Грехи нашей семьи

Меня не было дома всего-навсего три дня, а успел соскучиться так сильно, как будто моя командировка продолжалась минимум полгода. И в поезде, и когда ехал от вокзала в метро, думал только о Вике и наших мальчишках. Все-таки замечательная у меня семья. Сыновья — отличные парни, а жена…

Я представил, как сейчас зайду на цыпочках в квартиру, как увижу спящую Викусю в ее любимой легкомысленной пижамке, как поцелую в теплое круглое плечико, а она промычит со сна что-то невнятное, потом проснется окончательно, вспыхнет радостью, завизжит: «Кирюшка приехал!», обхватит мою шею руками и, дурачась, завалит на себя. Представил и почувствовал, как сладко заныло одновременно в двух местах — в сердце и в паху. В сердце — потому что я очень люблю жену, в паху… ну, будем считать, по той же причине. Ох, как я ее люблю! Ох, как сейчас ей это докажу! Лишь бы мальчишки уже умотали в школу.

Вика не спала. Только я вставил ключ в замочную скважину, как дверь тут же распахнулась. На шее у меня Вика повисела и повизжала, как обычно, но как-то вяло и без особого энтузиазма. И вид у нее был слегка виноватый. Но это я потом сообразил, а в тот момент у меня в голове была одна мысль: — скорее добраться до спальни (с женой, разумеется) и доказать. На доказательство любви ушло минут десять (маловато, конечно, но уж слишком я соскучился). Потом меня в сон потянуло, а Вику, напротив, поговорить.

— Кир, ты меня любишь?

— Угу…

— А как именно любишь? — потребовала Вика подробностей.

— Очень… — усилил я ответ.

— Больше всех на свете? — не унималась жена.

— Угу… — легко согласился я, потому что это было чистой правдой, а не просто пустой отговоркой.

— И будешь любить меня всегда-всегда  несмотря ни на что?

Я кивнул и провалился в сон.

Когда я проснулся, Вики дома не было. На кухонном столе стоял мой завтрак, накрытый салфеткой, а рядом — записка: «Любимый, я ушла в магазин. Пожалуйста, обязательно поешь и, если можешь, не ходи сегодня на работу».

На работу я и сам рад был бы не ходить, но шеф ждал отчет о командировке. Он и так пошел мне навстречу: разрешил после поезда отоспаться, а в офис приехать после обеда. Это был единственный пункт записки, который меня не насторожил. Любимый… Никогда в жизни Вика так ко мне не обращалась. Обычно говорила Кир, а в минуты нежности называла Рыжиком (производная от фамилии Рыжков). Странно, очень странно… И эта ее просьба поесть… Кажется, отсутствием аппетита я никогда не страдал, а тут вдруг такая трогательная забота…

Я поднял салфетку и даже присвистнул от удивления. На тарелке — целая гора драников. Это мое самое любимое блюдо, но возни с ними много, и Вика соглашается их пожарить только в том случае, если я собственноручно натираю сырой картофель на терку. Но чтобы сама, по собственной инициативе… И тут в голове стала выстраиваться логическая цепочка, только в обратном порядке: драники, странная записка, виноватый вид жены. И главное, ее вопрос: «Будешь любить меня несмотря ни на что?». И как это я его раньше ушами прохлопал? Что значит «несмотря ни на что»? На что это я должен «не смотреть»? Неужели она мне… Нет, не может быть! А почему, собственно, не может? Классика жанра: уехал муж в командировку… Точно! Пока я был в Запорожье, Вика мне изменила, а теперь ее гложет совесть. А как иначе можно объяснить ее неадекватное поведение?

Чем больше я думал обо всем этом, тем больше убеждался, что моя догадка верна. Можете представить, в каком настроении я вышел из дома? Понуро побрел к своей «хондочке» (у нас нет гаража, и я ставлю машину возле подъезда) и уже садился за руль, когда меня окликнул Леха, сосед с третьего этажа.

— Привет, Кирилл. Ты на работу? Подбросишь до центра?

— Садись, — хмуро буркнул я.

— Ты чего такой смурной? — поинтересовался Леха, устроившись рядом. — Из-за своей красавицы расстроился?

«Откуда он знает? — мысленно ахнул я. — Неужели Вика своего кобеля водила к нам на глазах у всего дома? Вот стерва, хоть бы пацанов постеснялась. Ведь местные сплетницы как пить дать донесут, что их мамаша налево гуляет».

Я даже зубами заскрипел от злости.

— Наверное, это приключение влетит тебе в копеечку, — глубокомысленно заметил сосед.

Я чуть не задохнулся от возмущения.

— Я еще должен за это… — вырвалось крепкое словцо… — платить?

— Так что, выходит, ты не виноват?

— Конечно не виноват, — с горячностью поддакнул я и унизился до душевного стриптиза: — Я, знаешь, как ее любил? Берег! Лелеял! Пылинки сдувал. А теперь даже не представляю, как дальше жить с этим!

Леха посмотрел на меня с испугом и даже немножко отодвинулся к окну.

— Ну ты, старик, по-моему, перегнул палку. Подумаешь, трагедия: твоей красавице немного «задницу» помяли.

Несколько мгновений я хватал ртом воздух и судорожно соображал: убить Леху прямо в машине или вывести за город и уже там.

— Могу дать тебе телефон хорошего рихтовщика. Этот спец за час сделает лучше, чем было.

— Т-ты о чем? — заикаясь, спросил я.

— Как о чем? О твоей «Хонде». Так давать телефон мастера или нет?

Я затормозил так резко, что Леха чуть не выбил головой лобовое стекло. Выйдя из машины, обошел ее кругом и увидел на заднем бампере большую вмятину. Так значит, он имел в виду машину!

— Леха, ты куда? — крикнул я вдогонку соседу.

— Я лучше на маршрутке доеду, — ответил он, не оборачиваясь.

Наверное, решил, что я сошел с ума.

 

Íа душе снова стало мерзко. Что за день такой? Утром узнаю об измене жены, днем выясняется, что кто-то стукнул мою любимицу машину. Неужели мальчишки брали без спроса покататься? Небось девок по двору возили… Ну, вернусь домой — покажу им, где раки зимуют! А потом поговорю с женой. Господи, как я не хочу этого разговора, но надо же расставить все точки над «і»!

Когда я вернулся, дома были только сыновья — семнадцатилетний Сашка и шестнадцатилетний Пашка.

Они не бросились мне навстречу, как обычно, а отделались настороженным: «Привет, па». Тоже, между прочим, странно. Отец приехал из командировки, а они ведут себя как неродные. Сразу видно, что рыльце в пушку.

— Признавайтесь, чья работа!

Сыновья, как спортсменки в синхронном плавании, в унисон опустили головы.

— Кто? — рявкнул я и зачем-то стал вытаскивать из брюк ремень.

— Я! — хором ответили Сашка и Пашка и посмотрели друг на друга с неподдельным удивлением.

Наверное, и сами не ожидали от себя такой братской солидарности.

— Значит, вместе развлекались? 

— Я не на развлечения эту сотню взял, а на подарок девушке, — буркнул старший.

— Какую сотню? — опешил я.

— Нашу, не баксы же… Таня на день рождения пригласила, а мамы дома не было, вот я и…

— А мама тебе все равно не дала бы, — встрял Павел, — она тебя за позавчерашнюю драку наказала.

— С этим более-менее понятно, — кивнул я, хотя, на мой взгляд, все запуталось еще сильнее. — Ладно, насчет сотни я с тобой позже поговорю. — Я повернулся к младшему: — Значит, это твоих рук дело?

— Я, честное слово, не хотел. Просто взял поиграть и нечаянно…

— Ничего себе игрушки! — не на шутку вспылил я. — Да ты знаешь, сколько лет я на эту «Хонду» копил?!

— А при чем тут твоя «Хонда»? — недоуменно захлопал ресницами Пашка.

— А ты что имел в виду? — зеркально отразил я мимику сына.

— Твой новый мобильник. Хотел посмотреть, какие там функции есть, и нечаянно уронил…

— С третьего этажа! — отомстил Саня брату за то, что рассказал мне про драку.

— Так… — сказал я и сел. Ноги от всех этих новостей держали плохо. — И что с моим телефоном?

— Целый, но не работает, — «обрадовал» меня младшенький.

Сыновей от справедливой кары спасло лишь то, что в эту минуту как раз вернулась Виктория. Все-таки как ни крути, а грехи мальчишек не шли ни в какое сравнение с грехом жены. И я намеревался выяснить все немедленно и без каких-либо проволочек.

— С вами я еще разберусь, — пригрозил  сыновьям и поспешил навстречу жене.

Как назло, выходя из комнаты, зацепился головой за дверной косяк. Никогда в жизни не цеплялся, а сегодня… Нет, я прекрасно понимал, что рога обманутых мужей — это не более чем метафора, но все равно стало как-то не по себе.

— Ты где была? — сердито спросил я у Вики, хотя мог бы и не спрашивать: и так видно, что в парикмахерской.

И зачем она покрасилась в черный цвет? То есть что значит зачем? Наверняка ее хахалю нравятся брюнетки! Вообще-то мне тоже нравятся, но для меня она почему-то масть не меняла!

— Ничего не хочешь мне сказать? — спросил я ледяным тоном.

 

Âика вздрогнула и торопливо отвела взгляд. Я еще сильнее укрепился в своих подозрениях. Если бы жена не чувствовала за собой вины, то вела бы себя иначе. Например, спросила бы беспечно: «О чем говорить?» А она молчит. Знает кошка, чье мясо съела!

— Значит, так. Я никогда в жизни не предъявлял тебе ультиматумов, а сейчас… Либо ты мне рассказываешь все как было, и я, возможно, тебя прощаю, либо ты молчишь, и мы разводимся.

— Разводимся? — на глаза жены навернулись слезы. — Из-за такой мелочи?

«Ничего себе заявочки! — обалдел я. — Теперь, оказывается, супружеская измена называется мелочью…»

— Рассказывай, как все случилось. Только, пожалуйста, уволь меня от ненужных подробностей.

— А подробностей и не было, — тихо сказала Вика, облизывая слезы с губ. — Хотела встретить тебя на вокзале. Выезжая с площадки, сдавала назад и въехала бампером в столб.

— А хахаль?

— Какой хахаль?

— С которым ты мне изменила?

— Я?!!

Только что жена сидела такая грустная и виноватая, а сейчас… Спина прямая, губы поджаты, глаза мечут молнии. И каждая — в мою дурную башку!

— Но ты же сама говорила! Мол, буду ли я тебя любить несмотря ни на что…

— Правильно! Я имела в виду, не будешь ли ты ругаться, узнав, что я машину стукнула. А ты мало того что разводом пугаешь, так еще и ахинею насчет моей измены несешь…

Я весело боднул жену несостоявшимися рогами, а потом подхватил ее ниже коленок и подкинул к потолку. Викуся завизжала. На ее визг прибежали мальчишки.

— Значит, так, — сказал я, опуская жену на пол. — Тебе прощаю сотню, тебе — телефон, а тебе — бампер. А теперь быстро собирайтесь, едем есть пиццу!

Жена и мальчишки посмотрели на меня как на человека, у которого конкретно поехала крыша. Далеко и надолго. А я, глядя на их растерянный вид, громко захохотал. Поверьте, иногда чертовски приятно почувствовать себя слегка сумасшедшим.

КИРИЛЛ, 38 ЛЕТ