Умоляю, найди для нее семью

Наконец-то мы дома, — вздохнула я, усаживаясь в кресло. — Хоть высплюсь в своей кровати и выкупаюсь в чистенькой ванной!

— Но пройдет недели две, окунешься в работу после отпуска, и на выходные тебе снова захочется куда-то поехать, — улыбнулся муж.

— Конечно! — согласилась я. — Ты же знаешь, что жена у тебя — непоседа!

— И замечательно! — сказал Эдик. — Я и сам не любитель проваляться субботу-воскресенье на диване.

— Тем более что эти двухдневные поездки совсем не утомительны, — поддержала я мужа. — Сели в машину — и через два-три часа уже в каком-нибудь живописном месте. Вспомни, как здорово было в Суздале и Костроме!

— А куда в следующий раз будем курс держать? — поинтересовался муж.

— Давай вместе посмотрим карту и определимся, — предложила я.

— Согласен, — весело сказал Эдик.

Мы с ним все решаем сообща, и никогда еще никаких разногласий не возникало. Живем, как говорят, душа в душу. Но это счастье, выпавшее мне всего два года назад, как выигрыш в лотерею, я выстрадала. Ведь после первого неудачного брака была настолько разочарована в мужчинах, что, думала, никогда больше не выйду замуж. А случайные знакомства только лишний раз убеждали меня в этом. Поэтому я предпочитала не тратить силы и время на недостойных мужиков, а с головой окунулась в работу.

С Эдуардом мы встретились совершенно случайно в супермаркете.

— Не подскажете, какой порошок лучше купить? — спросил он у меня.

Я посоветовала взять тот, которым стираю сама. Слово за слово, разговорились.

— Сумка у вас тяжелая, давайте помогу нести, — предложил он.

И донес мои покупки прямо до дома.

— Если вы не против, давайте посидим в кафе, поговорим, — сказал он перед дверью моего парадного.

— Хорошо, — согласилась я. — Сейчас сумки отнесу домой и выйду.

С того вечера началась история нашей любви. Эдик давно развелся, жил один. У него было два взрослых сына. Оба уже женаты. Ничто не мешало нам встречаться полгода, а потом мы стали жить вместе.

— Мне 60 лет, тебе 50 — куда дальше тянуть? Давай поженимся! — предложил он, когда мы отмечали первую годовщину знакомства.

Я согласилась. С тех пор прошел почти год.

Нам вдвоем было хорошо. Мы очень любили друг друга и понимали с полуслова. У нас было все: здоровье, деньги, время. Вместе ходили в кино, в театр, на концерты, по выходным часто ездили на экскурсии, а во время отпуска побывали даже за границей — в Италии! 

— Хоть сейчас сбывается моя давняя мечта — поездить по России, увидеть мир, — радостно говорила я.

— И моя тоже! — поддержал муж.

Когда Эдик разложил на столе большую карту России и мы собирались выбрать на ней ту точку, которую смогли бы посетить в ближайшие выходные, раздался телефонный звонок.

— Алло! — ответила я и, к большому удивлению, услышала совершенно незнакомый женский голос.

Это была соседка моей племянницы Тони. Как только она представилась, мне стало не по себе.

— Что с Тонечкой? — вскрикнула я.

— Она уже неделю лежит в больнице, в онкологии, а ее дочка у меня, — ответила она. — Вы единственная родственница, чей телефон дала Антонина, но у вас на звонки никто не отвечал.

— Мы были в отпуске, — объяснила я. — Спасибо вам, что поддержали племянницу. Сейчас же приедем за Наташей.

— Эдик, — обратилась к мужу, положив трубку. — Тоня в больнице. Уже целую неделю. У меня плохое предчувствие… Она много лет боролась с раком, и, казалось, болезнь отступила. Но снова почему-то пришлось возобновить лечение… 

— Надо же… — заволновался муж. — На нашей свадьбе у нее был такой цветущий вид… Не верится, что она больна.

— Над этой бедняжкой вообще как будто все время висит злой рок, — вздохнула я. — Будучи студенткой, она потеряла родителей: моя старшая сестра вместе с мужем погибли в автокатастрофе. Замуж вышла удачно, хороший был у нее муж. Он увлекался альпинизмом и, когда Наташке было всего три годика, сорвался на Кавказе со скалы и погиб. Не успела Тоня оправиться от этой беды, как у нее обнаружили злокачественную опухоль.

— Невезучая она, — сказал Эдик.

— Каждый раз, когда на нее обрушивалось несчастье, я утешала ее, что за все мучения ей воздастся, а после черной полосы обязательно будет светлая. Сначала она этому верила. Потом перестала. Ведь просветы для нее так и не наступали. А Тоне всего тридцать пять!

Я зарыдала. Эдик принялся утешать. Забыв о разложенной карте и выборе новых маршрутов на выходные, мы отправились к племяннице в больницу.

— Привет, Тоня! — постаралась я поздороваться как можно веселее. При этом мое сердце разрывалось от отчаяния, ведь даже невооруженным глазом было видно, что Тоня очень больна. — А ты держишься молодцом!

— Тетя Женя, — обливаясь слезами, сказала племянница. — Не надо говорить неправду… Чувствую, что на этот раз болезнь меня одолеет. И прошу только об одном: не оставьте на произвол судьбы мою Наташу, когда я… Если со мной что-то случится, найдите хорошую семью, которая удочерила бы ее.

— Да что ты такое говоришь? Куда же ты можешь деваться от своей дочки? — растерявшись, я пыталась как-то уйти от разговора о смерти.

Это у меня вышло плохо. А Эдик так вообще не знал, что говорить. Он сидел, не проронив ни слова.

— Мне остались считанные дни, — разрыдалась племянница. — И если сейчас вы мне не пообещаете позаботиться о моей девочке, на том свете мне не будет покоя. У нее ведь никого, кроме меня, нет! Пообещайте, пожалуйста!

— Ты, Тонечка, сегодня очень расстроена, — осторожно начала я. — Может, просто плохое настроение у тебя… Давай не будем спешить с этим разговором. Если он так необходим, вернемся к нему завтра.

— Хорошо! — согласилась она.

Из Тониной палаты мы с Эдиком отправились к ее лечащему врачу, чтобы узнать, насколько серьезно ее положение. И он, к сожалению, подтвердил, что шансов на выздоровление практически нет.

Из больницы мы поехали за Наташей, решив, что она пока поживет у нас.

— Малышка так похожа на мою покойную сестру, — сказала я Эдику вечером, когда девочка уснула. — Так сложилось, что у меня нет детей, хотя я очень хотела стать матерью. Может, мы в случае чего возьмем на воспитание Наташку?

— Женечка, — вздохнул муж, — ты это говоришь в порыве эмоций. Мы уже немолодые. Какие из нас родители?

— Возьмемся за воспитание пятилетней девочки и почувствуем себя моложе, — пыталась убедить я Эдика.

— Извини, но я к этому не готов, — категорично заявил он. — Конечно, мы не бросим ее на улице! Пусть пока поживет у нас. Кто же ее выгоняет? Но взять девочку насовсем — безумие!

Когда я на следующий день снова навестила Тоню, первым делом порадовала ее, что Наташа у нас: она здорова, хорошо кушает и очень соскучилась по маме.

Тоня расплакалась.

— Моя девочка… Тетя Женя, помните вчерашний разговор?

Ничего не ответив, я потупилась.

— Так как? — грустно улыбнулась она сквозь слезы. — Я должна знать… Вы готовы мне пообещать то, о чем я вчера просила?

— Я уверена, что ты выздоровеешь, — сказала я то, во что сама ни капли не верила. — Но все мы, как говорят, под Богом ходим. С каждым может случится непоправимое. И если это произойдет с тобой, мы с дядей Эдуардом обязательно найдем вполне приличных людей, которые удочерят Наташу.

— Спасибо. — Она слабо пожала мою руку. — Я очень вам…

Тоня не закончила фразу, закрыла глаза и замерла. Я ужасно испугалась и побежала за врачом.

— Она просто уснула, — объяснил он, осмотрев племянницу.

— Так внезапно? — удивилась я.

— Это потому, что ваша родственница принимает слишком большие дозы обезболивающих лекарств, — сказал врач.

Я разрывалась между работой, больницей, а дома хотелось уделить внимание Наташе и Эдику. Очень уставала, но с каждым днем замечала, что все больше привязываюсь к девочке. Чувствовала, что и она ко мне тоже.

 

Ì уж, который сначала был не в восторге от Наташи, вскоре почувствовал к ней симпатию. Как-то вечером он рассказал мне не без гордости: «Малышка молодец! Так быстро стишок наизусть выучила! Я, признаться, и не ожидал, а она все буквально на лету схватывает». Но я была уверена: его мнение о том, что девочка ни при каких обстоятельствах не может навсегда остаться у нас, неизменно. Поэтому и не заводила больше разговоров на эту тему.

Ночью я вставала и несколько раз заглядывала в комнату, где спала Наташа. Девочка тихо посапывала, и у меня на душе становилось спокойно и тепло.

«Когда Тони не станет, не смогу отдать Наташу чужим людям, — однажды осознала я. — И неважно, как к этому отнесется Эдик!» Я поняла, что ради крохи готова даже расстаться с Эдиком, несмотря на то что он много для меня значил.

Прошло три недели. В очередной раз навестив в больнице Тоню, я сказала ей, что есть хорошая новость.

— Какая? — немного оживилась она.

— Я нашла женщину, которая сможет в случае чего воспитать Наташу.

— Ты уверена, что дочурке будет с ней хорошо? — прошептала она.

— Да, — ответила я твердо. — Я сама позабочусь о твоей девочке, и поверь, сделаю все, чтобы она была счастлива.

Тонечка расплакалась. Потом вытерла слезы и жалобно простонала:

— Теть Жень, вы ангел! Наш ангел-хранитель! Не думала, что умирающий человек может быть так счастлив… Теперь я это чувствую благодаря вам и могу совершенно спокойно уйти…

Она, наверное, только этого и ждала, потому что умерла в ту же ночь во сне и, как сказала медсестра, даже с улыбкой. 

«Господи, спасибо, что хоть немного пожила с хорошим мужем», — думала я, ведь была уверена, что с Эдиком из-за Наташи придется расстаться.

— Мы с Наташей на следующей неделе переедем жить в мою квартиру, — как-то вечером сказала я мужу.

— Что ты имеешь в виду? — искренне удивился муж. — Почему вы отсюда уедете? Ничего не понимаю!

— Ты ведь против того, чтобы девочка оставалась у нас, — начала я. — Это твое право иметь собственное мнение. А я не могу отдать этого ребенка в чужие руки… Воспитаю ее как мать.

— С тех пор как мы поженились, все решения принимаем вместе, — твердо сказал Эдик. — Не может быть твоих или моих решений. Все только наши.

— А если они несовместимы?

— Женя, я знаю, что значит для тебя эта девочка. Да и я, често признаюсь, тоже к ней уже привязался.

— Ну, так что будем с ней делать? — с надеждой спросила я.

— Как что? — удивился он. — Конечно, оставим у себя! Потом оформим все необходимые документы и станем ей настоящими родителями.

— Эдик, не ожидала от тебя такого! — не могла нарадоваться я. — Извини, но я тебя просто недооценивала. Наверное, потому, что мы с тобой еще слишком мало прожили вместе…

— Это точно, — согласился он. — Я тоже многого о тебе не знал. Например, я не думал, что ты настолько отзывчивая, пока не случилась беда с Тоней.

— Ну что ж, очень хорошо, что мы именно сейчас друг о друге столько нового узнали, — сказала я. — Ведь нам предстоит такое нелегкое совместное дело — воспитание Наташки. Она не должна чувствовать, что ее родителям не по тридцать лет. Ведь маме уже за пятьдесят, а папе так вообще шестьдесят один…

— Ты, Женечка, верно говорила, что, воспитывая маленькую девочку, будем чувствовать себя гораздо моложе своего возраста, — сказал муж. — А как иначе? Придется держаться!

— Эдик, а почему ты вначале был настроен против того, чтобы малышка оставалась у нас? — не отставала я от мужа. — Боюсь, что ты сейчас изменил свое мнение лишь ради того, чтобы не расставаться со мной. А этого все-таки маловато, чтобы воспитывать Наташу. Если уж мы берем на себя такую ответственность, то должны душу в нее вложить.

— Знаешь, Жень, я не то что не хотел, а просто боялся, что не смогу Наташку воспринимать как родную, — признался вдруг он. — Наверное, если бы это был мальчик, я с самого начала не сопротивлялся бы, ведь вырастили с бывшей женой двоих сыновей. А к девочкам ведь другой подход нужен.

— Но ты с ней неплохо поладил!

— Лишь потому, что она такая славная малышка, очень общительная… Пока я размышлял, смогу ли наладить с ней отношения, она сама подобрала ко мне ключик и стала родной. И вышло так, что я, хоть и не хотел, полюбил ее.

— Это хорошо, но, боюсь, как бы у нас со временем не возникли проблемы, потому что придется из-за Наташки изменить наш привычный образ жизни, — сказала я. — Столько путешествовать, ходить в кино и на концерты, как раньше, с пятилетним ребенком мы уже не сможем.

— Ты зря этого опасаешься, — возразил Эдуард. — Во-первых, девочка не такая уж и маленькая — через год в школу идет. А во-вторых, она очень любознательная. И, думаю, ей будет интересно увидеть и узнать что-то новое.

— Спасибо, Эдик! — прослезилась я. — Мне кажется, что теперь еще больше тебя люблю. Я уже было настроилась, что мы с тобой расстанемся.

— Что ты, любимая? Даже не думай об этом! Мы всегда будем вместе! — Он обнял и нежно поцеловал меня. — Ничто не сможет нас разлучить!

Òо, что муж согласился удочерить осиротевшую девочку, было только частью решения проблемы. Нам предстояла еще масса бумажной волокиты, обивание порогов в кабинетах чиновников… Но самое главное — нам надо было определиться, что для малышки лучше: если мы станем ей родителями или будем опекунами.

Пока мы над этим ломали головы, сама жизнь подсказала правильный выход.

— Представляешь, стоим мы вдвоем у кассы в супермаркете, подходит женщина и спрашивает у Наташи: «За вами с дедушкой никто не занимал очередь?» — обиженно рассказывал Эдик. — Меня будто током ударило! Хотел ей ответить, какой, мол, я дедушка? Но вовремя вспомнил о своем возрасте и смолчал. Действительно, кто я? Пенсионер. Какой же я тогда Наташке отец?!

— Да и пятидесятилетняя мама для нее вроде как старовата, — вздохнула я.

— Плохо, что подобные вопросы будут задавать малышке постоянно, — пригорюнился муж.

Поэтому мы и решили, что уж лучше будем опекунами девочки. Тем более, что о смерти Тони мы Наташке ничего не сказали. На похоронах матери она не была. Мы с мужем боялись ее травмировать. На вопрос малышки, где ее мама, предварительно посоветовавшись, ответили:

— Она очень больна, ее отправили на лечение за границу. Надолго. Придется тебе пока пожить без нее.

Говорили, а сами понимали, что рано или поздно все равно придется открыть Наташе всю правду.

— Она знает, что папа погиб, узнает, что и мама умерла, — как-то сказал Эдик. — Но они были! Зачем же нам становиться ненастоящими родителями? Уж лучше будем опекунами. Так честнее.

— Наверное, ты прав, — грустно согласилась с ним я. — Пусть лучше Наташенька называет нас просто тетей Женей и дядей Эдиком. Ведь главное, не как мы будем называться, а чтобы между нами установились искренние отношения.

В общем, мы решили оформить над Наташей опекунство.

— Наша девочка ни в чем не должна нуждаться, — однажды сказал мне муж. — И хоть у тебя приличная зарплата, а у меня  — пенсия, но этого все-таки маловато, для того чтобы поставить на ноги Наташку. Придется заняться бизнесом.

— Помню, ты раньше говорил, что свое уже отработал, — улыбнулась я.

— То было раньше, когда не надо было думать о будущем девочки!

И мой Эдуард, опытный строитель, открыл собственную фирму по ремонту квартир. Организаторских способностей ему не занимать! И с небольшим штатом

квалифицированных рабочих ему достаточно быстро удалось раскрутиться.

— Второе дыхание открылось, — похвастался он мне через полгода. — И все благодаря Наташеньке!

Натка подросла. За это время мы полюбили ее всей душой, она стала нам еще ближе. Но главное — мы чувствуем, что ей у нас хорошо. Стараемся уделять девочке больше внимания, играем с ней, ходим вместе на прогулки. А когда нас с Эдиком нет дома, за ней присматривает няня.

ЕВГЕНИЯ, 52 ГОДА