Я стану лучшим в мире папой

Пятеро ребят для современной семьи — это очень много. Особенно если воспитывать их приходится одному…

Когда мы с Ритой еще только встречались и строили первые робкие планы на будущее, были уверены, что в семье должно быть много детей. Я единственный ребенок в семье и всегда мечтал о братике или сестренке. У Риты есть сестра, но они обе завидовали подружкам, у которых был старший брат. Видимо, где-то подсознательно мы оба в детстве испытывали одиночество и поэтому хотели, чтобы у наших ребятишек были и братья, и сестры…

Старшая — Вера — теперь уже взрослая, в этом году заканчивает школу. Артем — на полтора года младше. Затем —Тимофей и Надежда. А самой маленькой, Любаше, скоро исполнится четыре.

Многие недоумевают, как мы решились на такую большую семью. Кто-то посмеивается, кто-то осуждающе пожимает плечами. Самое обидное — это непонимание родственников. Как-то за новогодним столом подвыпивший тесть решил поучить нас жизни и глубокомысленно изрек:

— Ну, вы у нас и детопроизводители! Кто в наше время может позволить себе иметь столько отпрысков? Только богачи да глупцы…

Я тогда чуть не наговорил ему… Рита вовремя удержала. Тесть потом извинился, сказал, что спьяну ляпнул. Но горечь все равно осталась. Тем более спьяну он только озвучил то, что шепотом уже давненько активно обсуждается в родственных кругах.

Мы жили довольно скромно, но дети всегда были ухожены, хорошо одеты. Конечно, в этом главная заслуга Риты. Я работал в две смены. Вначале водителем на консервном заводе, а потом, когда это единственное в поселке предприятие закрыли, устроился водителем междугородного автобуса в районный центр. Рита несколько лет трудилась бухгалтером в сельсовете, но после рождения третьего ребенка на работу больше не вернулась. Она любила шить — обшивала детей, себя. Многие с завистью поглядывали на то, как одеты наши дети, какие всегда оригинальные вещи у Риты. Поэтому долго без работы она не сидела: стала шить дома на заказ. Конечно, это было хорошим подспорьем для семейного бюджета, хотя Рите иногда приходилось сидеть за машинкой чуть ли не до утра.

Я привык, что когда вечером возвращаюсь домой, на столе меня всегда ждет горячий ужин, на кухне пахнет пирогами. И как только она все успевала! Конечно, у нас не всегда все было гладко. Иногда ссорились, по нескольку дней не разговаривали. Но никогда не скандалили. Просто не могли позволить себе выяснять отношения и тем более оскорблять друг друга при детях. Они с самого раннего возраста видели, что главное в семье — любовь и уважение. А еще — взаимопомощь. Старшие помогали младшим, мальчики — девочкам. Я понимал, что сам непростительно мало уделяю внимания дому, не всегда успеваю сделать тяжелую работу. Но мне нужно было зарабатывать, и Рита всегда подчеркивала это в разговорах с детьми.

Нам редко удавалось проводить время всей семьей. Все мечтали поехать куда-нибудь отдохнуть, но каждый год откладывали — не до того. В свободное время всегда находились неотложные домашние дела — то крышу починить, то деревья обрезать, то на хоздворе что-то подправить — да мало ли дел в хозяйстве! Я всегда привлекал к мужской работе мальчишек, даже когда они были еще маленькими. Рита учила старших девочек готовить, заниматься хозяйством, шить. Удивительно, но наш Артем вдруг неожиданно для всех увлекся… вязанием и делал это с чисто мужской основательностью.

Семейные обеды и ужины — нечастые, но всегда такие теплые — были для нас тем объединяющим началом, без которого семья перестает быть семьей. Частенько обеды перетекали в семейные советы, на которых решалось, кому что купить в первую очередь, куда потратить папину (мою то есть) премию, что подарить бабушке и тому подобное. И дети, независимо от возраста, принимали участие в этих обсуждениях. Но никогда не выносились на всеобщее обсуждение такие проблемы, как чья-то двойка, замечание в дневнике, заброшенный в чужой огород мяч…

Все это было, было, было…

В тот день ничто не предвещало беды. У меня не было никаких плохих предчувствий, наоборот… Стоял прекрасный майский день. Наконец-то весеннее тепло пришло и в наши края! Предвкушение скорого праздника — меньше чем через месяц годовщина свадьбы, и я уже присмотрел Рите подарок: сережки и колечко. Домой возвращался в приподнятом настроении. Только за несколько шагов до калитки понял: беда. Не понял даже — почувствовал. Во дворе соседи, родственники, какие-то незнакомые люди. Заплаканные дети. Только младшая, Любаша, играла в куче песка, не понимая, что произошло…

— Риту сбила машина, — рыдая, сообщила свояченица. — Она переходила улицу возле магазина… Водитель грузовика пьяный был…

Страшные слова с трудом доходили до моего сознания.

— Она жива? Ранена? В больнице? — с надеждой спросил я, хотя уже точно знал ответ.

— Она погибла на месте. Не мучилась… — «утешил» сосед-пенсионер.

Меня обступили дети. Артем обнял за шею и громко всхлипнул. Он уже давно считал себя взрослым и не признавал никаких нежностей, не позволял ни приласкать, ни поцеловать себя. Этот его почти детский жест вернул меня к действительности, и я с ужасом осознал, что Риты больше нет.

Вначале было отчаяние. В какой-то момент я даже подумал, что хотел бы оказаться вместе с ней, ведь без нее моя жизнь теряет смысл. Но тут же опомнился. Дети… Рита не простит, если я их оставлю. Потом пришла злость. На того пьяного водителя, на несправедливую жизнь, даже на Бога — за то, что он отнял у меня самое дорогое. Но страшнее всего было отчаяние детей. Они пытались крепиться, но у них это плохо получалось…

Несколько дней после смерти жены я был как в тумане. Механически выполнял какие-то формальности, связанные с похоронами. Я, наверное, не справился бы со всем этим, если бы не помощь родственников, друзей и просто чужих людей. С детьми постоянно были моя мама и теща.

…Минули девять дней. Родственники разъехались. Мы остались одни — я и дети. Я знал, что будет тяжело, но чтобы так! Вся домашняя работа лежала на Ритиных плечах. Старшие дети, конечно, помогали, но привыкли все делать только под маминым руководством. Как было заведено при Рите? Например, утренний завтрак в три этапа: сначала мне — я уходил на работу раньше всех, затем старшие дети — они собирались в школу, затем — малыши. А как будет теперь? Конечно, мама и теща предлагали свою помощь. Но я боялся, что это отдалит меня от детей. Да, днем, когда я был на работе, бабушки приходили, присматривали за детьми — другого выхода не было. Но утром и вечером дети должны быть со мной. Я обязан о них заботиться! У меня даже возникла мысль на первое время отказаться от подработок. Но это ощутимо ударило бы по семейному бюджету. Не мог же я позволить, чтобы дети теперь жили хуже, чем при матери! А я уже говорил, что Рита не только обшивала детей, но и шила на заказ. Так что мне надо было думать о дополнительном заработке или же искать более высокооплачиваемую работу.

Проблема эта решилась почти сама собой. Как-то в начале смены меня вызвал начальник автостанции.

— Петр, у нас тут есть один заказ — обслуживать туристические маршруты по историческим местам. Пока до конца лета. Зарплата выше, чем на рейсовых маршрутах, а времени свободного получается больше. Вот я и подумал, что для тебя сейчас это как раз то, что надо. А захочешь, всегда сможешь еще и на рейсовых подработать.

— Спасибо большое! — Я даже не ожидал от нашего вечно ворчливого и грубоватого шефа такого понимания. — А я уже думал, что увольняться придется, другую работу искать…

— Да нет, такими работниками, как ты, не разбрасываются. А я-то вижу, что ты в последнее время весь на нервах. Понимаю, такое горе… Ты как с детворой-то сам справляешься? — В голосе шефа звучало искренне сочувствие.

— Да вот, приходится осваивать азы домашнего хозяйства. Спасибо, родственники помогают. Но я не хочу, чтобы дети от меня отдалялись. Я сам должен их растить и воспитывать…

— Правильно ты говоришь, Петр. Бабушки и тетушки — это, конечно, хорошо, но главное для детей — родители, а уж если матери не стало, то заменить ее может только отец… Я вон до 16 лет у бабки воспитывался, отец, считай, только деньгами отделывался да подарками задаривал. Вроде все у меня было, да с отцом мы чужими стали, до сих пор не могу его душой принять. И вижу, что старик страдает, к внукам тянется, хочет со мной сблизиться, а я не могу то детское одиночество забыть. Забыть и простить…

Не ожидал я от шефа такого понимания. А столь откровенного разговора тем более не ожидал. И если раньше только умом понимал, что детей никак нельзя от себя отдалить, то сейчас это сердцем почувствовал.

С каждым днем я все больше осознавал, что совсем не знаю своих детей. Оказывается, я был так далек от их проблем! Я даже не задумывался, в каких классах учатся дети! В конце учебного года в школе проходили родительские собрания (хорошо хоть в разные дни). И вот я отправился на собрание к Артему. Захожу в школу и не знаю, куда идти.

— Вы кого-то ищете? — спросила меня проходившая мимо женщина.

— Да, я на собрание, к сыну…

— А в каком он классе?

— Кажется, в… — Я пытался сообразить, в каком классе учится Артем…

— А как зовут классного руководителя?

Я замер, пытаясь выудить из памяти имя. Темка ведь точно его называл…

— Ну хоть фамилию и имя своего сына вы знаете? — раздраженно спросила женщина. Я назвал. — Идемте в учительскую, уточним.

В учительской мне сразу подсказали, где проходит собрание. Вышел я оттуда, сгорая от стыда. Прикрывая двери, услышал обрывок разговора учительниц:

— Ничего себе папаша! Не знает даже, в каком классе сын учится. Вот уж не повезло его жене…

— Не говори того, чего не знаешь, — оборвал строгий голос. — Его жена недавно погибла. Помните, такая активная мама приходила, у нее четверо детей у нас учатся? Вот это как раз ее муж… вдовец то есть…

Последнее слово еще долго стучало у меня в висках: вдовец, вдовец, вдовец…

На собрания к остальным детям я приходил уже «подготовленным» — по крайней мере, точно знал класс и имя классной руководительницы. И еще я постоянно ощущал искреннее сочувствие учителей и родителей других детей, хотя большинство старательно пытались его скрыть…

Когда схлынула первая, самая острая, волна горечи утраты и жизнь начала возвращаться в русло повседневных забот, у меня стали появляться проблемы с детьми. Казалось, они испытывают меня на отцовскую пригодность. Часть работы сразу взяла на себя Вера, ей помогала Надя, привлекали иногда и мальчиков. Так что за стирку, глажку и уборку я мог быть более-менее спокоен. Но вот утренний ритуал кормления завтраком давался мне с трудом.

— Папа, я хочу на завтрак те мюсли с молочком, как обычно… — капризничала Надюша, отодвигая подальше тарелку с яичницей.

— Вера, какие мюсли просит Надя? Где они? — нервничал я, повторяя незнакомое слово. — И что это вообще такое?

— Ну, там в шкафчике на верхней полке возьми. Только их надо было заранее молоком залить, чтобы набухли! — крикнула из ванной старшая дочь.

— Па, ты не видел, где мои новые носки? — басил из комнаты Артем.

— А кто видел мой альбом по рисованию? И учебник по алгебре? — заглушал брата звонкий голос Тимки.

Я бежал искать носки, альбомы, тетради… Надя громко возмущалась, что не может третий день подряд есть яичницу… Я не выдержал и прикрикнул на детей. Мальчишки промолчали, а Надежда, поджав губы, проронила с обидой в голосе:

— А мама на нас никогда не кричала…

Я был в отчаянии. Ну почему они не понимают, как мне тяжело? Почему они так жестоки? А может, просто хотят, чтобы все оставалось, как при матери? Боятся потерять то тепло и спокойствие, которые Рита так искусно поддерживала в доме? Я должен, должен сохранить это для них! И для себя тоже. Ведь мы должны оставаться семьей. Дружной и счастливой семьей.

И научиться жить без Риты…

Ночью я часто просыпался от стука швейной машинки. Вскакивал, бежал в соседнюю комнату, чтобы обнять Риту, увести ее в постель… Открытая машинка одиноко стояла возле окна, на столе лежало недошитое платье. И никто не решался его убрать…

А вскоре меня поджидало новое испытание. Как-то утром я увидел, что все личико Любаши, ручки, шейка покрыты какой-то сыпью. Малышка хныкала и расчесывала прыщики. Я испугался, что это инфекционная болезнь. Но Вера, только взглянув на Любашу, сказала спокойным голосом:

— Так это высыпало от молока. Ты, папа, разве не знаешь, что у Любы аллергия на молочный белок?

— Почему же вы мне не сказали? А я ей варю каши на молоке.

— Мы думали, ты знаешь… — пожала плечами Вера.

В такие минуты я вообще сомневался, что когда-нибудь смогу стать хорошим отцом. А тут еще вечером пришли свояченица с мужем и завели странный разговор. «Знаешь, Петя, мы тут подумали… Тебе же так тяжело одному с детьми. Мы можем забрать Любашу к себе. Она еще совсем маленькая, ей нужна женская забота…» — проникновенно говорила Ритина сестра.

Не ослышался ли я? Они предлагают отдать им дочь?

— Да она бы жила у нас, как у Христа за пазухой. И дочка бы с ней играла, — поддержал жену добродушный свояк.

— Спасибо, конечно, за заботу, — еле сдерживаясь, ответил я, — но своих детей я воспитаю сам. И давайте больше не будем возвращаться к этой теме…

Я старался как можно больше времени проводить с Любашей. Она очень тосковала по маме, часто плакала, плохо спала. Просиживая ночами у ее кроватки, я не высыпался. А это при моей работе весьма опасно… Я вспомнил, что Рита часто укладывала малышей рядом с собой, и решил последовать примеру жены: по вечерам устраивал Любу поудобнее на своей подушке, вполголоса ей что-то напевал, шептал ласковые слова. Любаша стала спокойнее, повеселела.

Я понимал, что она еще очень маленькая и может забыть маму, и боялся этого. Стал часто рассказывать ей о Рите, показывать фотографии: «Посмотри, это ты на руках у мамы. Ты тогда была совсем крошкой…»

— А почему мама не берет меня на ручки сейчас? Я хочу к маме!

— Любаша, мамочка больше не вернется. Она теперь на небе. А мы должны помнить о ней… И делать все так, чтобы ей было радостно  смотреть на нас оттуда. Тогда и у нас все будет хорошо… — у меня комок стоял в горле, когда я говорил это трехлетнему ребенку.

Я понимал, что девочке тоже тяжело это слушать, но должен был обязательно сохранить память о матери.

Когда Любаша начинала плакать, я крепко обнимал ее и прижимал к себе. Она обвивала ручонками мою шею и успокаивалась. Вначале я считал, что должен быть твердым и строгим с детьми, что лишние эмоции только расслабляют. Но вскоре убедился, что детям нужны тепло и спокойствие, они должны чувствовать, что их любят — любят такими, какие они есть, и никому не дадут в обиду, всегда поймут и простят…

Мы снова стали собираться на семейные ужины, а по выходным — на обеды. Так же обсуждали семейные дела, предстоящие покупки. Заметно повзрослевшая Вера теперь была главным экспертом при решении многих вопросов. Дети советовались с ней, прислушивались к ее мнению.

Рита ушла, но семья не распалась. Ее держит память о ней и наша любовь друг к другу. Я смотрю на детей — таких разных и в то же время таких похожих на нас! В каждом из них — частичка Риты и меня. Я знаю, что никогда не смогу заменить им мать. Ее никто и никогда не заменит. Но я могу быть для детей самым лучшим в мире отцом. И они мне в этом помогут. Потому что очень хотят помочь… Ведь детям так нужны тепло и покой родного дома, которые будут поддерживать их всю жизнь! А сохранить тепло дома и память об их маме теперь могу только я.

 

Петр Ф., 39 лет