Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Мертвые по счетам не платят

0

html

Я стояла на дне глубокого колодца, а у моих ног клубком копошились и пронзительно пищали отвратительные безволосые розовые крысы. Я плакала от страха и отвращения и все ждала, что вот-вот какая-нибудь крыса  набросится на меня…

Маша, Машенька… — послышался далекий голос.

Значит, я не одна в этом жутком колодце? Кто-то придет мне на помощь и прогонит мерзких тварей?

Машенька, проснись, звонят…

Колодец с крысами исчез, но в реальность я так и не выбралась — осталась в черном и пустом уже, как погасший экран телевизора, сне.

Маша!

Голос снова просочился в мой сон и попытался вытянуть меня наружу. Это же мамин голос!

М-мм… — мычу я, все еще не проснувшись, — мама… Хорошо, что ты крыс прогнала… Такая гадость…

Маша!!! Да проснись же ты, наконец! Ты что, не слышишь? Звонят!

Звонят! Меня словно катапультой вышвыривает из кровати.

Телефон?

Нет, в дверь.

Который час?

Половина второго.

В маминых глазах — отражение моего страха.

Не открывай!.. — шепчу умоляюще.

Я боюсь… — шелестит мама серыми губами.

Как будто я не боюсь… Мне так страшно, что перестаю чувствовать руки и ноги. В животе — снежный ком, в пересохшем горле першит, как при ангине.

Вдруг звонок замолкает. Или это я оглохла от ужаса? Хватаю маму за руку: «Слышишь? Кажется, перестали».

Мама чутко прислушивается… «Бум! Бум! Бум!» — чей-то тяжелый кулак с размаху бьет хлипкую фанерную дверь.

Ну что за странные люди живут в мамином доме? Почему никому из них и дела нет, что в половине второго ночи в квартиру, где находятся две беззащитные женщины и двое детей, ломятся темные страшные люди? Почему никто до сих пор не вызвал милицию?

«Бум! Бум! Бум!» — неистовствует кулак.

Не вздумай подходить к двери…

Мама нервно комкает в кулаке у горла фланель ночной рубашки — кажется, она от страха вообще не понимает, что я ей говорю.

Мы не будем подходить, — повторяю я и… зачем-то иду к двери. Мама семенит за мной. Рассохшийся паркет под ногами скрипит так сильно, что у меня чуть не лопаются барабанные перепонки. Этот скрип удивительно похож на визг голых крыс из моего сна.

Осторожно заглядываю в глазок.

Открывай, сука! Открывай, а то дверь сейчас разнесу!!!

Я слышу за спиной мамино сдавленное хихиканье. Неужели у нее от страха помутился рассудок?

Мама решительно оттирает меня плечом и приоткрывает дверь, не снимая цепочки: «Виктор, иди-ка ты домой подобру-поздорову, а то милицию вызову».

А Люська где? — ошарашенно спрашивает голос из-за двери.

Витька, поганец, а ну прекрати буянить, — истошно кричит где-то вдалеке женщина, — вот сейчас скалкой как приласкаю!

Сосед спьяну этажом ошибся, — поясняет мама и облегченно вздыхает: — Пронесло…

Пронесло… — эхом вторю я и чувствую, как меня охватывает благодарное чувство… Нет, скорее любовь, граничащая с обожанием к этому пьяному соседу. Господи, да пусть хоть каждый день устраивает концерты под нашей дверью! Только бы они не пришли! Только бы не они…

Виталик, Виталик, во что же ты нас втравил? Как ты мог поступить так со мной, детьми? А моя мама? Она-то за какие грехи должна расплачиваться постоянным страхом? Нет, я не должна так думать. О мертвых или хорошо, или… Тем более если этот мертвый — твой муж, с которым вы душа в душу прожили целых восемь лет. Мне очень не хватает тебя. Но я, наверное, никогда не смогу простить тебе трусости. Думал ли ты, когда перелезал через перила нашего балкона, о том, что оставляешь меня и детей совсем без защиты? Тебе казалось, что ты избавляешься от проблемы, а сам малодушно переложил ее на наши плечи. Оставил меня один на один с этим кошмаром. Когда они начали угрожать, что убьют Павлика, я чуть не последовала твоему примеру. Но смогла вовремя остановиться. Я не имею права на слабость. У меня дети. Я должна, я обязана их защитить.

…Ах, каким упоительно беззаботным было мое детство! Какой легкой и веселой была моя юность! Какими спокойными и счастливыми были восемь лет моего замужества!.. Нет, семь с половиной, потому что с тех пор, как Виталик решил заняться бизнесом, я потеряла покой.

Был самый обычный спокойный и счастливый вечер, когда муж, вернувшись домой, сообщил: «Машуль, можешь меня поздравить!»

Поздравляю… — засмеялась я, звонко целуя его в щеку. — А с чем?

Сегодня я уволился с работы.

Вид у него был такой радостный и довольный, что я и не подумала огорчаться:

Нашел новую?

Не совсем… Буду открывать собственное дело. Я еще месяц назад случайно встретил одного старого знакомого, и он предложил построить совместный бизнес. Я все просчитал: мы сможем меньше чем за полгода отбить вложенные бабки, а потом пойдет чистая прибыль.

Чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное, — назидательно сказала я, помешивая половником в кастрюле. — Чтобы вложить деньги в бизнес, их нужно для начала как минимум иметь. Или тебе на раскрутку хватит нашей заначки?

Полторы штуки? Ты что, смеешься? Я же не лоток на рынке планирую открыть, а солидным делом заняться.

И чем, если не секрет? — беззаботно спросила я. Никаких предчувствий!

Фармакологией…

Я отложила поварешку:

Виталик, куда ты лезешь? Этот рынок давным-давно поделен-переделен!

Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — уверенно возразил муж.

А деньги где возьмешь?

Мне тут порекомендовали серьезных людей, у которых можно взять в долг под небольшие проценты.

Я видела, что муж загорелся своей идеей и отговорить мне его вряд ли удастся. Но все же попыталась:

Виталь, ну чего тебе не хватает? Квартира есть, машина есть, дети обуты-одеты, от голода не пухнем…

Машуля, ну как ты не понимаешь, — досадливо поморщился он. — Я застоялся уже на одном месте. Мне расти хочется, вперед двигаться. Я знаю, у меня все получится!

Ты как знаешь, а я…

Баба-яга против! — засмеялся Виталик.

За Бабу-ягу ответишь, — ответно рассмеялась я. Тогда я еще умела смеяться.

Муж с партнером рьяно принялись за дело. Все было как у взрослых: сняли офис, нафаршировали факсами-ксероксами, завезли мебель, наняли секретаршу и бухгалтера. Нашли заказчиков и поставщиков за границей, подписали контракт, перечислили деньги… Фуру с лекарствами задержали на таможне. Виталик ходил серый от волнения, несколько ночей не спал, утром убегал ни свет ни заря, бормоча вместо традиционного поцелуя: «Все образуется… Вот увидишь, все образуется. Нам обязательно вернут груз».

Ничего не образовалось — груз конфисковали. «Серьезные люди» каким-то образом узнали о неудачном дебюте начинающих бизнесменов и потребовали немедленного возращения долга. Пока Виталик в самом срочном порядке распродавал офисную мебель и технику и искал покупателя на нашу подержанную иномарку, его партнер как-то подозрительно быстро продал свою квартиру и… уехал с семьей за границу. На ПМЖ.

Те деньги, которые удалось собрать мужу, составили сумму набежавших процентов. Основной долг отдавать было нечем. И тогда Виталик ушел в запой — тяжелый, беспробудный, многодневный… Но перед этим успел предупредить меня: «К телефону не подходи. И дверь никому не открывай. И сама на улицу не выходи».

Но как же… Полинку ведь в садик водить нужно. И с Павликом гулять…  

Но он уже не слышал меня, накачивался водкой — стопка за стопкой, без закуски, как снотворным. Напиться и забыться…

Они пришли около двух часов дня — я как раз кормила Павлушу. На вопрос «Кто?» мне вежливо ответили из-за двери: «Участковый». Я посмотрела в глазок и увидела пожилого мужчину в форме. Он достал из кармана удостоверение, развернул и поднес к глазку.

Что вам нужно?

В вашем подъезде ночью на девушку напали, теперь опрашиваем жильцов.

Я открыла дверь.

С вами тут мои коллеги хотят кое о чем поговорить…

В квартиру вошли двое молодых мужчин, один из них аккуратно запер дверь. Участковый остался на лестничной площадке. Я похолодела: «А ваши удостоверения можно посмотреть?»

Увы, мы забыли их дома… Мария Леонидовна, нам нужно поговорить с вашим мужем. Куда можно пройти?

Не дождавшись моего ответа, прошли на кухню. Сели за стол. Один просто смотрел в окно, а второй улыбался Павлику, сидевшему на своем стульчике-«троне», и корчил ему потешные рожи. Павлик радостно захохотал и стал тянуть к гостю руки.

Я уже знала — это пришли они. Никаких бритых затылков, никаких цепей на бычьих шеях… Интеллигентные приветливые лица, простая, но бесспорно дорогая одежда. Серьезные люди.

Где ваш муж?

Муж? Его нет дома… Точнее, он дома, но… Он совсем пьяный, практически невменяемый.

Один из незваных гостей поднялся и вышел из кухни. Спустя пару минут вернулся, кивнул своему товарищу, мол, все так, не обманула.

Мария Леонидовна, вам известно, что ваш муж взял в долг довольно крупную сумму денег?

Да… — ответила я почти беззвучно.

Долг нужно вернуть…

Я понимаю, но… Вы тоже поймите…

Мария Леонидовна, мы понимаем ваши чувства и не желаем зла вашей семье. Но и вы нас должны понять — мы ведь не благотворительная организация, а деньги, данные вашему мужу, — не гуманитарная помощь. Убедите его поторопиться с возвращением заема.

Хорошо…

Всего доброго…

Мужчины поднялись и пошли к выходу. На негнущихся ногах я вышла за ними в коридор. На пороге один из них обернулся: «Я очень рассчитываю на ваше благоразумие. Вы ведь не хотите, чтобы с вашим сыном случилось несчастье? Или с дочкой — ее, кажется, Полиной зовут

Я захлопнула за ними дверь, вернулась на кухню и зарыдала, привалившись лбом к стене. Перепуганный Павлик зашелся в крике.

Пять дней я не выходила из дома. Не отвечала на звонки, никому не открывала дверь. Пыталась привести Виталика в чувство, но он, едва придя в себя, умудрялся снова напиться до беспамятства. Потом в холодильнике закончились продукты. Я одела детей и отправилась в ближайший магазин.

Это случилось, когда мы возвращались домой с покупками. Рядом со мной вдруг резко затормозила машина, оттуда выскочил парень (бритый затылок, спортивный костюм, но я сразу поняла, что этот человек — от них) и попытался выхватить Павлика из коляски. Я никогда не привязывала сына страховочным ремнем — он у меня на редкость спокойный малыш, а в тот день привязала. Это ремень нас и спас. Пока парень возился с узлом, я молотила по его голове кулаками и истошно кричала. Павлик и Полина тоже стали кричать. Из-за угла вышли двое мужчин, по виду простые работяги.

Помогите! — заорала я, срывая голос. — Он хочет украсть моего ребенка!!!

Ты что, гаденыш, делаешь? — мужики рванули в нашу сторону.

Бритый затылок выругался и нырнул в машину… Машина сорвалась с места и пропала из вида.

С папашей мальца не поделили? — спросил один из работяг.

Я кивнула, потому что не могла ничего объяснять. Говорить не могла, идти не могла, плакать не могла. Словно умерла.

…Виталий — небритый, опухший, черный — стоял перед раскрытым холодильником.

Водка кончилась, — сказал он глухо. — Сходи купи, а?

Я молча смотрела на свои руки, которые после пережитого кошмара тряслись сильнее, чем у мужа после недельного запоя.

Маша, мне плохо!

Я сорвалась на крик:

Думаешь, мне хорошо?! Пока ты тут в отключке валялся, ко мне приходили. Они… Угрожали! А сегодня… — я вспомнила недавнее происшествие и забилась в истерике, — сегодня Павлика пытались похитить! Это все из за тебя! Из-за тебя! Я боюсь за детей! Ты же мужчина, ты должен, ты обязан что-то предпринять!!!

Я что-нибудь придумаю, — пообещал муж.

Придумал… Дождавшись, пока мы уснем, выпил для храбрости остатки одеколона и… шагнул через балконные перила. Предсмертная записка была краткой: «Я искал другой выход, но не нашел. Надеюсь, теперь они оставят вас в покое».

В покое нас не оставили. На третий день после похорон мне позвонили по телефону и посоветовали поторопиться с отдачей долга, намекнув, что «вторая попытка» может оказаться намного удачнее первой. Звонивший не уточнил, о какой попытке идет речь, но я сразу поняла: он говорит о похищении Павлика. Положив трубку на рычаг, начала судорожно одеваться, чтобы бежать в милицию, но в последний момент передумала. Вспомнила милиционера, который сопровождал кредиторов. Я тогда не обратила на это внимания, а теперь вдруг вспомнила, что в его удостоверении было написано «майор». Участковый — майор? Такого не бывает. Поддельное удостоверение? Вряд ли… Скорее у них есть свои «карманные» капитаны и майоры, а возможно, и подполковники, и нет никакой гарантии, что о моем визите в милицию им не станет известно в тот же день.

Я не могу рисковать детьми, не имею права. Кроме меня никто не защитит моих малышей! Поэтому, когда мне позвонили в следующий раз, я ответила, что готова отдать им за долги квартиру. Трехкомнатная профессорская квартира в самом центре города досталась мне от деда по отцовской линии. Они приехали почти сразу — те двое, с которыми я когда-то беседовала, и пожилой нотариус. После того как я подписала дарственную, один из «гостей» сказал:

Мария Леонидовна, мы искренне соболезнуем вашему горю, но в то же время нас радует, что мы наконец достигли взаимопонимания. Половину долга мы вам списываем…

Как половину? — заикаясь, спросила я. — Ведь эта квартира по нынешним ценам стоит…

К сожалению, вы слишком долго тянули с возвращением заема. Мы вынуждены были поставить вас «на счетчик». Ладно, мы тоже не звери… С учетом вашего бедственного положения… Вернете еще сорок тысяч и считайте, что мы в расчете. Срок — неделя. После этого, вы уж извините, будем вынуждены принимать меры…

 

Выпроводив «гостей», я заметалась по квартире. Что делать? Что делать?! Единственное, что мне пришло в голову — попросить помощи у свекрови. В конце концов, это долг ее сына, и угрожают ее внукам. Естественно, квартиру свекровь и свекор продавать не будут, но у них есть очень хорошая дача в ближнем пригороде. И машина тоже есть…

Свекровь не дала мне даже рта открыть. Увидев меня, вдруг покраснела так, что я испугалась, как бы ее не хватил удар. Несколько мгновений она ловила воздух открытым ртом, а потом завизжала, потрясая перед моим лицом кулаками: «Ты… Ты… Ты посмела явиться сюда! Тварь! Это из-за тебя Виталик ввязался в сомнительный бизнес! Это из-за тебя он погиб такой страшной смертью! Никогда — ты слышишь? — никогда больше не смей переступать порог этого дома!»

Я неслась вниз по лестнице, а вслед мне летели проклятья. Меня проклинала женщина, которую я в течение восьми лет называла мамой.

Выбежав на улицу, я остановилась как вкопанная. Мама! Почему мне раньше не пришло это в голову? Ведь мы с детьми можем уехать к ней! Вряд ли им придет в голову мысль искать меня в глухой деревне!

Я рассказала маме все… Вот уже две недели мы вчетвером жили на ее небольшую зарплату (я пока никак не могла заставить себя начать поиски работы — боялась выходить из дома), и обе вздрагивали при каждом звонке. Мне почти каждую ночь снились кошмары, а мама постоянно носила в кармане халата тюбик с нитроглицерином. Каждый вечер мы с мамой молились перед маленькой иконкой, чтобы они не нашли меня и детей. Не помогли молитвы.

Ночью мне приснились розовые безволосые крысы, а утром… Мама ушла в магазин, я занялась уборкой квартиры. Телефонную трубку взяла по инерции.

Мария Леонидовна, ну что же вы… — услышала я знакомый вежливо-ироничный голос, — обещали через неделю деньги отдать, а сами в бега ударились… Нехорошо! Завтра утром к вам человек от нас приедет. Передадите ему пятьдесят тысяч долларов. Только давайте без глупостей. Играть с нами в прятки — пустая затея…

Маша, что с тобой? — всполошилась мама. — Это они приходили, да?

Звонили… Нашли все-таки…

Мама охнула, но вместо того, чтобы схватиться за спасительный тюбик с нитроглицерином, схватила телефонный аппарат и унесла его в комнату. Я слышала, как она с кем-то разговаривала, но так ни слова и не поняла — была в состоянии шока. «Довольно страдать, — решительно сказала мама, возвращаясь в прихожую, где я по-прежнему сидела на полу, безвольно привалишись спиной к стене. — Быстро собирай вещи. Мы уезжаем…»

Куда?!

Я звонила Вадику — это мой знакомый маклер, он по доверенности продаст нашу квартиру, а потом вышлет деньги до востребования.

Куда?! — переспросила я.

Куда-нибудь, — озабоченно махнула рукой мама. — Хватит рассиживаться, у нас каждая минута на счету. Залезай на антресоли, там должна быть еще одна большая сумка.

Спустя полтора часа мы стояли возле кассы железнодорожного вокзала.

Девушка, какой ближайший поезд?

А куда вам надо-то? — лениво процедила девица в окошке.

Мама оттеснила меня от окошка и рявкнула, как умел когда-то ее свекор-генерал: «Отвечайте на поставленный вопрос!»

Через пятнадцать минут с третьего пути отходит поезд на …, — торопливо ответила перепуганная напором девица.

За черным окном пробегали редкие огни. Павлик с Полинкой сладко спали на нижней полке. Они не знали, что мама и бабушка везут их в никуда.

Ничего, Машенька, все образуется, — мама накрыла своей ладонью мою руку. — Мы сильные, мы справимся.

Имена действующих лиц изменены

 

Мария В., 34 года, продавец

Загрузка...