Не позволим мучить ребенка!

Все. Медлить нечего! — бубнила я, бегая из угла в угол по собственной кухне. — Я узнала все, что хотела. Вернее, все, чего так боялась. Они его действительно бьют. Практически каждый день. Слабого и беззащитного. Если не вмешаюсь…

Я даже притормозила. Затем села за стол и уронила голову на скрещенные руки. Попыталась успокоиться и не пороть горячку. Но как ни старалась убедить себя, что для окончательных выводов время еще не пришло, в сознании обвинительный приговор для соседей был уже вынесен. Вернее, для соседки — длинноногой красавицы, которая за стенкой ежедневно истязала  свое дитя.

Итак, во всем виновата она и только она. Ну да, ведь ребенок кричал не что-нибудь, а «Не нужно, мамочка!». А вместе с ним отчаянно кричало мое сердце, призывая меня не оставаться в стороне и воздать кое-кому по заслугам. «Ты еще узнаешь меня, гадина, — пробубнила я, вставая из-за стола. — Мы еще с тобой встретимся…»

Через час ко мне заглянула на чай Веруня. Поставив на стол блюдо с домашними пирожками, сообщила: «Только что встретила эту… На лестничной площадке».

— И что? Поздоровалась?

— Поздоровалась, — кивнула Вера. — И знаешь, что самое интересное? С виду она кажется очень милой. Просто лапуля!

— Лапуля? — вспыхнула я. Тряхнув головой, сняла тюрбан из полотенца. Пропустив сквозь пальцы мокрые пряди волос, сердито посмотрела на подругу. — Да она дьявол во плоти. Змеюка!.. Стопроцентно. Ведь каждый божий день над собственным ребенком измывается. Нормально, нет?!

— Да ладно тебе! — отмахнулась соседка. — Может, и не бьет она его вовсе, и ты это все сама надумала.

— А крики? Ведь бедный мальчик так кричал, что у меня сердце леденело!

— Что именно? Слова разобрала?

— Конечно. В основном «Мамочка, не надо!» или «Мамочка, больно!».

— Поверить невозможно, — поежилась соседка. — Ну а отец не вмешивался?

— Откуда я могу знать? — дернула плечом я. — Мне сквозь стену не видно!

— Странно, конечно… Все же я советую тебе не влезать в их жизнь. И не смотри на меня так, я дело говорю. Вмешательства в чужие дела обычно плохо заканчиваются. 

Эта красотка так просто тебе этого не спустит. А ты… Ты все равно ничего не сможешь ни доказать, ни изменить.

— Прикинуться слепоглухонемой?

— Да, — кивнула Веруня. — До тех пор, пока у тебя не будет веских доказательств.

— И как мне их получить?

— Не знаю. К примеру, можно записать крики мальчика на магнитофон.

— Хм… А потом? Шантажировать их?

— Боже избавь! Шантаж — дело опасное. Шантажистов часто попросту устраняют.

— Убивают, что ли? — Я пренебрежительно фыркнула. — Поменьше сериалов смотри. Никто меня убивать не будет. Но только я шантажом заниматься и не собираюсь. Я другими методами действовать буду.

— Это какими же?

— Да к участковому пойду. Запишу все на пленку и пойду! Она в жизни от такого  компромата не отопрется.

 

Õ орошо бы еще синяки у мальчика сфотографировать, — подала идею Веруня. — Жаль только, что сейчас холодно. Он во двор в курточке выходит.

— Выходил, — хмуро поправила я. — Эта стерва его под домашним арестом держит.

— А зачем? — удивилась Веруня.

— Может, чтобы скрыть следы побоев.

Всхлипнув, Верочка молитвенно сложила руки: «Господи! И таким сволочам Ты даешь детей! А я, бедная… Всю жизнь мечтала о ребеночке — и что? Так и осталась пустоцветом. Увяла, засохла…»

—  Не хнычь, — одернула ее я. — Лучше подумай, где взять хороший магнитофон. Мой вряд ли можно использовать.

— Магнитофон не проблема, — вздохнула Веруня. —  Хочешь, свой принесу?

— Тащи, — приказала я. — Только соблюдай конспирацию. В руках его не неси, положи в сумку. Не то эти гады могут обо всем догадаться.

— Совсем не факт… — начала Веруня. Глянув на мое лицо, виновато улыбнулась: — Ради бога! Как скажешь, так и сделаю…

Через час в соседней квартире раздался знакомый крик ребенка.

— Слыхала?! — подскочила на стуле я. Отодвинув чашку, с укором посмотрела на замершую напротив подругу. — Что ты сидишь! Включай скорее магнитофон.

— А куда ставить? — засуетилась соседка.

— Понятия не имею, — пожала плечами я. —  Хотя такой громкий плач отовсюду слышен. Так что просто нажми на кнопку.

— Хорошо… Внимание… Есть!

Нажав кнопку записи, Вера прижала к губам палец, приказывая мне молчать. Однако долго я не выдержала. Уж очень жалобно кричал несчастный малыш.

— Нужно срочно принимать меры! — поднимаясь, скомандовала я. — Иначе эти изверги могут бог знает что с ребенком сотворить! Шестой день издеваются.

— А может, позвоним «02»? — выключая магнитофон, робко предложила Веруня. — Все-таки там мужик. Здоровый…

— Считаешь, он может применить силу?  

— Запросто. Раз ему ребенка не жалко, то на женщину так и вовсе наплевать!

— Ты права, — мрачно согласилась я. Оглядев кухню, решительно взяла половник.  Подумав, вручила Вере молоток для отбивания мяса. На всякий случай провела инструктаж: — В висок не бей — убить можно, а вот в лоб — в самый раз.

— Хорошо, — послушно закивала Вера. И тут же снова приложила палец к губам:

— Слышишь? Все стихло.

Я затаила дыхание. И правда тихо. Что-то быстро они сегодня утихомирились.

— Ну? — нетерпеливо подтолкнула меня локтем Веруня. — Что делать будем?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Не вламываться же к ним с бухты-барахты.

—  Ни в коем случае, —  испуганно затрясла бигуди подруга. — Это может быть истолковано как злостное хулиганство, а то и налет. Так мы с тобой вместо этих сволочей и под статью угодить можем. Себя погубим и ребенка не спасем.

Без сил опустившись на стул, я попыталась собраться с мыслями и понять, что могло произойти в соседней квартире. Но у меня ничего не получалось.

—  Пойду я, — вывел меня из задумчивости голос Веры. — Устала — мочи нет. Да и переволновалась, а мне вредно. Вторую неделю давление зашкаливает, на таблетках сижу.

— Я тоже себя неважнецки чувствую, — призналась я. — А с тех пор как эта семейка за стеной поселилась, и вовсе стала сдавать. Шутка ли — каждый день стрессы.

— К участковому идти надо! — поджала губы Веруня. — Это его обязанность — людям спокойную жизнь обеспечивать.

— А что скажем? Чтобы он вечерами под дверью соседей дежурил? И доказательств у нас маловато —  одна короткая запись.

— Ладно, — согласилась Веруня, — попытаемся их поймать на горячем. Как только начнут экзекуцию над ребенком — мы тут как тут. Кстати, неплохо бы кого-то из мужиков к нашему делу приобщить. А то что мы вдвоем? Два божьих одуванчика.

— Не совсем одуванчики, — хмыкнула я. — Но помощник не помешал бы.

—  У тебя есть кандидатура? —  посмотрела на меня подруга.

— Нет, — ответила я. — Здесь ведь такой мужик нужен, который сможет напугать этих тиранов. А при необходимости — и физическое воздействие применить.

— Ладно, попробую племянника уговорить, — вздохнула Вера. — Правда, не любит он в соседские разборки ввязываться.

— По-твоему, мне это нравится?! — сердито бросила я. — Да только тут речь идет о жизни ребенка — маленького, беззащитного. Так что позиция «моя хата с краю» в данном случае просто преступна.

— Согласна, — закивала подруга. — Обязательно переговорю с Костиком.

На том мы и расстались…

Развязка этой «садистской» истории произошла на следующий день. Вернее, вечер. Я уже собиралась спать. Только залезла в кровать, слышу, за стеной кто-то ругается. Точнее, спорит, но весьма жарко. Потом перепалка стихла, зато раздался душераздирающий крик ребенка: «Мама! А-а—а…»

Меня словно катапультой из кровати выбросило. Натянула халат и бегом к Верке.

— Началось! — кричу. — Придется действовать своими силами!

Побежали мы к тем соседям. У двери прислушались. Мальчишка продолжал кричать. Пронзительно, на одной ноте. Переглянувшись, мы одновременно потянулись к звонку. Звонили долго. Когда же дверь распахнулась, мы ввалились в квартиру, сбив с ног открывшего нам мужчину.

— Вы сумасшедшие?! — выбираясь из-под наших тел, заорал он. — В чем дело?

—  Не прикидывайся идиотом! — поднимаясь, завопила я. — Мы ребенка пришли от вас, извергов, спасать. Где он?!

— В детской… — испуганно ткнул пальцем хозяин. — Мы горчичники ему ставим. 

— Горчичники? — переспросила я.

—  У него бронхит, — кивнул мужчина.

— А мы думали, вы садисты… — отступая, виновато заморгала Веруня. И незаметно показала мне кулак.

 

Алена И., 62 года, пенсионерка