Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Инъекция молодости

0

html

Ну и льет! Кран он забыл закрыть, что ли? — пробурчала Рита, раскладывая в углу мокрый зонтик, под которым сразу образовалась внушительная лужа. Рита разъяснила: — Совсем распоясался небесный сантехник.

— Ничего, пусть попьет природа в свое удовольствие — урожай лучше будет, — ответила я и добавила: — Лужу вытереть не забудь, дезертирша семейного бизнеса!

Ритка расплылась в улыбке: «Я не дезертирую, я замуж вышла… Как говорится, почувствуйте разницу!»

— А мне что теперь делать прикажешь? —Обида во мне росла, становилась нешуточной. — Все на мои плечи!

«Добрая» сестричка утешила:

— И ты выходи замуж! Вот возьми и сделай своему Андрею предложение!

— Да ну тебя! При чем тут твое замужество? Как прикажешь мне одной управляться с кафешкой? Скоро станет тепло — нужно открывать летнюю террасу, а мы с Тамарой вдвоем… И толпы голодных клиентов, как в том бородатом анекдоте.

Наше кафе мы открывали когда-то втроем: сестра Рита, ее муж Вася и я. Для нас это было непростое решение. Настали трудные  времена, и пришлось спрятать в дальний ящик стола гуманитарные дипломы, недописанные кандидатские диссертации, запатентованные предложения из области высоких технологий, умерить амбиции и сменить жизненные ориентиры. Надо было выжить, найти новую дорогу.

Вася предложил назвать кафе «Колумб» — дескать, мы первооткрыватели, в нашем городе еще такого не видали, не едали! Вася был прав: в те годы умирающих столовок и унылых ресторанов наше кафе стало настоящим окном в цивилизованный мир. Красивый интерьер, приглушенная музыка, домашняя кухня… Уют, покой, лирика и романтика! Мы мечтали, что и стар и млад будут приходить к нам недорого и вкусно поесть, послушать музыку, потанцевать. Истосковавшиеся по нормальной жизни, «как в кино», жители городка немедленно нас оценили. Через год мы уже пристроили летнюю террасу, и Вася лелеял план открытия еще одной точки. Но судьба решила иначе. Однажды на его старенькую «копейку» из-за поворота выехал грузовик с пьяным водителем. «Скорая» приехала, когда помочь Васе уже было нельзя. Ритка замкнулась в своем горе, долгое время была не способна на что-то большее, чем мытье посуды и уборка помещений. Я подставила под семейный бизнес свои плечи. Пришлось забыть о личной жизни, о спокойном и беззаботном отдыхе. И во сне я вела переговоры с пожарниками и налоговой, добывала недорогое экологически чистое сырье для кухни и обдумывала, чем бы таким задобрить въедливую санэпидстанцию. Вечный круговорот!

Так прошло почти десять лет. Постепенно Рита ожила после утраты и даже несколько помолодела внешне. Разделять со мной бремя руководства семейным предприятием отказалась наотрез:

Что ты, что ты! Да я два плюс два с ошибками складываю! — махала она руками. — Мне самое место за стойкой. И то только

с калькулятором.

В результате я руководила, пробивала, договаривалась и отчитывалась. Рита работала в зале. На кухню мы взяли поварихой  племянницу покойного Васи Тому, а ее мужа приняли грузчиком-сторожемохранником и вообще всем, где требовалась грубая мужская сила. При таком положении дел о расширении бизнеса речь не шла, хотя наше кафе по-прежнему было самым любимым в городе. И вот сестрица подставила нам подножку: отправившись в кои-то веки в санаторий, закрутила там роман и выскочила замуж. Совет, как говорится… Проблема состояла в том, что ее муж жил в Красноярске, и, естественно, она собиралась переезжать к нему. Я была совсем не против, чтобы сестра устроила личную жизнь, но как же наше кафе? О собственной личной жизни я давно позабыла. Конечно, у меня был друг, но он далеко, приезжал редко, и роман наш носил теоретический характер: в основном письма, да и те нечасты.

В шутку я называла Ритку дезертиршей, хотя, как говорится, в каждой шутке…

  Я все обдумала! — провозгласила сестрица. — Летнюю террасу мы непременно

откроем! А то нас люди не поймут: как это «Колумб» и без террасы? Она же летом дает основную выручку!

А ты, оказывается, и на это внимание обращаешь, а не только глазки посетителям строишь? — я не могла избавиться от постоянного чувства горечи.

Тебе тоже никто не мешает глазки строить, — фыркнула Рита. — Сколько можно играть в почтовый роман с твоим мямлей?

Я отмахнулась от ее намеков.

Ритуль, я уже стара для глазок и романов. Давай к делу!

Ничего ты не стара! Ну ладно, об этом мы еще поговорим. Я от нашего семейного дела не отрекаюсь, буду помогать. Откроем филиал… Но об этом потом. Так вот, мы наймем на лето парочку студенток. Или лучше студентов. В общем, я уже обо всем договорилась: сегодня мне пришлют кандидатов на кастинг.

Ритка, какой кастинг? — засмеялась я. — Кинозвезд отбираешь или фотомоделей?

Да ну тебя! Лиля, знаешь, в чем твоя проблема? В твоей ехидности.

Это чувство юмора.

Угу. Только оно выходит за рамки разумного. Короче, я обратилась в агентство, и мне пришлют сегодня ребят. Сама побеседуешь или мне доверишь?

Побеседую. С удовольствием! А ты — в налоговую, с квартальным отчетом.

«Убый меня прямо здеся!» — завопила Рита, передразнивая нашу соседку по даче Зинаиду Прохоровну.

Я засмеялась. Собственно, предложение мое было шуточным. Отправить Риту в налоговую администрацию — это угробить весь семейный бизнес на корню. Придется оставить ей кастинг.

Только, пожалуйста, повнимательнее. Ты потом укатишь, а я расхлебывай.

Сколько штук берем? Два или три?

Чего штук? — В мыслях я уже дописывала квартальный отчет.

Вернись на землю, Лилечка. Студентов. Сколько наш бюджет потянет?

Нисколько, — вздохнула я, понимая, что Ритка права: без помощников первой не выдержу я. — Два. То есть две. Возьми хороших девочек. Предупреди, что работать будут много. Дерзай!

В самый разгар беседы с инспектором налоговой Рита прислала эсэмэску: «Три. Первый сорт. Завтра в девять. Чмок».

Назавтра я проснулась с дикой головной болью. В последнее время она стала моей частой гостьей. Ритуля считала, что это все от самоотравления гормонами. Намекала на беспросветное отсутствие в моей жизни секса в частности и романтических отношений вообще. Мой вялотекущий почтовый роман сестра в грош не ставила.

Я выпила зеленого чаю, закусывая его аспирином. Прислушалась к своим ощущениям. Правду сказать, они мне не понравились. Но делать было нечего — пора идти, тем более что сегодня ожидается приход победителей кастинга официанток.

Из зеркала на меня посмотрела хмурая женщина с уставшим лицом, резкой складкой на лбу и озабоченно сжатым ртом. «Какой кошмар!», — подумала я с грустью. — Неужели эта тетка имеет ко мне какое-то отношение? Неужели это я? В парикмахерскую сходить, что ли? Прямо сейчас. Нет, лучше завтра. Или в субботу. Точно. В субботу. Не забыть бы записаться к Олечке — только она может совладать с моими лохмами».

Я свернула отросшие волосы в узел, закрепила на затылке заколкой, называемой почему-то жабкой. Часть прядей немедленно выбилась и закрутилась у ушей игривыми кудряшками. В моем возрасте это несолидно, но бороться с ними уже совершенно не было времени.

Едва я вошла в кафе,  как навстречу мне из-за стола поднялись две абсолютно одинаковые девчушки лет… Ох, где мои молодые годы! Сияющая Рита вынырнула из служебного коридора.

Ну-ка, посмотри, чем не идея супер? Две одинаковые девочки, умницы, красавицы, имеют опыт работы. И много-много желания улучшить свое материальное положение. Свободны до самого сентября. Учатся в техникуме при нашем радиозаводе, то есть можно рассмотреть частичную занятость и впоследствии. А? Ну разве я не отличный менеджер?

Энтузиазм выплескивался из Риты и заполнял все помещение. Она же скоро погрузится в сладость семейной жизни!

Ритуля, но ты вроде мне писала — три?

Ага, у нас еще Георгий имеется. Он будет стоять в баре. Кстати, а где он?

Я здесь, — ответил за моей спиной мужской голос. — Извините за опоздание.

 

ß оглянулась. Претендент на почетную должность бармена подошел ближе. Чтобы посмотреть ему в лицо, мне пришлось немного запрокинуть голову: рост юноши приближался к метру девяносто, не меньше. Ох, лучше бы я на него не смотрела так близко и вообще пресекла эту Риткину провокационную идею в зародыше! Ну почему, почему мне уже сколько-то там за, а ему всего-то… А кстати, сколько ему лет? Годится он мне в сыновья или, может, все-таки нет? Все эти мысли галопом промчались в голове. А молодой человек с благородным именем Георгий молча смотрел на меня, нисколько не смущаясь, ожидал, что же скажет его предполагаемая хозяйка: берет или нет, работает он или нет. Глаза у него были прозрачно-голубые, мне почему-то пришло в голову сравнение «серебряные». Может, потому что очень светлые, очерченные темным ободком густых коротких ресниц? Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Напомнила себе, что я — хозяйка, а он — мой наемный персонал и что сцена становится смешной. А для меня показаться смешной — страшнее смерти.

Но тут я сделала еще один роковой для меня шаг. Я сказала: «Очень приятно» и протянула ему руку. Он помедлил секунду, и наши руки соприкоснулись. Его ладонь была широкой и по-юношески угловатой, а рукопожатие — мужским, бережно-твердым. Меня словно осыпало с макушки до пят мелкими горячими угольками. Они скользнули по щекам, по шее, посыпались в вырез блузки на грудь. Мне даже показалось, что мои груди, к которым давно не прикасались мужские ладони, напряглись и что соски просматриваются сквозь тонкую ткань одежды. Бред в чистом виде! Голос предательски охрип. Я прокашлялась.

Отличная идея. Вы приняты. Все трое. Испытательный срок — неделя. Больше не нужно, все станет ясно и так. Маргарита Осиповна расскажет подробнее о ваших обязанностях, а мне надо еще… В общем, приступайте к работе. Успехов!

Я ретировалась в свою крошечную каморку, которую называла громким словом «кабинет». Иногда даже — «кабинет управляющего». Смех! Посмотрела на себя в небольшое зеркало. Что это было только что? Всплеск застоявшихся гормонов? Стыд, срам и позор! Я уставилась на свое отражение… Кто это? Эта женщина не юная, скорее зрелая, но такая яркая, интересная — это я? У нее искрятся глаза, и румянец во всю щеку, густые темные локоны выбились из прически и обрамляют лицо романтичными пружинками. Она отрешенно улыбается сама себе, и видно, что ее мысли далеко и заняты отнюдь не проблемами производства, словно годы и заботы вмиг улетучились.

Это было странное безумное лето. Внешне все шло, как и раньше, с той лишь разницей, что у меня теперь работали еще три человека, чем были очень довольны клиенты: обслуживание поднялось на заметно более высокий уровень. У нас сложилась замечательная команда: улыбчивые шустрые девчонки вертелись, как маленькие лисички, за стойкой бара невозмутимый Гоша со значением заводил с клиентами беседы на важные темы: кто выиграл во вчерашнем матче или каковы преимущества японских автомобилей перед американскими. Тамара изощрялась в тонкостях поварского искусства. А я… Я жила в состоянии какого-то щенячьего восторга и упоения. В моей жизни был он — мальчик, мужчина. Я забыла, сколько мне лет, забыла, что он мог вполне быть моим сыном. Ну почти. На Востоке вон принято рано рожать! Правда, мы не на Востоке. Так это и к лучшему! А Гоша был не по годам взрослым, уравновешенным.

Взрослость жила в том, как он двигался, как поступал, как разговаривал, звучала в его словах и суждениях. Со мной держался почтительно и несколько отстраненно… Хозяйка ведь… А хозяйка влюбилась! Я призналась себе в этом ужасном, постыдном (с моей точки зрения) чувстве примерно через неделю после начала работы Гоши в моем кафе. Немедленно приняла волевое решение свести наши встречи до необходимого производственного минимума. Неукоснительно соблюдала самой же установленные рамки общения. Была строга и даже порой жестока.

Свои нелепые «крылья» прятала под покрывалом напускной серьезности. А они непослушно вырывались на свободу, раскрывались и уносили меня в страну несбыточных безумных надежд.

Ближе к концу лета у нас с Гошей установилась привычка вместе закрывать кафе. Затем я подвозила Георгия к дому, где он жил у товарища, а сама возвращалась в свою ухоженную, но пустую квартиру.

Обычно это случалось далеко за полночь, и эти минуты были самыми сладкими в моей жизни одинокой бизнесовой леди. Но они пробегали так неумолимо быстро, что я не успевала ими насладиться и немедленно начинала ждать следующего дня. Еще более неумолимо время отсчитывало дни до конца лета. Гоша должен вернуться в институт, и неизвестно, когда он приедет в наш город снова и приедет ли вообще? Ведь судьба забросила его к нам случайно, по приглашению приятеля.

До конца лета оставалась неделя. Я обреченно поглядывала на календарь. Наверное, это и к лучшему. Сколько можно тайком вздыхать, искоса поглядывать на него и краснеть по утрам, вспоминая о своих ночных фантазиях? Я же прекрасно понимала, что Георгий видит во мне только свою начальницу возраста его матери. Правда, иногда я неожиданно ловила его взгляд, когда он этого не ожидал, и мне казалось… Но нет, категорически невозможно! И я гнала прочь подобные мысли. Вот только у души ведь нет возраста. Теперь я точно знала, что годы касаются лишь нашей внешней оболочки, а душе моей было по-прежнему семнадцать. Сердце сладко замирало, когда мои глаза встречались с глазами Самого Лучшего в Мире Мужчины, как много лет назад, когда мой первый мальчик впервые прикоснулся своими губами к моим…

В тот вечер Гоша ожидал у гаража, чтобы закрыть за мной ворота. Я повернула ключ в замке зажигания. Моя верная лошадка недовольно заворчала и не сдвинулась с места. Наши с Гошей усилия привести ее в чувство результатов не дали.

Придется идти пешком, — мрачно поставила я точку на наших попытках.

Может, такси? — предложил Гоша.

Гоша, опомнись! Мы еще не так глубоко ушли в цивилизацию. В нашей провинции после полуночи такси становится явлением условным. Ножками, дорогой мой Гошенька, ножками!

Это вы серьезно? — тихо спросил Гоша.

О ножках? Серьезнее не бывает.

О том, что я ваш дорогой.

Кажется, я покраснела. Хорошо, что темно. Язык словно прилип к небу.

Понятно, — буркнул Гоша. — Извините за дурацкий вопрос.

 

Ìы не спеша шли по улице. Разговаривать не хотелось. Было просто хорошо от того, что мы так близко, что можно идти и идти, и казалось, что дороге не будет конца, а предательское утро разлуки никогда не наступит. Но городок наш небольшой, и мой дом уже недалеко, за поворотом улицы.

Ночь была тихая и довольно теплая, хотя в редких порывах ветерка уже ощущалось дыхание близкой осени. От одного такого порыва я невольно поежилась.

Жаль, что у меня нет пиджака, — сказал Георгий. — Я бы вам его одолжил, чтобы не было холодно.

А давай тогда представим, что он есть? — засмеялась я.

Давайте.

Он сделал движение, словно снимает с себя пиджак и набрасывает его мне на плечи. Слегка обнял, будто поправил невидимую одежду, и… забыл убрать свои ладони. А я забыла, что между нами пропасть в целое поколение, и вновь стала девчонкой, влюбленной до беспамятства, дрожащей от желания, от предвкушения близости, от безоглядной нежности. Он осторожно коснулся губами моей щеки, затем уголка рта, губ. Коснулся легко, едва ощутимо, словно боялся, что я сейчас вырвусь, влеплю ему пощечину, в крайнем случае скажу что-нибудь резкое. А я уже растаяла… Я скорее бы умерла, чем отказалась от подаренных мне лукавой судьбой мгновений счастья, мгновений наслаждения, мгновений настоящей, не придуманной, не приснившейся любви.

Я не помню, как мы оказались у меня дома, не заметила, как исчезла одежда с моего тела, как растворилась его одежда. И я ощутила его всем телом, всей кожей, каждой ее клеточкой, и простое прикосновение стало острым, почти болезненным на-слаждением. Он был во мне, и я не позволяла ему уйти. Снова и снова земля качалась в такт движению наших тел, а шум ветра, вдруг поднявшегося за окном, вторил нашим стонам.

Утром я проснулась первой. Боялась открыть глаза, но бедром чувствовала спящего рядом Гошу. И что же дальше? Очарование ночи прошло. Что он подумает? Нельзя допустить, чтобы ему стало стыдно за прошедшую ночь. Я должна немедленно расставить все точки над «і».

Я причесывалась перед зеркалом, распустив волосы, которые так и не остригла. Обдумывала, как сказать мужчине, с которым мне было хорошо и ради которого я готова умереть, что нам нельзя больше видеться. Он неслышно подошел сзади, пропустил мои волосы сквозь пальцы.

Какая ты красивая!

Моя бедная головушка закружилась от счастья, от нахлынувшей нежности. Остановить это немедленно! Георгий не дал мне ничего сказать, поцеловал в лоб как раз между бровей.

Немедленно разгладь эту морщинку и забудь все те глупости, которые ты приготовилась мне говорить! Я пошел в душ.

Чтобы чем-то заняться, я принялась наводить порядок в спальне. Подняла с пола Гошкины брюки. Из кармана выпал бумажник и раскрылся. В боковом кармашке торчал сложенный билет. Этот бланк ни с чем не спутаешь. Билет на поезд, который разделит мою жизнь на «ДО» и «ПОСЛЕ». Дата, время отправления… Через три дня. Это 72 часа, сколько-то там минут и еще больше секунд. Масса времени — одно мгновение. Моей любви отпущено лишь одно мгновение, но оно мое! Я никому его не отдам!

Я вернусь, — сказал Гоша.

Он все понял без слов.

Я набрала в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и ответила легко, даже небрежно:

Конечно вернешься. Я буду ждать.

Он обнял меня, прижал к груди, погладил по голове, как маленькую, словно укрывал от боли. Мы верили своим словам, и оба знали, что он не вернется…

ЛИЛИЯ, 39 ЛЕТ

Загрузка...