Онлайн-журнал о шоу-бизнесе России, новости звезд, кино и телевидения

Девять ступенек в ад

Мечты о счастье обернулись адом! Понадобилось все мое мужество, чтобы не сойти с ума, не умереть и выбраться из пекла.

Светлана. Мое имя — Светлана. Оно означает «светлая», «свет». Я свет, живущий во мраке. Я свет, который не светит… Глаза мои открыты, но они ничего не видят. Мрак полный и окончательный. Беспросветный мрак подземелья. Я лежу на низкой лежанке, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь в абсолютной черноте. Перебираю в памяти свою жизнь. Повторяю про себя свое имя. Пытаюсь не сойти с ума…

Не знаю, сколько дней провела я здесь,

в подземном мешке. ОН сказал: «Будешь жить в темноте, пока не смиришься с тем, что ты — моя. И всегда будешь моей! Постарайся мне не надоесть — отсюда только один выход… Запомни это как следует, детка!..» И этот мужчина мне нравился! С ним я даже мечтала строить свою дальнейшую жизнь… И не знала, что вскоре увижу вместо лица злобную маску!..

Несколько раз в день над головой возникает слабое свечение, и на ступеньках, ведущих в мой ад, я вижу еду. Это хлеб и фляга с водой. В тусклом свете можно немного рассмотреть место моего заключения: широкая лежанка, пол, покрытый линолеумом, миска для умывания и ведро с крышкой в роли туалета. Ни разу не видела, когда его выносят. Наверное, мне подсыпают в воду снотворное — и я беспробудно сплю… Я умываюсь и использую по назначению туалетное ведро. Жадно жую хлеб, запивая его водой. Я отказалась от голодовки, которую хотела объявить, отказалась от мысли умереть — я буду жить! Во что бы то ни стало. Чтобы выбраться. Чтобы отомстить.

…Жуткая гримаса судьбы: со своим тюремщиком я познакомилась в книжном магазине — одном из самых крупных в городе. Перебирая пахнущие типографской краской томики, не знала, на чем остановить выбор, и предвкушала долгие вечера, посвященные наслаждению проникать в мир прекрасного, сопереживать героям… Мужчина, шедший между стеллажами, неловко повернулся, толкнув меня. Я выронила книжку. Он наклонился, поднял, долго смущенно извинялся… Удивился: «И вы любите этого писателя? Какое приятное совпадение!»

Завязался разговор… Из магазина мы вышли вместе. Зашли в кафе по соседству. За беседой о книгах незаметно пролетел почти час. На прощание мы обменялись номерами телефонов и договорились созвониться через пару дней. Я вернулась на работу окрыленная: в моей унылой жизни появилось что-то, что заставляло сердце биться веселее! А если точнее, появился человек, который понравился мне с первого взгляда, нет, с первого разговора. Михаил выглядел как типичный «книжный червь»: очки, застенчивый взгляд, негромкий голос… Моя уставшая от неустроенной личной жизни душа потянулась ему навстречу.

 

Íаш роман, по нынешним меркам, был длительное время платоническим. Мы ходили на концерты и в театры, гуляли по городу, и самое эротичное, что позволял себе Миша, — взять меня за руку, смущаясь и краснея! Меня это удивляло и умиляло: мужчине далеко за тридцать, а такая несмелая нежность! А мне уже хотелось большего, мне ведь тоже около тридцати, и кроме высоких отношений хочется горячего секса, семейной стабильности и агукающих младенцев… Или для начала просто поцелуев — жгучих и страстных… В общем, месяца через два вздыханий под луной я не выдержала и намекнула Мише на необходимость развивать отношения. Он улыбнулся и ответил загадочной фразой, смысла которой я тогда не поняла: «Да, уже можно. Все готово».

Вернее, я истолковала этот ответ так, как мне того хотелось, в романтично-матримониальном духе: дескать, человек имеет серьезные намерения и хочет удостовериться в крепости наших чувств. Если бы я могла предположить, насколько серьезны были эти намерения!..

Михаил пригласил меня провести выходные с ним на даче. Разумеется, я согласилась! Наконец-то! Я мечтала, каким он будет, наш первый раз, обдумывала, что мне надеть и как вести себя, чтобы не ранить возвышенную душу моего Миши приземленной чувственностью…

Дача, куда мы приехали, находилась на самой окраине удаленной от трассы деревушки — добраться туда можно было только автомобилем. В путь отправились в пятницу вечером. Долго ехали по проселочным ухабистым дорогам, затем — лесом. Я очень быстро перестала ориентироваться и не имела понятия, куда Миша меня привез. Видела лишь, что эта деревня не самая населенная, скорее, из заброшенных. Каждая усадьба расположена посреди большого участка. Мне показалось, что дома по соседству с Мишиным нежилые. Но тогда и этому я не придала значения… Мои мысли занимала предстоящая ночь любви.

По дороге Михаил с восторгом рассказывал о своем доме, который он купил за совсем смешные деньги несколько лет назад и перестроил на свой лад — со всеми удобствами. Во всяком случае, вода и канализация в доме были. Дом мне понравился: большой, с широкими окнами и высокими потолками. Кроме двух «нормальных» наземных этажей в доме был еще один — полуподвальный, отведенный под гараж и собственно подвал. Довольно глубокий подвал, куда из гаража вели девять ступенек. Откуда я знаю, что их именно девять? Пересчитала. Потом. Когда весь мой мир сжался до размеров этого подвала…

Мы вместе приготовили ужин, а мысли мои вертелись вокруг приближающейся  ночи и того, что должно было наконец случиться. Я ждала, что Миша вот-вот поцелует меня. Уже не просто хотела этого — терпение мое буквально лопалось! Пусть поцелует не скромно и целомудренно, как всегда, а страстно, жарко, проникнет языком ко мне в рот, и я коснусь своим языком его… Кусок не лез мне в горло, сердце выпрыгивало из груди. Я еще никогда не испытывала такого возбуждения!

Мы сидели за столом, и он все подливал и подливал мне вина, а сам почти не пил. Вино было очень легким, как компот, и я незаметно выпила пару-тройку бокалов, прежде чем поняла, что Миша едва пригубил свой. Голова кружилась.

Я тебе нравлюсь? — вдруг спросил он странным голосом.

Да, — смущенно ответила я, — а я тебе?

Конечно. Иначе зачем бы я тебя сюда привез? А ты можешь иметь детей?

 

Ðазговор принимал какое-то непривычное течение. В воздухе витало нечто, чему я не находила объяснения… Какое-то напряжение…

Ты хочешь со мной жить? — спросил Миша.— Спать со мной, рожать детей?

Что за допрос? — попыталась я засмеяться и с ужасом поняла, что язык меня плохо слушается (неужели начинаю пьянеть? Только этого не хватало!).

Согласна ты жить только со мной, принадлежа мне безраздельно? — Михаил продолжал, как будто не слыша моих вопросов: — Женщины — подлые и двуличные создания… Все изменницы и лгуньи!

Зачем ты так? — обиделась я. — Я не давала повода так думать именно обо мне! Не знаю, что там другие… Ты мне нравишься. И ты меня оскорбляешь!

Я попыталась встать из-за стола, но ноги словно одеревенели. В глазах вдруг потемнело. Стол уехал в строну, а потолок опрокинулся на меня. И все исчезло.

Очнулась я в этом подвале уже на кушетке. Надо сказать, что ложе мое было довольно удобным, и поначалу я подумала, что это часть любовной игры, которую придумал для нас Миша. По большому счету я не ошиблась, вот только велась игра всерьез. И мне в ней отводилась роль покорной тряпичной куклы.

Я была совершенно голая и по некоторым признакам поняла, что, пока я спала или пребывала в беспамятстве, Миша сделал со мной то, что называют словом «секс». И, хотя меня такое отношение покоробило, все еще до конца не верилось в очевидное: я попала в руки к настоящему извращенцу! Милый парень — любитель книг и органной музыки — оказался сексуальным маньяком…

В слабом свечении тусклой лампочки я увидела дверь и ступеньки, ведущие к ней, и поняла, что это тот самый подвал, который выходит в полуподвальный гараж. Не холодно, хотя на мне вообще нет одежды. Ну и на том спасибо… Поднялась к двери. Голова нестерпимо болела. Интересно, что он подмешал в вино? Я все еще не осознавала степень опасности ситуации, в которую попала. Понимала умом, но не принимала.

Постучала в дверь. Сначала негромко, затем забарабанила изо всех сил. Закричала. Я звала, плакала, ругалась, умоляла… Ответом была тишина. В полном смысле гробовая. Никогда раньше не думала, что бывает в мире такая тишина!

Не знаю, сколько времени прошло. Наконец, совершенно обессиленная, я упала на лежанку и попыталась привести растрепанные мысли и чувства в порядок. Осмотрелась. Увидела миску и пластиковую бутыль с водой. Рядом — полотенце. Умылась. Заметила ведро с крышкой и надписью черной краской «туалет». И розовый рулончик туалетной бумаги. Мне стало противно до тошноты! И в то же время я ощутила желание использовать это ведро по назначению.

Затем снова легла на кушетку. Надо ждать. Он придет. Хотя бы для того, чтобы вынести это поганое ведро. Тогда я брошусь на него. Или нет, лучше попытаюсь поговорить. Усыпить бдительность. Буду умолять выпустить меня… Я заплакала. Мне было страшно. Очень страшно! Вдруг поняла: он готовился к тому, что сделал со мной. Возможно, я не первая его жертва. И, вероятно, не последняя… Ледяная змея ужаса свернулась в желудке. Я не смогла подавить приступ рвоты и едва успела к ведру…

×еловек, поступивший так со мной, способен на все. Где те, кого он назвал «подлыми и двуличными»? Что с ними стало? Я поднялась с лежанки, намереваясь исследовать каждый сантиметр своей тюрьмы в поисках следов тех, «других». Но тут погас свет, и помещение погрузилось в абсолютную темноту, сравнимую по плотности с абсолютной тишиной, царящей вокруг. В этом безмолвном мраке ко мне подкралось животное отчаяние. Я заорала благим матом. Матерясь, я встала на четвереньки, наощупь пробралась к лестнице и снова и снова барабанила в двери, и кричала, и просила, и молила, и клялась, что буду его любить и выполнять все его прихоти… Только пусть выпустит меня! И выла, как дикий зверь…

Не знаю, сколько времени это продолжалось? Не понимаю, как я не сошла с ума? Измученная, уснула. Вернее, провалилась в черную дыру без дна…

Проснулась от ощущения присутствия. Открыла глаза. В комнате горел свет. Рядом с моим ложем стоял низенький столик, на нем — тарелки с едой, картонная коробка с соком. Некоторое время я тупо смотрела на все это великолепие. Затем решила: сейчас перережу себе вены! Но тарелки оказались одноразовыми, пластиковыми, мягкими и… ни ложек, ни вилок — ешь руками.

Напрасно стараешься! — услышала я голос от двери. Михаил спускался ко мне с охапкой цветов. — Это тебе за доставленное удовольствие. Я все учел. Тебе не удастся зарезаться, удавиться, разбить голову о стену… Давай, детка, покушай. Тебе нужны силы. Мы сейчас будем делать мальчиков и девочек. Я хочу смотреть в твои глаза во время соития…

Я завизжала и бросилась на него. Несмотря на кажущуюся хилость, мой мучитель оказался жилистым и сильным. Он в два счета скрутил меня и швырнул на постель. Я мгновенно вскочила: наверное, отчаяние и ненависть придали мне силы. Стало ясно, что шутки кончились, а вернее, вся эта история никогда и не была шуткой. Боролась упорно. В драке мы перевернули и растоптали по всему помещению еду, я перемазалась с ног до головы и перемазала этого гада. Но в конце концов он взял верх и пристегнул меня ремнями, которые принес

с собой, к лежанке.

Какая же ты темпераментная! — удовлетворенно пробормотал Михаил.

Впрочем, действительно ли его звали Михаилом? Теперь я этого уже не узнаю. Никогда. 

Он вытащил из кармана бутылочку.

Пей. Жаль, но ты еще не дозрела.

Я сцепила зубы.

Он повторил: «Пей!» — и несильно ударил меня по лицу. Зубы клацнули. Я отрицательно покачала головой, не открывая рта. Он усмехнулся и зажал мне пальцами нос. Осторожно, чтобы я не захлебнулась, влил в открытый рот жидкость. Мне ничего не оставалось, как глотнуть или захлебнуться. Но организм захлебываться не желал, и я наглоталась этого неизвестно чего — сладкого, пахнущего анисовой настойкой. И погрузилась в сон… Когда пришла в себя, ситуация повторилась с тошнотворной точностью дежавю: тусклый свет, я совершенно голая со следами сексуального контакта, как пишут в ментовских отчетах. Комната убрана, нигде следов погрома. На ступеньках, ведущих наверх, — поднос с булкой и картонной коробкой с молоком. Правильно. На веревке мне спускать еду опасно: ухвачу за веревку и повешусь… Нет, черта с два! Не буду ни вешаться, ни резаться! Я выберусь!

 

Ïотянулись мучительные часы заточения. Я давно уже потеряла счет времени… Алгоритм моей жизни установился. И не менялся. Загорался свет, я видела еду, ела, справляла естественные потребности, свет гас. Наверное, он наблюдал за мной. В кромешной тьме долго бодрствовать трудно, и я впадала в сон или забытье. Просыпалась через какое-то время в темноте, лежала и повторяла: «Я — свет. Я Светлана…»

Больше всего страшилась сойти с ума и не отомстить своему мучителю.

…Некоторое время спустя я переменила тактику: начала в темноте разговаривать с маньяком, называть его по имени — Мишей и даже Мишенькой, вспоминала наши прогулки и разговоры, стараясь, чтобы голос был ласковым, спокойным… Короче, усыпляла его бдительность, вызывала к себе доверие. Как будто я приняла его игру и собираюсь быть верной и любящей. Безумец должен поверить!

Не знаю, сколько времени у меня на это ушло: может, несколько дней, а может, и недель… Мне нечем и не на чем было вести учет времени. И вот «лед тронулся»: в моем заточении появились день и ночь (на ночь выключался свет, на день — включался). Время от времени Михаил подсыпал что-то в еду и занимался со мной сексом, пока я была в забытьи…

И вот я решила: пора!

Миша, — сказала однажды ночью в пустоту, — почему ты усыпляешь меня? Ведь мы могли бы любить друг друга по-настоящему! Давать и получать наслаждение. Разве тебе интереснее, когда я как мертвая? Я многое умею…

Повторяя эти слова в разных вариантах несколько «ночей» подряд, дождалась: он поверил! Это была вторая огромная победа — еще один шаг к освобождению. И я терпела…

Он пришел ко мне (наверное, можно сказать, вечером). В свежей рубашке и наглаженных брюках. Элегантный и, черт возьми, чистый! А я не мылась толком уже не знаю сколько времени! От меня воняло, как от бродячей собаки, псиной и мочой.

Какой ты красивый! — прошептала я, изо всех сил стараясь «звучать» искренне. — Боже, как я хочу тебя! Но я же такая грязная, вонючая, нечесаная! Разве можно любить такое страшилище?

Он посмотрел на меня задумчиво.

Обещаешь, что обойдешься без фокусов, если я тебя выведу выкупаться?

Конечно! Неужели ты не понял, что я возбуждена? Да у меня уже все горит внутри от желания! Ты не позволил мне познать тебя, но я же знаю, что ты был со мной все это время, ты дарил мне свое семя… Каждый раз я сожалею, что не вкусила с тобой наслаждение…

Боже мой! Откуда только я брала весь этот бред? Надо благодарить сериалы и дамские романы, некогда просмотренные и прочитанные, и все штампы, что въелись в мои печенки и всплывали так кстати в памяти. Наверное, все мои чувства обострились, и я инстинктивно находила именно те слова, что могли пройти в его воспаленные мозги. Не зря же мы столько говорили о возвышенном! Пронять этого извращенца можно было только чем-то неземным и выспренним. Голый мат вряд ли прошел бы…

Я подползла к нему на коленях, прижалась лицом к его бедрам, подавив желание укусить посильнее за его затвердевающее «богатство», которое ощутила сквозь ткань, и прошептала страстно:

Мишенька, не могу же я вот такой чувырлой лечь с тобой в постель?

Я говорила, глядя на него снизу вверх. Ни дать ни взять одалиска у ног султана!

Подожди, я сейчас… — хрипло сказал мой мучитель и… ушел.

Господи, неужели я переиграла? Спугнула? Сейчас он меня прирежет и закопает тут же, в подвале…

Но он вернулся. С пошло розовым пушистым халатом и… веревкой. Облачил меня в халат, а веревкой связал руки за спиной. Так мы и последовали в ванную. Меня тошнило от отвращения!

По дороге я осторожно осматривалась

в поисках возможности нанести удар и убежать. Но ничего в голову не приходило. Значит, не сегодня…

Он развязал руки, снял с меня халат. Показал длинный нож с узким лезвием, которое блеснуло в свете лампы.

Одно глупое движение — и я проверю, что у тебя происходит в животе, скоро ли ты мне сына родишь! — предупредил маньяк и оскалился в улыбке.

Таким ножом моя мама разделывала курицу, разъясняя: тонкое длинное лезвие позволяет быстро распотрошить птицу, не повредив печенку и желчный пузырь… Бр-рр… Жуть!

Он мыл мне голову душистым шампунем, приговаривая всякие нежные словечки, словно возлюбленный:

Моя сладенькая, моя чистенькая, моя мягонькая… Повернись-ка попочкой… Подними-ка ноженьку…

Варить он меня собрался, что ли?

Тер мягкой мочалкой, особенно задерживаясь в интимных местах и явно возбуждаясь. Он засунул кусок мыла мне между ног и застонал, тяжело дыша. Мне пришлось вцепиться руками в края ванной, сдерживаясь от того, чтобы ударить его. Тот жуткий острый нож лежит совсем близко, и Михаил наверняка выпустит мне кишки быстрее, чем я его ударю. Решила набраться терпения, ведь я уже на пути к спасению! Пусть потешится… Я изобразила стон страсти.

Но вот купание закончено. Я чистая — готова к употреблению.

«Терпи, терпи… — приказываю себе. — Жди удобного момента!»

Миша, какое блаженство, ты просто душечка,— говорю я нежным шепотом с легким придыханием. — Хочу еще, долго и медленно… Отнеси меня в постель. Ты такой сильный!

Видно, маньяк совсем размяк и потерял бдительность. Он взял меня на руки, сделал шаг, другой… И вдруг поскользнулся в небольшой лужице. Мы с грохотом полетели на пол, переворачивая всякие баночки-скляночкивазочки, украшающие его ванную…

 

ß очнулась через некоторое время. С трудом удалось стать на четвереньки. Михаил лежал навзничь, неестественно запрокинув голову. Все-таки он был большой сноб! Ванная в его доме стояла на высоких металлических ножках, изображающих когтистые львиные лапы. Вот в такую-то лапу он и заехал своей дурной башкой!

Я смотрела в мертвое лицо на фоне лужи темнеющей крови и не верила, что все позади и я наконец свободна.

Cветлана Р., 29 лет

Загрузка...