Как ваше имя?

Дело было на зачете по информатике, и нам, двум кобылам двадцатилетним, надо было бы сосредоточиться на вопросах из зачетных билетов.

– Уж замуж невтерпеж? – раздался за моей спиной насмешливый голос.

Ну, конечно, это Вася из параллельной группы. Не могла Лилька найти другого места и времени, что ли? Вечно этот Васька меня подкалывает. Ненавижу.

– Да будем, будем, – отмахнулась я от подруги.

На Ваську не прореагировала, тем более что в этот момент препод вызвал меня, отчего я сразу забыла и про Ваську, и про гадания.

Гадать было решено у Лильки. Ее предки свалили в гости, так что квартира была в нашем полном распоряжении. Кроме того, дом, в котором жила Лилька с родителями, был старинным, с колоннами и купидонами на фронтоне, что создавало атмосферу, соответствующую святочной забаве. До революции дом принадлежал одной купеческой семье, а потом его заселили семьи рабочих, далее – их потомки. Вообще-то эту халупу давно пора снести, потому что она вот-вот рухнет и погребет под собой население шести квартир. Признаться, так я говорю из зависти. Мне дом очень нравится, и Лилина квартира особенно. Она расположена на первом этаже, с полукруглыми окнами во двор, который засажен черемухой и сиренью. Зимой кусты, покрытые снегом, выглядят очень живописно. Квартира просторная, с высокими потолками с лепниной, в углах комнат голландские печи в изразцах. Приходя к подруге, я с удовольствием погружалась в атмосферу старины и купеческого уюта.

Гадать было решено по всей форме – даже нарядились мы соответствующим образом. Я заплела косы и напялила поверх свитера длинный летний сарафан – типа я барышня-крестьянка. Лиля надела материн парик, густо напудрила лицо и прилепила на щеку черную бархатную мушку. Мы немного поржали друг над дружкой, а потом перешли к главной теме вечера.

– Сначала будем лить воск, то есть парафин, – распорядилась Лилька. – Я свечку распилила, по три части каждой.

Она поставила на стол миску с водой и спиртовку. Мы, хихикая и толкаясь, принялись плавить свои порции парафина, держа их на ложках над огнем спиртовки. Я первой вылила в воду свою порцию как бы воска. Он быстро застыл, приняв причудливую форму.

– Вынимай! – нетерпеливо потребовала Лиля.

– Какой-то заяц, – разочарованно сказала я, рассматривая парафиновую фигурку.

– Это не заяц, а лошадь, – внесла уточнение Лилька. – Тебе будет везти, Светка, на дворе год Лошади. А у меня какая-то фига получилась.

Подруга тяжело вздохнула.

– Чепуха, – утешила я. – Не обращай внимания. К тому же гадание не считается, потому что это не воск, а парафин.

И мы перешли к более романтичному способу узнать свое будущее. Выключили свет, поставили на стол зеркало, по сторонам его – горящие свечки. Стало таинственно и страшновато. Лиля уселась за стол и уставилась в зеркало. Мы затаили дыхание.

– Блин, ничего не видно, – неромантично заметила подруга.

– Не ругайся и будь серьезнее, – посоветовала я.

Минуты две молчали. За печкой пиликал сверчок, тихо, темно – прямо мурашки по коже. Наконец подруга сказала:

– Вижу только свою рожу. Давай лучше ты.

Я села перед зеркалом и первым делом подвинула его так, чтобы в нем не отражаться самой. Атмосфера тишины, темноты и тайны подействовала на меня, хотя я и скептик. Я смотрела в темную, овальную поверхность зеркала затаив дыхание. Лилька тоже притихла. Все это действовало как гипноз. «Сейчас увижу своего жениха», – подумала я. И тут волосы, как говорится, встали дыбом, по коже пробежал мороз. В зеркале стала воздвигаться какая-то фигура. Не о таком женихе я мечтала – горбатом старике с длинной седой бородой.

– Аааа! – завопила я, и со всей дури шарахнула кулаком по зеркалу.

Зажегся свет и раздался Лилькин хохот. Рядом с ней валялась швабра, старый халат и надувной Дед Мороз. То есть, пока я, как дура, смотрела в зеркало, подруга потихоньку вышла из комнаты и соорудила это пугало.

– Балда, не буду с тобой гадать! – возмутилась я.

– Все, Светик, больше не буду, честное слово,  – поклялась Лиля и истово перекрестилась.

Мы решили испробовать средство, многократно описанное в русской литературе – бросать за ворота башмачок. Вооружившись домашними тапочками, пошли во двор. Ворота – чугунные, резные – отделяли двор купеческого дома от улочки. Место было более чем подходящим. Тихо хихикая, мы встали за воротами.

– Ну давай! – скомандовала Лилька, заслышав чьи-то шаги.

Я кинула в прохожего башмаком.

– Хулиганы! – раздался визгливый женский голос. – Щас полицию позову!

Мы метнулись к дому, укрылись за колоннами и расхохотались.

– Ой, не могу, – давилась смехом Лилька. – Тебя, Светка, в этом году в заметут на пятнадцать суток. Надо было у нее имя спросить.

– Зачем? – смеясь, спросила я.

– Узнала бы имя своей будущей свекрови.

– Ой, вспомнила, Лиль. Есть еще одно убойное гадание. На первого встречного.

– То есть?..

– Спрашиваешь первого встречного мужика его имя. Говорят, верняк. Моя бабушка так гадала, честное слово. Первого встречного звали Аликом. А моего деда зовут Альберт.

– Ага, отличное гадание, – сморщила нос Лилька. – Алик – это и Саша, и Алешка, а также Альберт, Альфред и так далее.

– Не хочешь, не надо, – обиделась я за свою бабушку и деда. – А я погадаю.

Мы вышли на улицу – она была пустой и темной.

– Сгинь, – приказала я Лильке. – Это мой первый встречный, а не твой, ты все равно не веришь.

Подруга послушно ретировалась во двор. Я медленно двинулась по улочке. Как ни странно, я волновалась: вдруг в этих гаданиях действительно что-то есть? Не зря же моя бабушка… Из темноты возникла фигура. Вот она, моя судьба. «Судьба» двигалась заплетающимся шагом, размахивая руками и что-то бормоча. Нет, не бормоча. Прохожий пел песню: «Я люблю тебя, жизнь» и был вдупель пьяным. Первым моим побуждением было развернуться на сто восемьдесят и нырнуть во двор. Но там ждала Лилька. Ну уж нет, бежать от своей судьбы я не буду. Я загородила дорогу поющему мужику и отчеканила:

– Как ваше имя?

– Чего?  – испугался мужик. – Какое тебе дело? Иду, пою, никому не мешаю. Брысь отсюда, кошка драная!

– Дурак, – обиделась я. – Сам кот драный, дебил, имбецил, придурок.

– Во дает! – восхитился мужик. – Главное – сама пристала и сама ругается.

– Я гадаю на суженого, – честно призналась я. – Так что иди себе мимо.

Мужик явно заинтересовался, остановился покачиваясь:

– Эт-та что ли «Как ваше имя, смотрит он и отвечает: Агафон»?

Озадаченная литературной подкованностью пьяного гражданина, я подошла к нему поближе. Действительно, ведь мне нужно имя первого встречного. Он первый встречный, а пьяный или трезвый, роли не играет.

– Так как вас зовут? – поинтересовалась я.

– Угадай, – спросил мужик.

– Откуда я знаю, может, Вася, – назвала я первое пришедшее в голову имя.

Мужик вытаращил пьяные, мутные глаза:

– Ну, ты даешь, подруга! Экстрасенс?

– Не важно, кто я. Как вас зовут?

Мужик гордо поднял голову и изрек:

– Василий Васильевич.

– Да ладно, – не поверила я.

– Факт, – сказал мужик и двинул по улице, заорав во все горло: – Тополя, тополя-ааа, в город мой влюбленные…

В воротах меня ждала изнемогающая от любопытства Лилька.

– О чем вы с ним так долго говорили?

– Да так, ни о чем, о жизни.

– Имя спросила? – продолжала приставать подруга.

– Василий, – мрачно ответила я. – Васильевич.

– Ни фига себе, – тихо сказал Лилька. – Ну, ни фига себе…

На другой день я сидела в читальном зале универа и готовилась к последнему экзамену зимней сессии. Экзамен был суровый: по философии. Я воздвигла на столе гору книг и погрузилась в чтение Канта.

– Так, Иванова, скажите мне, что такое категорический императив? – раздался надо мной ехидный голос.

Конечно, это Васька со своими штучками.

– Пошел вон, – ответила я не поднимая головы.

Василий не пошел вон, а наоборот уселся рядом со мной и предложил:

– Пойдем в кино. Завтра после экзамена.

Вообще-то он парень вполне ничего, симпатичный, остроумный. Я делала вид, что читаю, а сама прикидывала: имя какое-то кошачье, но ведь то самое… характер вредный… Но и у меня не сахар. Будем ругаться, как с тем прохожим, который назвался Василием Васильевичем.

Что поделаешь. Судьба.