Когда мачеха лучше матери

Звонок раздался в тот момент, когда я была в постели. И даже успела войти в состояние дремы, почти отрешившись от реальности. Приподнявшись на подушке, я бросила взгляд на мирно посапывающего мужа, не заметив никакого намека на движение, выскользнула из-под одеяла и на цыпочках побежала к телефону. Включив торшер, спешно сняла трубку. В ответ на мое «алло» раздалось какое-то странное сипение, очень напоминающее сдерживаемый плач.

— Машенька, это ты? — вздрогнув, испуганно спросила я. — Маша!

— Это не Маша, — после некоторого молчания раздался гнусавый голос бывшей Сашиной жены. — Это Ирина.

— Ирина? — растерянно переспросила я. — О господи! Что случилось?

— То же, что и в прошлый раз. Эта дрянь ушла из дома!

Слово «дрянь» больно резануло по сердцу, но я не стала концентрировать на этом внимание. Понимая, что Ирина на взводе, постаралась говорить как можно спокойнее: «Почему это произошло? Вы снова поссорились?»

— Конечно! Эта психопатка наговорила мне кучу гадостей и ушла.

— Наговорила гадостей? — искренне изумилась я. — Маша?! Поверить не могу!

— Не прикидывайся дурочкой, — прервала меня Ирина. — Ты прекрасно знаешь, почему она меня ненавидит!

— Ненавидит? Что за ерунда!

— Не ерунда. Она сама мне это сказала.

— Маша?! Да что ты! Она умная и добрая девочка. Она не могла такого сказать!

— А я говорю — сказала! — истерично заорала Ирина. — А еще заявила, что не хочет жить со мной под одной крышей! И вообще вела себя, как последняя дура. Маленькая злая эгоистка!

— Ира, не нужно… Она просто сорвалась. Успокойся, пожалуйста.

— Успокоиться? После всего, что я услышала в свой адрес?

— После всего, что услышала… Не знаю, что плохого Маша тебе наговорила, только уверена, что она так вовсе не думает. Мало ли что можно сказать в запальчивости?! Не обращай внимания, сама знаешь, у Маши сейчас такой возраст…

— Да начхать мне на ее возраст, понимаешь?! Начхать! Эта мерзавка мне в душу наплевала. И это за все, что я для нее сделала! Строит из себя несчастную сиротку. Свинья неблагодарная, вот она кто! Вся в своего папашу…

— Ира, перестань! Ты сама не соображаешь, что сейчас несешь!

— Я несу?! Ну ладно! В общем, так, когда Машка явится, скажи, чтобы назад домой не возвращалась. Никто ее тут больше не ждет! Нет у нее теперь матери, пусть так и знает!

— Но так же нельзя, Ира… — запальчиво начала я, но в трубке уже звучали короткие гудки.

Нажав «отбой», я с минуту держала ее в руке, соображая, что предпринять. Затем набрала номер Машиного мобильного телефона. На звонок никто не ответил. «Наверное, плачет, — расстроенно подумала я. — Бедная девочка…» И тут же с ужасом представила, как Машка будет бежать через почти неосвещенный пустырь от метро. Положив трубку, помчалась переодеваться. Однако едва застегнула молнию на брюках, как раздался короткий звонок в дверь. Машинально нацепив на нос очки, я бросилась открывать. Распахнув дверь, увидела стоящую на пороге Машку. Глаза падчерицы сердито блестели, растрепавшиеся кольца густых каштановых волос торчали во все стороны. Сделав шаг вперед, я попыталась улыбнуться:

— А я тебя хотела встречать… Вот, даже оделась…

— Понятно… — тряхнула головой Маша. — А где папа? Уже спит, наверное?

— Угу… Он снотворное выпил, теперь будет спать, как младенец.

— Счастливчик… А вот я так точно сегодня не засну.

— Ну и ладно, — махнула рукой я. — Значит, будем с тобой секретничать. Все равно у меня завтра выходной. И тебе в школу не нужно. Но разговоры потом, а пока давай мой руки и иди на кухню, я тебя покормлю.

— Не нужно, я не голодная.

— Так может, хотя бы чайку попьем?

— Не-а, ничего не хочется… Абсолютно. Пошли лучше в мою комнату, ладно?

— Как хочешь, — согласно кивнула я.

Выключив в прихожей свет, пошла за девочкой. Войдя в комнату, мы устроились на широкой софе, забрались с ногами, как нам всегда нравилось. Некоторое время молчали, затем я не выдержала:

— Если есть желание, расскажи, что произошло. Хочешь?

Маша не отвечала довольно долго, однако я ее не торопила. Наконец девочка заговорила:

— Скажи, тебя когда-нибудь унижали в присутствии любимого человека?

— Никогда, — отрицательно покачала головой я. — А что?

— А меня унизили… — обхватив руками колени, вздохнула Маша.

— Мама? — осторожно спросила я.

— А кто же еще! Понимаешь, мы с Владиком… Ну, с тем парнем, про которого я тебе говорила, пошли на дискотеку. Мама приказала вернуться в десять часов, а я… В общем-то, я вовремя вернулась, но Вадик предложил немного постоять у подъезда. А потом… Потом… — Машка закусила губу. — Она просто как с цепи сорвалась, понимаешь?! Выскочила из подъезда и давай орать. Как базарная баба, на весь двор. Сначала на меня, потом на Вадика. Я чуть со стыда не сгорела! Разревелась, конечно, и убежала домой. Закрылась в ванной, а она вернулась в квартиру и давай ко мне ломиться. А потом ее муж подключился, кричал, что если не открою, он выломает дверь. Ну я и открыла. И началось… — горестно махнув рукой, она замолчала.

Протянув руку, я легонько погладила ее по руке: «Скажи, это они тебя выгнали или ты сама ушла?»

— Сама… Потому что я их ненавижу. Обоих ненавижу, понимаешь?

— Не нужно так говорить, — попросила я. — Она ведь все-таки твоя мать.

— Мать?! — откинувшись на подушку, Машка сердито облизнула губы. — Это ты мне мать, понимаешь?! Ты, а не она!

— Я мачеха, — нашла нужным возразить я. — А она тебя родила. Вырастила…

— Кто вырастил? — возмущенно всплеснула руками Машка. — Она?! Ничего подобного! Я вообще не знаю, почему она меня сразу папе не отдала. Ведь я всю жизнь ей только мешала. Поэтому она меня и старалась приткнуть куда только можно. То к вам, то к бабушке, то в лагерь. А сама… Да что там говорить, ты не хуже меня знаешь, как она все это время жила. Двух мужей после папы успела поменять и каждого при разводе ободрала, как липку. Теперь вот нашла этого жирного борова. Он ее по заграничным курортам возит, бриллианты покупает, а я… Мне она ни одной вещи сама не купила. Только и слышно: «Я не обязана тебя содержать, у тебя есть отец». Как будто он мне алименты не платит!

— Не будем об этом, — нахмурилась я. — В конце концов, все, что мы для тебя делаем, мы делаем без напряга, от души. Ты ведь у нас единственная, правда?

— Угу… — Придвинувшись ближе, Машка заглянула мне в глаза: — Скажи, а почему ты не родила папе ребенка? Не хотела или не смогла?

— Не смогла, — опустив глаза, призналась я. — Поэтому просила твою маму разрешить мне тебя удочерить. Только она не согласилась.

— А почему? Как она это объясняла?

— Как объясняла? Мне не хочется об этом говорить.

— Ну пожалуйста! Я должна это знать!

— Хорошо, скажу. Сначала она боялась, что если откажется от материнских прав, то ее станут осуждать знакомые и родственники.

— А потом? Когда уезжала без меня жить за границу? Осуждения не боялась?

— Не знаю, мне трудно ее понять. Многие разведенные женщины делают из детей орудие мести. А может, ей хочется, чтобы ее всю жизнь считали «жертвой». Пострадавшей стороной.

— Пострадавшей стороной?! Зачем? 

— Сама не могу понять, зачем. Впрочем, в  жизни твоей мамы многое не поддается логике. Только не мне ее судить.

— И напрасно. Она же всю жизнь тебя проклинает. Гадости всем про тебя рассказывает. Подругам, бабушке…

— Это ее право, — досадливо поморщилась я. — Ведь я разрушила ее счастье, отняла мужа, у ребенка —  отца.

— Кто отнял отца? — возмущенно хмыкнула Машка. — Ты?! Неправда! Папа никогда обо мне не забывал. И никогда ничего для меня не жалел. Ни времени, ни денег. И ты тоже ничего не жалела. Это раньше мама с бабушкой мне про тебя лапшу на уши вешали, а теперь я уже взрослая, понимаю, что к чему!

— Это хорошо, что ты все понимаешь, — задумчиво произнесла я. — Только вот что делать с вашими постоянными ссорами? А?

— Сама не знаю, — удрученно вздохнула в ответ падчерица. — Только жить с ней я больше не хочу. Да и она спит и видит, чтобы я поскорее ушла из дома. Я ее только раздражаю.

— И что ты предлагаешь? Хочешь немного пожить врозь?

— Хочу… С вами. Ведь я не сильно вам буду мешать?

— Что ты, совсем не будешь. Только не в этом проблема.

— А в чем? Я уже взрослая, у меня паспорт есть. Значит, могу сама решать, где мне жить и что делать!

— Верно. Только боюсь, что твоя мама воспримет это как предательство.

— Это она предательница! — неожиданно яростно стукнула кулачком по кровати Машка. — Она! Помнишь, что было, когда с нами жил ее второй муж? Прапорщик, который, когда напивался, ставил меня в угол на горох и заставлял читать ему вслух газету? А еще заставлял обливаться ледяной водой и зимой спать с открытым окном. Помнишь, как я из-за этого воспалением легких заболела? Меня в больницу положили, и ты ко мне каждый день ездила. А мама за две недели приехала всего два раза, а сразу после больницы отправила меня к вам с папой. Сказала, что ей нужно ходить на какие-то курсы, а сама с подругой в Польшу поехала. А там себе нового мужа подыскала. И почти три года жила в Гданьске. Разве она меня тогда не бросила? Ну скажи?! А сейчас… Ведь этот ее боров постоянно надо мной издевается. Пошлости всякие говорит, «телкой» обзывает. А она…

— Перестань, — чувствуя, как к горлу подступает ком, жалобно попросила я. — Ради бога… Не нужно…

— Вот видишь, — грустно покачала головой Машка, — тебе даже слушать тяжело, а я с этим должна жить…

— Ты не будешь больше с этим жить, — убежденно пообещала я.

— Не буду? Почему?

— Потому что завтра же первезем твои вещи, — пожала плечами я. — Если хочешь, останешься у нас навсегда.

— Навсегда?! — восторженно распахнув глаза, переспросила Машка и тут же спохватилась: — Погоди, а папа? Папа захочет, чтобы я жила с вами?

— Конечно захочет, — уверенно кивнула я. — А теперь спать, иначе утром будем, как две вареные курицы…

Уложив падчерицу, я попробовала уснуть сама. Однако сон не шел, и тогда я стала вспоминать, с чего все начиналось. Не у нас с Сашей, а у меня и Маши. Впервые мы встретились, когда Машеньке исполнилось три года. До этого бывшая жена категорически запрещала подпускать Сашку и его «шлюху» к своему ребенку. «Шлюха» — самый мягкий эпитет, которым она меня наградила. Были и жестче, но я не решусь их озвучить.

 

Если честно, то причина для ненависти ко мне у Ирины действительно была, ведь Саша развелся с ней именно из-за меня. Ушел, несмотря на то, что ребенку на тот момент было всего полтора годика. Откровенно говоря, я не собиралась разбивать его семью, даже уехать хотела, но после того как Ирина явилась ко мне домой для разговора, поняла: этой хищнице я Сашку не оставлю. Не заслуживает она такого мужика — и точка. Так ей в лицо тогда и сказала.

— Хочешь войны?! — надменно усмехнулась в ответ Ирина. — Ну хорошо, жди, будет тебе война!

Обещание сдержала. Причем сумела привлечь на свою сторону не только свою, но и Сашину родню. Обладая природным актерским мастерством, Ирина создала образ великомученицы. Страдала вполне убедительно: плакала, носила траурную одежду и даже обещала уйти в монастырь. А больше всего била на то, что ребенок остался сиротой. Доверчивые родственники прониклись сочувствием. Помогали «сиротинке» кто чем мог, но особенно старались Сашина мать и бабушка. Обе взяли Ирину с Машкой под опеку. Не жалели ни сил, ни времени, ни денег.

Сам же Саша попал в опалу. После его ухода от Ирины с ним никто не общался, даже родная мать. Саша всегда был послушным и любящим сыном, поэтому сильно страдал. Но больше всего его угнетало то, что ему не разрешали видеться с дочкой. Никакие доводы не помогали.

Табу было снято только после того, как Ирина завела ухажера. С его появлением изображать разнесчастную жертву стало нецелесообразно, да и присутствие свекрови и бабушки в собственном доме для Ирины теперь было нежелательным, поэтому она решила отчасти вернуть Саше отцовские права. Однажды позвонила ему на работу с предложением забрать Машеньку на выходные. Не могу передать, как он обрадовался. Примчался домой возбужденный.

— Люд, нужно срочно что-то предпринять! У нас же дома ни одной игрушки!

— Точно, — всполошилась я. — А что она больше любит?

— Откуда я знаю, — пожал плечами муж — Давай купим разных.

— Давай, — согласилась я.

И мы помчались покупать Машуне игрушки. Обежали полгорода, домой вернулись нагруженные, с кучей кульков и коробок. Купили яркие пластиковые кубики и пирамидку, двух кукол, мягкого плюшевого мишку и смешного заводного зайца, а еще — детское пианино. Вечером оба не могли уснуть: как она нас воспримет? Как чужих? Вдруг станет плакать и звать маму… Честно говоря, мы здорово трусили… Оба…

Наши опасения были напрасными. Машеньке в гостях понравилось. Она с удовольствием играла с игрушками, хорошо кушала, вот только перед сном вдруг закапризничала. Надула губки, готовясь разреветься. И тогда я присела рядом, ласково погладила ее по волосам и запела. Тихо, как пела мне в детстве моя мама.

Распахнув глазенки, девчушка замерла. Потом вдруг улыбнулась, потянулась ко мне ручонками. Посмотрев на нас, Сашка облегченно вздохнул: «Слава богу, спелись…»

…Утром муж застал меня на кухне.

— Не могу поверить своим глазам! Чего это ты вскочила ни свет ни заря, сегодня же суббота?

— Тише ты! — шикнула на него я. — Машку разбудишь!

— У нас Машка? — удивился Саша. — Это новости!

— Хорошие новости, — улыбнулась я. — Она надолго. Может, даже навсегда…

 

Людмила Г., 34 года, риелтор