ночам бродишь? — спросил он, беря меня под руку. «Ты» прозвучало совсем не обидно. — Мужа нет?

— Есть.

— Инвалид?

— Нет.

— А почему не встретил?

В другой ситуации я бы наверняка промолчала или соврала что-нибудь. Но пережитый только что стресс подтолкнул меня к откровенности:

— Сказал, что не барыня, сама дойду.

— Гнать таких мужей нужно поганой метлой, — пробурчал он себе под нос.

И снова вместо того, чтобы промолчать, я согласно кивнула: «Наверное…»

— А почему живешь с ним? Из-за детей?

— Нет детей…

— Обеспечивает хорошо?

— Скорее я его…

— Любишь?

Как давно я не задумывалась о том, какие чувства испытываю к мужу! А тут задумалась и призналась самой себе: «Нет, не люблю». Но зачем-то сделала это вслух. Мой провожатый ухмыльнулся: «Понятно». Я не поняла, что он имел в виду, но спросить не решилась, сказала только: «Вот мой подъезд. Спасибо, что проводили. Точнее, за все спасибо. Вы мне жизнь спасли!»

Он кивнул и придержал мою руку:

— Ты ведь так и не ответила, почему от мужа не уходишь. Или некуда?

— Есть. У мамы трехкомнатная квартира.

—  Ладно, мы об этом потом поговорим. А теперь хоть скажи, как тебя зовут.

— Марина.

— А я — Иван. Значит, так… Тебя на днях наверняка вызовут в райотдел для дачи свидетельских показаний, но прежде чем идти в указанный в повестке кабинет, спросишь у дежурного капитана Степанцова. Я служу в другом подразделении, но оперов всех знаю и прослежу, чтобы все было тип-топ. Капитан Степанцов. Так запомнишь или записать?

— Запомню, — прошептала я и взялась за дверную ручку. Иван отстранил меня и первым зашел в подъезд.

— Вот блин, — негромко ругнулся он, —  и здесь уроды лампочки повыкручивали. Давай уж я до самой квартиры тебя провожу, чтобы мне потом спалось спокойно.

Не знаю, спал ли спокойно в ту ночь Иван, но я так и не смогла уснуть. Месяц за месяцем вспоминала годы брака с Сергеем, но не смогла припомнить ничего радостного. «А ведь капитан прав, давно нужно было развестись и уехать к маме!» — к такому выводу я пришла, когда за окном уже начало светать. Собиралась сказать мужу о своем решении в тот же день, но… не хватило духу. Но и жить, как жила раньше, после ночного нападения и знакомства с Иваном уже не могла. Пошла на полумеры: сказала Сергею, что мама приболела и я некоторое время поживу у нее.

Надо сказать, что кое в чем я полностью согласна с Фрейдом: все наше взрослое мировоззрение, безусловно, формируется еще в детстве. Благодаря давним маминым поучениям в моем подсознании, словно на магнитной ленте, навечно записалась установка: человек в погонах — это стабильность, это достаток, это «каменная стена» для любой женщины. Может, именно поэтому я без малейших колебаний согласилась после дачи свидетельских показаний пойти с Иваном в кафе. Потом было еще несколько свиданий, и с каждым днем я все больше убеждалась, что мне очень приятно и комфортно находиться рядом с этим человеком. Так радостно было ощущать себя не тягловой лошадью, а слабой женщиной, нуждающейся в надежном мужском плече! 

Спустя три недели после знакомства (за это время мы успели встретиться раз восемь) Иван неожиданно попросил: «Может, ты меня к себе домой пригласишь?»

— Там же муж! — испугалась я.

— Ты сейчас у мамы живешь, — резонно возразил он и добавил фразу, заставившую биться мое сердце быстрее: — Думаю, мне пора с ней познакомиться.

Прожив семь с половиной лет с Сергеем, я только сейчас поняла, что значит мужчина в доме. Иван походя решил сразу целую кучу бытовых проблем: починил кран в ванной, прибил болтавшуюся на одном шурупе полку, притащил из погреба два ведра картошки и утихомирил соседей-алкоголиков, которые устраивали за стеной ежедневные дебоши. Просто ушел к ним на пять минут, а вернувшись, обронил небрежно: «Больше они вас не потревожат». И правда — пить старик со старухой продолжали, но орать на весь дом с тех пор перестали.

Когда Иван ушел и мы с мамой остались вдвоем, я сказала: «Подам на развод».

— Ты просто так решила развестись с Сергеем или…

— Нет, — перебила я маму, — не просто.

— Ну что ж, я тебе понимаю. Иван — обстоятельный мужчина, только вот платят в милиции, говорят, совсем мало.

— Да уж, наверное, не меньше, чем моему «олигарху». Снова ведь третий месяц бока отлеживает, на новую работу даже не пытается устроиться. А Иван — настоящий мужик, пашет, как вол, и, по большому счету, мне все равно, сколько он зарабатывает.

— Ты, доченька, на сто процентов права. Надеюсь, хоть в этот раз тебе повезло!

На следующий день я подала на развод, а еще через неделю переехала к Ивану. Мамины слова оказались пророческими, но только наполовину. По поводу «повезло» она попала в яблочко. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой и защищенной. А вот что касается копеечных зарплат милиционеров… Признаться честно, я и сама так думала. И однокомнатная квартира Ивана, обставленная до аскетизма скудно, было наглядным тому подтверждением. Но в ближайшую после моего переезда к нему субботу Иван вдруг предложил: «Марина, давай-ка съездим в одно местечко».

Я даже не спросила куда. Так упивалась своим поздним, свалившемся нежданно-негаданно бабьим счастьем, что готова была ехать с любимым куда угодно, хоть на край света.

 

Èван повез меня за город. Проехав километров тридцать по трассе, свернул на боковую дорогу и вскоре въехал на территорию коттеджного поселка, а еще спустя несколько минут остановился перед большим двухэтажным домом. Вышел из машины, помог выйти мне и кивнул на особняк: «Ну как тебе?»

— Красивый. Здесь живут твои друзья? — поинтересовалась я.

— Здесь будем жить мы и в перспективе наши дети.

Я ошалела от такого объяснения, поэтому глупо переспросила: «Ты хочешь сказать, что этот домина — твой?»

— Формально мой, а фактически — наш! — рассмеялся Иван и, обняв меня за плечи, повел к крыльцу. — Внутренние работы строители закончили только на прошлой неделе, так что теперь дело за тобой.

— Что ты имеешь в виду? — пробормотала я, все еще не придя в себя от удивления.

— Что мебель и всякие там скатерки-занавесочки должна выбирать женщина, а на сегодняшний день моя женщина — это ты.

— А почему ты раньше не говорил, что у тебя есть такой дворец?

— Хотел убедиться, что тебе нужен я, а не мои бабки.

Откуда у скромного капитана милиции деньги на постройку такого дворца, я не спросила. Мне уже было тридцать три года, и я не была наивной восторженной барышней, смотрящей на мир сквозь розовые очки. При слове «взятка» я не падала в обморок — прекрасно понимала, что это одна из реалий нашей жизни. К примеру, мой бывший муж не брал взяток не потому, что был кристально честным человеком, а потому что ему никто их не предлагал, впрочем как и мне самой. Но сколько раз мне приходилось давать «на лапу» и врачам, и работникам жэка, и тому же пожарнику, который периодически наведывался с инспекцией в наш магазин! Поэтому я не стала закатывать глаза и восклицать «Какой кошмар! Как ты мог?», а лишь попросила: «Ваня, будь осторожнее».

Через месяц мы с Иваном официально зарегистрировали наш брак. По настоянию мужа я ушла с работы и с наслаждением примеряла на себя роль хозяйки большого дома. Мне нравилось заниматься садом, придумывать изысканные блюда и ездить по магазинам в поисках разных полезных мелочей вроде коврика для ванной или торшера для гостиной. Даже Ванины рубашки с удовольствием стирала и гладила, потому что когда любишь мужчину, то все, что делаешь для него, приносит радость. Целый год я, выражаясь мамиными словами, как сыр в масле каталась, а потом почти одновременно (с разницей всего в две недели) произошли два события. Первое не просто хорошее, а потрясающее — и тест на беременность, и врач-гинеколог подтвердили: у меня будет ребенок. Второе событие разбило мою жизнь вдребезги: Ивана взяли под стражу и завели на него уголовное дело. Естественно, первое, что я подумала, — это что мужа поймали на взятке. Я продала все золотые цацки, которые у меня были (благодаря старинным бабушкиным сережкам получилась довольно значительная сумма) и наняла для Ивана хорошего адвоката. И только от него я узнала подробности дела. Оказалось, что я, прожив со вторым мужем больше года, почти ничего не знала о его работе. Он ничего не рассказывал, а я и не спрашивала, руководствуясь трусливой формулировкой «Меньше знаешь — крепче спишь». Поэтому для меня стало откровением, что Иван служил в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотических средств, и обвиняют его вовсе не в получении взятки, а… в торговле наркотиками — кокаином, героином и прочей дрянью. Адвокат сказал, что выиграть дело мужа нереально — он пойман на горячем, кроме того, есть свидетели, давшие показания, что Иван много лет снабжал товаром наркоманов. Среди них — брат парня, умершего от передозировки в возрасте шестнадцати лет. Я любила Ваню и могла простить ему многое… Поверьте, очень многое, но жить с «продавцом смерти» не смогла. Как представила, что на месте погибшего парня мог быть мой ребенок… В общем, подала на развод.

Ивану дали восемь лет в колонии строгого режима, и сейчас он отбывает срок.

У меня в сентябре родилась дочка, но растить ее я впредь собираюсь в одиночку. Точнее, вместе с мамой. Обожглась дважды, с меня довольно. Не нужны мне больше никакие мужья — ни в погонах, ни без них!

 

Марина Г., 35 лет, продавец