Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Мы хотим не мести, а справедливости

0

html

Был один из тех чудных весенних дней, когда в воздухе чувствуется, что уже вот-вот распустятся молодые изумрудные листочки, а мир в лучах нежного апрельского солнца кажется прекраснее и лучше, чем был до сих пор. Из-за аварии на подстанции в нашей фирме отключили свет, так что у меня неожиданно выдался выходной. Я решила воспользоваться случаем и в четыре часа дня зашла за сыном в школу, намереваясь взять его с собой в обувной магазин. Хотела купить ему новые туфли, так как те, что мы купили осенью, стали уже тесноваты.

Знаешь, мам, — по дороге к троллейбусной остановке похвастался мне Антошка, — сегодня на тренировке Валентин Петрович сказал, что я играю лучше всех. А Валерка Крачковский разозлился, что тренер не его похвалил, дернул меня за рукав футболки, и она — тресь… порвалась. Зашьешь вечером, ладно? — Сказал и осекся: — Ой! Кажется, я забыл ее в раздевалке, мам.

Тогда стоит вернуться и забрать, — остановившись у газетного киоска, посоветовала я. — Мы же с тобой еще недалеко отошли, верно?

Вообщето это было не совсем так. Мы с сыном уже успели выйти за территорию школы и перейти на другую сторону улицы. Теперь нужно было заново идти через дорогу, тем не менее я сочла нужным предложить ему вернуться:

Один сходишь или вместе?

Один! — беспечно отмахнулся Антошка. — Я же не маленький!

Ясное дело! — с пониманием улыбнулась я.

Проводила сына к переходу, подождала, пока зажжется зеленый сигнал светофора, и только тогда разрешила ему перейти улицу. Стоя на тротуаре, подняла глаза к солнцу: боже, какая благодать! Обожаю весну. Именно такую, раннюю, когда все только-только набирает жизненную силу…

Несколько минут я стояла, ни о чем не думая, просто наслаждалась солнцем, ожидая, когда на противоположной стороне улицы покажется сын. Антон появился минут через пять. Остановившись у перехода, весело помахал мне рукой, а когда загорелся зеленый глазок светофора, стал переходить улицу. И как раз в этот момент на дорогу на большой скорости выскочила какая-то огромная темная иномарка и, не сбавляя хода, помчалась прямо на пешеходный переход. Это длилось всего пару секунд. Причем все происходило, как будто во сне. Визг тормозов, испуганный крик сына. Подлетев в воздух, Антошка перекатился через капот сбившей его громадины и, распластавшись, как подбитая птица, упал на асфальт. Испустив протяжный звериный вой, я опрометью бросилась к нему, подбежав, рухнула на колени. Боясь прикоснуться к неподвижно лежащему телу, закричала, забилась в истерике. «Боже! Сыночек… Антоша-аа!!! За что-оо?!»

Тем временем машина, сбившая моего сына, проехав метров тридцать, остановилась у обочины. Спустя минуту из нее вышел юнец. Посмотрев в нашу сторону, схватился за голову. Затем, пошатываясь, подошел ближе. Взглянув на нас с Антоном, отошел, опустившись на бордюр, стал кому-то звонить по мобильному телефону. Закончив разговор, ругнулся матом и уткнул голову в колени.

Между тем вокруг нас с сыном стала собираться толпа любопытных. Какой-то мужчина сказал мне, что «скорая» и милиция уже едут. Машинально кивнув, я снова перевела взгляд на сына. Антоша продолжал лежать без движения. Протянув дрожащую руку, я хотела тронуть его за плечо, но меня удержала какая-то молодая женщина:

Нельзя его сейчас трогать, вы можете этим только навредить!

Став на колени, она приложила пальцы к Антошкиной шее:

Кажется, пульс есть… Ага… Точно есть! Жив ваш сын! Жив! Слышите?!

Вы медик? — с трудом проглотив дерущий горло ком, просипела я. — Умоляю, помогите…

Это дело врачей, — обнимая меня за плечи, виновато пробормотала женщина. — Не волнуйтесь, они будут с минуты на минуту. И больница здесь недалеко. Хорошая больница, я сама там работаю. Все будет хорошо.

Хорошо?! — Поднявшись на ноги, я посмотрела в сторону того, кто сбил моего мальчика. Выхватив взглядом скрюченную долговязую фигуру, как сомнамбула пошла к нему:

Это ты!.. Ты убил моего мальчика! Сволочь! Убийца!

Очнулась лишь на мгновение, когда на плечо легла чья-то рука:

Оставьте его, он в шоке!

В шоке?! — меня всю затрясло. — Он сына моего… Сына!!!

Сидящий на бордюре водитель поднял на меня бесцветные глаза. Брезгливо скривив тонкие губы, не сказал, выплюнул только одно слово: «Отойди!»

Отойти?! — Не знаю, откуда взялась в моих одеревеневших членах такая сила. Подскочив к парню, я схватила его за волосы, опрокинув на спину, стала бить головой о землю. — Сволочь! Подонок! Тварь!

Кто и как нас растащил, не помню. Очнулась оттого, что кто-то опустился рядом со мной на корточки и, ухватив мою левую руку, бесцеремонно задрал рукав. Больно защемив кожу, затянул резиновый жгут, похлопав руку на сгибе, вколол в вену какое-то лекарство.

Вот и все, милая… Теперь вам станет немного легче. А сейчас потихоньку поднимемся и пойдем к машине. Нельзя терять времени, нужно ехать в больницу. Ваш сын уже в машине…

Подняв обезумевшие глаза, я едва пошевелила губами. С перекошенным лицом, не издав ни звука.

Жив он, жив… — заверила меня стоящая рядом медсестра. Помогая подняться с земли, легонько погладила по спине: — Держитесь, мамочка, ему сейчас нужна ваша поддержка. Очень нужна…

Вот так светлый апрельский день стал началом черной полосы в моей жизни, едва не пустив ее под откос. Меня безумно терзало непроходившее чувство вины, ведь это я… я отправила сына за этой проклятой футболкой… От отчаяния хотелось наложить на себя руки. Спасала мысль о том, что Антошка остался жив. Не просто спасала, а заставляла сконцентрировать силы на том, чтобы вывести ребенка из того состояния, в котором он находился. А оно было крайне тяжелым. Спасибо родным, которые все время меня поддерживали. А главное, вернулся ушедший год назад из семьи муж. Приехал в тот же день, когда моя мать сообщила ему о том, что Антоша находится в больнице.

Когда Степан приехал туда, Антон лежал в отделении интенсивной терапии, подключенный ко всевозможной аппаратуре. Бледный, с распухшим лицом и разбитыми в кровь губами… Став на колени, Степа припал головой к его кровати и заплакал:

Сынок, родной… Как же так?!

Успокойтесь, организм молодой, крепкий, борется, — попытался утешить его врач. — Не теряйте надежды, я думаю, ваш сын сможет выкарабкаться. Просто нужно время…

Ох уж это время! Почти трое суток Антон находился без сознания. И все эти дни мы с мужем были рядом, по очереди разговаривали с сыном, надеясь, что он нас услышит, ни на минуту не переставали верить в то, что он все же придет в себя. Так и произошло.

Мама, мы где? В больнице? — очнувшись, тихо спросил у меня сын. Заметив отца, слабо улыбнулся: — Ой… и папа здесь… Как хорошо… — сказал и снова закрыл глаза.

Переглянувшись, мы с мужем не сговариваясь взялись за руки. Стояли у больничной койки и плакали. От радости, осознав, что все самое худшее уже позади. Наш сын чудом остался жив. И мы снова все вместе… Как прежде…

Эйфория длилась недолго.

Мамочка, почему я не могу пошевелить ногами? — пожаловался мне однажды Антошка. — Я чувствую себя так, будто у меня их вообще нет.

Будто их нет?.. — У меня больно сжалось сердце. — Это временно, сынок… Потерпи немного. Ты же знаешь, во время наезда машины ты получил серьезную травму позвоночника. Тебе сделали сложную операцию, а после нее…

Что после нее? — хмуро перебил меня сын. — Ну что? Я буду хромать? И никогда больше не смогу  играть в футбол? Только честно!

Стараясь выглядеть спокойной, я неопределенно пожала плечами:

Отчего не сможешь? Сможешь, конечно. Но не сразу. Сначала тебе придется хорошенько подлечиться. А для этого нужно выполнять все, что тебе скажет Константин Николаевич.

Он сердитый, — протяжно вздохнул сын. — Если я жалуюсь, что у меня сильно болит спина, ворчит: «Ты же не девчонка, а мужик, должен терпеть…» А сколько нужно терпеть, не говорит!

Не говорит, потому что не знает, — сквозь слезы попыталась улыбнуться я. — Он ведь всего лишь хирург, а не Господь Бог, предсказывать не может. Но одно пообещал твердо: если ты не побоишься трудностей, то снова будешь ходить. А пока набирайся сил и радуйся, что живым остался.

А разве я мог умереть? — испуганно заморгал глазами сын.

Мог, — честно призналась я. — Так что считай, что ты у нас счастливчик, родился в рубашке…

Да уж, счастливчик… — с досадой закусил губу Антошка. — Скоро наша команда поедет в летний спортивный лагерь, а я тут буду париться… Один, без друзей…

Ничего, милый, — успокоила его я. — Ты еще и в лагере спортивном успеешь побывать, и сыграть свой звездный матч. Я знаю, что тебе не хватает тренировок, поэтому, как только ты начнешь вставать, мы будем потихоньку заниматься сами. Заново ходить учиться. И твоим тренером буду я. Или папа. Договорились?

Договорились, — со вздохом ответил сын. — А теперь иди к Константину Николаевичу. Он хотел тебя видеть…

 

Прошло три месяца. Сын все еще находился в больнице, а заметного улучшения не наступало. Это не могло не сказаться на Антошкином характере. Наш сын изменился до неузнаваемости: из радостного и беззаботного мальчишки он превратился в ворчуна и неврастеника. Однажды я застала его в слезах. Когда попыталась успокоить, Антон сорвался на крик:

Зачем ты меня обманываешь?! Я уже никогда не буду ходить! Я буду ездить на инвалидной коляске, как наш сосед с первого этажа.

В какой коляске?! — возмутилась я. — Что за ерунда пришла тебе в голову?

Это не ерунда! Думаешь, я совсем глупый, не понимаю, что мне нечего ждать? Сегодня утром одна тетка сказала другой, что только дураки надеются на чудо!

Верно, — сердито блеснула глазами я, — на чудо надеяться и вправду глупо! Настоящий человек может и должен надеяться только на себя самого. Только на себя, слышишь?!

Как это только на себя? — сразу притих сын. — И что я должен делать?

А вот это я выясню у Константина Николаевича. Он вчера сказал, что хочет применить к тебе какую-то новую методику.

А если это мне не поможет? — снова захныкал сын.

Поможет, — с уверенностью сказала я. — И больше никогда не плачь! Не забывай, что ты мужчина…  

Новая методика лечения себя оправдала. Вскоре Антон смог впервые пошевелить онемевшими пальцами ног, затем к ногам частично вернулась чувствительность. Мы с мужем продолжали посменно находиться рядом с сыном, переворачивали, растирали тело, разрабатывали суставы. Благодаря нашим стараниям Антону удалось избежать последствий, которые бывают у многих лежачих больных — пролежней и контрактур.

Наконец врачи пришли к выводу, что сына можно выписывать из больницы. При выписке он получил направление в реабилитационный центр.

Началась тяжелая и кропотливая работа. Три раза в неделю мы возили Антона на восстановительные тренировки и ЛФК, а в остальные дни занимались с ним дома. Мое сердце буквально обливалось кровью, когда я видела, каких трудов и страданий стоит моему ребенку каждое движение. Ноги практически не слушались, а для того чтобы восстановить двигательные функции, нужна была ежедневная лечебная гимнастика. После того как я или муж делали ему массаж, Антон начинал с усилием сгибать и разгибать пальцы ног, потом переходил к разработке коленных суставов. При этом обливался холодным потом и громко стонал. Бывали дни, когда у него сдавали нервы, и тогда он не хотел ничего делать, требуя оставить его в покое. Уговорить его стоило больших трудов. Иногда я не выдерживала, срывалась на крик. Потом жалела, плакала, просила у сына прощения. В конечном результате мы мирились, и все начиналось сначала…

Прошло пять месяцев после аварии, прежде чем Антон смог сделать первый шаг. Однако победа над собой его не слишком радовала. За время болезни Антон почти не виделся со своими друзьями и одноклассниками, из-за чего чувствовал себя очень одиноким. Друзья-футболисты, которые сначала часто звонили и навещали его, теперь заглядывали к нему все реже и реже. Сын очень тяжело это переживал. Стал капризным и молчаливым. Я пыталась развеселить его, занять чем-то, но порой натыкалась не просто на протест, а на откровенную агрессию. В такие минуты мне не хотелось жить. Устав бороться в одиночку, я обратилась за помощью к детскому психологу из реабилитационного центра. За определенную плату Аделаида Карловна согласилась дополнительно работать с нашим сыном на дому и с начала месяца стала навещать Антона два раза в неделю. Поначалу это были просто беседы, а затем женщина неожиданно предложила Антону заняться живописью, для чего сама купила специальную треногу, краски и бумагу. Сыну рисовать понравилось, к тому же у него довольно неплохо получается, так что он делает это с удовольствием. Желая его поддержать, к занятиям присоединилась и я. Теперь мы можем устраивать маленькие семейные выставки.

С недавнего времени муж снова стал теребить следственные органы, почему до сих пор не начался судебный процесс над виновником наезда на нашего сына. Мы ждали, что дело решится быстро и в нашу пользу, так как вина водителя очевидна. К сожалению, ошиблись — следствие затянулось до бесконечности и продолжается по сей день. Более того, водитель оказался сынком крутого местного бизнесмена, так что смог нанять хорошего адвоката и подкупить пару свидетелей, которые утверждают, что Антон переходил улицу на красный свет. Можете себе представить, что творится у меня в душе. Не могу сказать, что я не пытаюсь добиться правды. Пытаюсь. Но на мои неоднократные обращения в прокуратуру получаю лишь отписки. А мерзавец, покалечивший моего ребенка, ни разу не удосужился справиться о его здоровье. Многие из знакомых считают, что не стоит тратить ни времени, ни нервов, так как нам все равно не удастся ничего доказать. Однако я все еще надеюсь, что правда восторжествует. Поверьте мне, мы вовсе не хотим мести, а всего лишь добиваемся справедливости. Иначе в картинах моего сына снова появятся мрачные тона…

 

Виктория К., 34 года, домохозяйка

Загрузка...