Бабушка, ты уволена!

Эта женщина была хороша во всех отношениях: миловидное улыбчивое лицо, правильная речь, приятный тембр голоса… У нее было средне-специальное медицинское образование и высшее педагогическое, а кроме того — целая пачка рекомендательных писем. Единственный недостаток — цена, которую она запросила.

— Очень приятно было познакомиться. Вера Ивановна, вы нам подходите, но сначала я должна посоветоваться с мужем. Потом обязательно перезвоню.

Правда и ложь в одной фразе. Правда — что подходит и что перезвоню, ложь — что буду советоваться с Геной. Какой смысл советоваться, если уже сейчас понятно, что ей придется отказать? В самом деле, какой смысл выходить на работу, если всю зарплату придется тратить на услуги няни?

Только закрыла за гостьей дверь, как раздался звонок. На пороге стояла свекровь.

«Только ее здесь не хватало!» — мелькнула мысль. Гаденькая такая мыслишка… Свекровь Генку родила и воспитала, и уже за это я должна была относиться к ней если не с любовью, то хотя бы с уважением. Должна была, но… никак не получалось. Эта женщина раздражала меня с момента нашего знакомства, и я изо всех сил старалась не показывать свою антипатию, но контролировать свои мысли о ней не могла.

— Кто это был? — с горящими от любопытства глазами поинтересовалась свекровь, даже не поздоровавшись.

— Здравствуйте, Полина Михайловна, проходите, пожалуйста.

Я подавила тяжелый вздох. Она кивнула и полезла в пакет за тапками (свекровь даже к малознакомым людям ходила со своей сменной обувью). Переобувшись в шлепанцы, она повторила свой вопрос с небольшим уточнением: «Так кто это был? Я имею в виду ту женщину, которая только что вышла из вашей квартиры».

И ведь не собиралась посвящать ее в наши планы, но пришлось: «Кандидатка в няни».

— Вы решили нанять для Мариночки няню? Зачем? Ты же еще целый год можешь с ней сидеть! — умело изобразила свекровь благородное негодование.

Снова пришлось объяснять: «На прошлой неделе звонил мой директор. В компании появилась вакансия начальника отдела, и шеф сказал, что я получу эту должность, если до двадцатого выйду на работу».

— Вечно вы с Геной все делаете, не посоветовавшись со мной, — возмутилась Полина Михайловна. — А у меня, между прочим, жизненный опыт побольше вашего… Если бы рассказали о проблеме, я подсказала бы подходящее решение. А вы вечно от меня все в секрете держите. Не стыдно?

— Стыдно… — не моргнув глазом, соврала я. — А какое решение? У вас на примете есть хорошая недорогая няня?

— О, эта молодежь! — патетически воскликнула свекровь. — Чем вы думаете? Какая необходимость приглашать в дом чужого человека, который, кстати, может оказаться аферистом, вором или садистом, если… — она сделала театральную, поистине мхатовскую паузу, — можно обратиться за помощью к родной бабушке. Я готова нянчить Мариночку, пока ты будешь руководить своим отделом, — сказала она, умудрившись совместить несовместимое — пафос и иронию. Очевидно, пафос относился к ее готовности сидеть с внучкой, а ирония — к моей руководящей должности.

Предложение свекрови застало меня врасплох. Чего угодно ожидала от Полины Михайловны, только не подобного подвига. «Ай да свекруха! — мелькнуло в голове. — Может, зря я о ней плохо думала? Ведь не каждая пенсионерка согласится посвятить себя внукам. А эта сама предложила».

— Спасибо… — Я так растрогалась, что чуть не добавила «мама», но язык взбунтовался и прирос к небу. — Только мне нужно сначала посоветоваться с Геной. Не знаю, как он отнесется к этой затее…

— Я знаю. Обрадуется, — сказала свекровь.

Она оказалась права. Муж действительно обрадовался: «Ну мамуля, ну молодчина! Вот выручила нас! Лучшего варианта даже придумать нельзя!»

Я бурных восторгов мужа не разделяла, но в принципе была с ним солидарна: с родной бабушкой ребенку, наверное, будет лучше, чем с самой квалифицированной няней. Умом-то я понимала, что вариант неплох, а на душе все равно было неспокойно, возможно, сказывалась застарелая антипатия к свекрови.

Оказалось, напрасно переживала. Придраться было не к чему, по крайней мере, первое время. Полина Михайловна готовила для внучки ее любимые блюда, подолгу гуляла с Маришей на детской площадке, а в плохую погоду играла с малышкой дома. Когда я вечером приезжала за дочкой, свекровь искренне расстраивалась.

— Как же я буду целый вечер и целую ночь без моей маленькой принцессы? — вздыхала она, целуя внучку в тугие щечки. — А ты, мое солнышко, бабушку поцелуешь на прощание? Приезжай поскорее, бабушка будет тебя очень ждать!

Прежде чем уйти, я неловко совала свекрови деньги: «Возьмите… Вы же кормите Мариночку, в зоопарк водите, сладости и фрукты покупаете…»

— Зачем это? — с возмущением спрашивала она и пыталась оттолкнуть мою руку с зажатой купюрой.

Впрочем, спрашивала и отталкивала только в первые дни, потом стала брать деньги спокойно. Даже не брала, а небрежно роняла: «Спасибо. Положи на тумбочку…» Я считала это справедливым. Платить бабушке за то, что она нянчится с внучкой, у нас не принято — менталитет не тот, но, с другой стороны, она кормит мою дочку, тратит деньги на ее развлечения, поэтому я должна эти траты возмещать.

— Ну, и как там мамуля? — спрашивал муж, когда мы возвращались домой. — Нормальная из нее няня получилась?

— Более чем… — честно отвечала я.

Генка чуть не лопался от гордости, но в то же время слегка обижался на мать: «Когда я был маленьким, меня так не баловала…»

— Ты знаешь, я действительно о лучшей няне для Маришки и не мечтала, — сказала я однажды и… сглазила.

Правда, мой «сглаз» проявился не сразу. Первый звоночек прозвонил примерно через две недели.

В тот день я неважно себя чувствовала, а к двум часам совсем расклеилась. Отпросилась у директора и поехала домой. Но сначала, как обычно, заехала за дочкой. Я уже подходила к подъезду, где жила свекровь, когда услышала за спиной звонкий детский голосок: «Мама!» Обернулась и увидела играющую в песочнице Маришку.

А вот Полины Михайловны поблизости не было. Я бросилась к дочурке, подхватила ее на руки, поцеловала испачканную песком мордашку. «А где бабушка?»

— Вы Маринкина мама? — спросила сидящая на лавочке с вязанием в руках женщина. — Полина Михайловна ушла на похороны, а меня попросила за внучкой присмотреть. А мне не трудно, я все равно со своим Алешкой гуляю…

— Спасибо, что присмотрели, — сказала

я сердито.

 

Íа свекровь разозлилась ужасно. Как она могла доверить Маринку постороннему человеку?! Решила высказать ей все, что думаю по этому поводу. Оставить ребенка с незнакомой женщиной! Ладно, пусть со знакомой… Но она вяжет и на детей почти не смотрит. А пока она считает петли, Маришка могла выбраться из песочницы и побежать к этим страшным качелям!

Мы с Маришкой прождали ее бабушку больше сорока минут, а потом у меня жутко разболелась голова, да и дождь стал накрапывать — пришлось ехать домой.

За ночь я, конечно, чуть остыла, но разговор со свекровью все же состоялся. Очевидно, Полина Михайловна придерживалась мнения, что лучшая защита — это нападение, поэтому без колебаний пошла в атаку: «А что мне было делать? Не идти на похороны соседки, с которой тридцать лет прожили в одном подъезде? Хочешь, чтобы меня сочли черствым бездушным человеком, способным не проводить подругу в последний путь?!» Натиск был так силен, что я пошла на попятную.

— Проводить нужно… Но зачем же было оставлять Маринку на чужого человека?

— Она не чужая. Это Галя с первого этажа, очень приличная женщина.

— Пусть соседка, пусть приличная, пусть расчудесная, но для меня — чужая! И для Маришки. Можно было предупредить…

— Все случилось так неожиданно…

Лучше бы она этого не говорила, потому что меня опять понесло.

— Что значит «неожиданно»? Умерла — и через час похоронили? Но даже если вы только вчера узнали, неужели нельзя было позвонить мне? Я бы отпросилась…

— Не хотела отрывать тебя от работы, — поджав губы, процедила свекровь. — Для тебя ведь карьера на первом месте…

Очевидно, свекровь решила меня «дожать», но теперь избрала другую тактику. Мученически скривилась и заплакала: «Я всей душой… Все для вас… Для Маришечки — ягодки моей…» В итоге мне пришлось ее утешать и извиняться.

По дороге на работу подумала, что зря напала на свекровь. Похороны и вправду  форсмажор. Надеюсь, впредь такие инциденты не повторятся…

Напрасно надеялась. Не прошло и недели, как я, забрав от свекрови дочку, столкнулась возле лифта с незнакомой пожилой женщиной, я бы даже сказала, старой — лет семидесяти, не меньше.

— Здравствуйте, — приветливо поздоровалась старушка. — А вы, наверное, Анжелочка, невестка Полины Михайловны?

— Да… А откуда вы меня знаете?

Женщина, проигнорировав вопрос (а может, просто была глуховата), продолжала:

— А Мариночка у вас — чистый ангелочек! Такая деточка послушная…

Я, естественно, расплылась в улыбке (любой маме приятно, когда хвалят ее ребенка), но, когда услышала следующую фразу, улыбаться сразу расхотелось.

— Аппетит какой хороший! Манной кашки целую тарелочку съела. Я кашку вкусную приготовила, на домашнем молочке, сахарку, маслица не пожалела. Ну и соли чуток, как положено…

Мне вдруг вспомнилась давняя история, о которой в свое время писали газеты: повариха в детском саду по ошибке положила в манную кашу вместо соли каустическую соду, и в результате почти сто детей оказались в реанимации.

— Как сварили? Как кормили?!

— Так Михайловна вчера попросила меня с Мариночкой посидеть. Не буду же я дитя голодом морить.

— И часто… Часто Полина Михайловна вам Маринку подбрасывает?

— Случается, — лучась морщинками, ответила старушка. — Так ведь дело-то житейское! То в магазин нужно сходить, то в поликлинику. Кто же выручит, как не соседи? А вы на свою свекровь должны богу молиться. Какая женщина чуткая! Вы на нее такую ношу взвалили, а она по доброте душевной не смогла отказать. Вы уж ее не слишком загружайте. Хоть на выходные девочку домой забирайте… Надо Михайловне хоть небольшую передышку давать.

Домой я приехала взбешенная. Как только Гена пришел с работы, выплеснула ему все: «Твоя мамаша сама напросилась Маринку нянчить, а теперь всем растрезвонила, что мы на нее ребенка взвалили. Представляешь, она подкидывает ребенка соседям! То какой-то заторможенной дамочке, то древней старухе. Сейчас позвоню и скажу, что без нее обойдемся!»

Гена отобрал у меня телефонную трубку.

— Погоди… Не пори горячку, сперва успокойся. Ну позвонишь ты, ну наговоришь маме дерзостей, ну откажешься от ее помощи… Проблема-то все равно останется. Даже новая появится — как с ней снова отношения наладить. Давай сделаем так: я позвоню и скажу сам… Попрошу, чтобы мама предупреждала нас о своих делах заранее. Если ей нужно будет куда-то уйти, мы просто на этот день будем с тобой по очереди брать отгулы. Отличное решение.

Тут раздался телефонный звонок. Свекровь — легка на помине! Гена начал осторожно, чтобы не дай бог не обидеть мамочку, рассказывать о своей идее, но она его перебила. Понять это было несложно, потому что муж запнулся на полуслове, а потом сказал: «Стиральную машину? Хорошо, мама. Получу зарплату и куплю».

— Мама попросила купить ей стиралку-автомат. Говорит, что теперь, когда приходится и Маришке стирать… — обяснил муж, повесив трубку. 

— Но она за все это время только один раз постирала ей платьице!

— А если и для себя? — обиделся Гена, — Тебе что, для моей мамы денег жалко?

 

×ерез два дня за десять тысяч была куплена стиральная машина. Муж ошибся — мне не жалко было этих денег. Больше того, я была даже рада, что теперь можно не чувствовать себя обязанной Полине Михайловне. Она нянчит нашу дочку, а мы отблагодарили ее за это дорогим подарком. Все справедливо.

Но недаром говорят, что аппетит приходит во время еды. Не прошло и недели, как свекровь позвонила снова и попросила новый пылесос («Мариночка все время чихает, боюсь, что у нее аллергия на пыль, а старый совсем не тянет»). Буквально через два дня после покупки нового пылесоса я, привезя утром к свекрови дочку, привычно положила на тумбочку двести рублей.

— Анжела, этих денег очень мало, — сухо сказала Полина Михайловна.

— А у вас что, на сегодня намечена большая развлекательная программа? — спросила я без всякой задней мысли.

Губы свекрови сошлись в ниточку.

— При чем тут развлечения?! А фрукты Мариночке купить? А ее любимый йогурт? Ты знаешь, как все подорожало?

Я отлично знала цены, а еще знала, что на двести рублей при желании можно приготовить вполне сносный обед. Но промолчала… Достала из кошелька еще сотню и положила их поверх.

На этом «рэкет» не закончился. Она позвонила вечером того же дня и попросила к телефону Гену. Я услышала ответ мужа: «Хорошо мама, я куплю. — И после долгой паузы: — Ладно, дам деньги…»

— Что на этот раз? — поинтересовалась я.

— Сказала, что хочет ходить с Маринкой в парк, и попросила прогулочную коляску.

— Какая коляска? Ребенку уже третий год!

— Вообще-то до парка от маминого дома довольно далеко, — протянул Гена. — Мариша может устать ножками идти…

Свекровь сама выбрала коляску за две тысячи. Увидев этот транспорт, я чуть в обморок не упала. Бэушная «Мальвина» — в таких возили детей в восьмидесятых. Ей красная цена — пятьсот  рублей. Подсчитав, сколько Полина Михайловна наварила на этом «гешефте», я чуть не застонала от досады. Она нас что, золотыми рыбками считает?

О покупке новой плиты для свекрови я узнала уже постфактум.

— Мама сказала, что Маринка любит творожную запеканку, а в старой плите духовка не работает, — оправдывался муж.

Я понимала, что воздействовать на Гену эмоциями — дело гиблое, и решила «задавить» его цифрами. Взяла лист бумаги и в колонку выписала все суммы, потраченные за последние два месяца на свекровь. Получилось ровно в два раза больше, чем нам стоила бы самая дорогая няня. Причем няня не оставляла бы нашего ребенка без присмотра, не жаловалась бы на нас соседям и не строила из себя героиню.

Муж долго мычал себе под нос что-то маловразумительное, выкурил одну за другой полпачки сигарет. Но так и не озвучил своих мыслей по этому поводу.

А на следующий день… Гена позвонил мне на работу около двух и сказал, что Маринка сломала ручку. «Мы сейчас в травматологии пятой больницы».

Я поймала такси и рванула в туда. С мужем мы столкнулись на крыльце — он как раз вышел, крепко прижимая к себе Маришку с загипсованной ручкой.

— Солнышко мое, тебе очень больно? — кинулась я зацеловывать заплаканную дочкину мордашку.

Дочка протяжно всхлипнула: «Бойно…»

— Как это случилось?

Я стала оглядываться в поисках свекрови. Ответить на этот вопрос могла только она.

Но Полины Михайловны не было. Объяснила сама Маринка: «Я на качейках катаясь, а потом — бух!»

— А бабушка где была?!

Мариша пожала плечиками, снова всхлипнула и ответила: «Тетей язговаивая».

— Что? — переспросил Гена.

— С тетей разговаривала, — перевела я с Маринкиного на русский и добавила: — Все, мое терпение лопнуло!

В эту минуту из боковой аллеи вынырнула свекровь. Увидела, что мы смотрим в ее сторону, торопливо выбросила в урну недоеденное мороженое.

— Ну что, уже закончили? — спросила она, подходя к нам. — Ласточка моя, как же ты на качельках не удержалась? Так бабушку напугала, что у бабушки сердечко заболело… — Она повернулась ко мне и сказала совсем другим, деловым тоном: — Сегодня Маринка пусть побудет с вами, а завтра я готова заступить на трудовую вахту.

Я не успела ничего ответить. Гена опередил меня: «С сегодняшнего дня твои вахты окончились. Бабушка, ты уволена!» — сказал он жестко и, крепко прижимая к себе Маришку, зашагал к машине.

АНЖЕЛА, 29 ЛЕТ