Все о съемках фильма «Чернобыль» Данилы Козловского

Данила Козловский : “Чернобыль — это наша общая история, катастрофа коснувшаяся очень многих. И для меня главное, чтобы люди пришли на наш фильм не просто посмотреть на масштаб или уникальные съемки подводных сцен, а испытали сильное эмоциональное переживание, подключились к человеческой истории о том, как катастрофа ворвалась в жизни обычных людей, как изменила их судьбы и невольно сделала из них героев”.

ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

Несмотря на то, что “Чернобыль” — прежде всего драматичный, эмоциональный рассказ о людях, чья судьба радикально изменилась на фоне исторических событий, история фильма опирается на вполне конкретный исторический контекст и выстроена вокруг одного конкретного эпизода.

После взрыва на Чернобыльской АЭС активная зона четвертого реактора продолжала плавиться. Под тоннами расплавленного радиоактивного материала находился огромный резервуар с водой. Активная зона реактора медленно прожигала отделяющую ее от воды плиту, спускаясь к ней в тлеющем потоке расплавленного металла. Коснись она воды, это вызвало бы массивный, загрязненный радиацией паровой взрыв невероятной мощности, который разошелся бы по всей Европе. Было решено, что в затопленные камеры четвертого реактора отправятся три добровольца, чтобы открыть запорные клапаны и выпустить воду.

Три добровольца отправляются вниз под ядерный реактор, где находится резервуар, заполненный водой. Подвергая свои жизни невероятному риску, они отправляются туда, чтобы собственноручно (в прямом смысле этого слова — механически, руками, поскольку механика и автоматика уже не функционировали — все сгорело) найти в абсолютной темноте задвижки, нащупать их, открыть и выпустить воду оттуда, температура этой воды фактически близка к кипению, находится там долго нельзя — таким образом предотвратить новый этап катастрофы.

Однако не стоит искать за судьбами героев истории реальных свидетелей и участников аварии: создатели проекта решили не отталкиваться от биографий конкретных людей, но, объединив несколько сотен реальных человеческих историй, создать на их основе драматические линии трех центральных персонажей.

ОБ ИДЕЕ ФИЛЬМА, ВЫБРАННОЙ ИСТОРИИ И ЛИЧНОМ ОПЫТЕ

“Я — человек, проведший немало времени возле атомной электростанции после аварии (я впервые приехал туда на пятый день после случившегося, у меня даже есть удостоверение ликвидатора), хорошо знакомый с деталями чернобыльской катастрофы, — комментирует продюсер фильма Александр Роднянский. — И уже после аварии, в течение следующих трех лет, я возвращался туда неоднократно, как режиссер-документалист. Я несколько раз пытался подступиться к большому игровому фильму о трагедии, о том, что случилось. Море воспоминаний, свидетельств, историй, каждая из которых, была бы, наверное, вполне себе стоящей для того, чтобы сделать картину и рассказать о том, как произошла одна из крупнейших аварий, последствия которой оказали влияние на судьбу огромной страны”.

Создатели фильма хотели сфокусироваться не на попытке исследовать причины аварии — они более или менее очевидны — но прежде всего сделать картину о тех людях, судьбы которых эта авария либо сломала, либо категорически изменила.

Главные герои фильма — люди разных профессий, они живут рутинной, привычной жизнью. Столкнувшись с аварией, они оказались в положении, которое требовало от них удивительного и страшного самопожертвования, они оказались в обстоятельствах, когда человеческие характер проявлялись очень по разному: “Что заставляет обычных людей, которым в повседневной жизни не всегда хватает порядочности и смелости, идти на подвиг, жертвовать своим здоровьем и жизнью? Это очень интересный вопрос, на который мы искали ответ в нашем фильме. Вы увидите в этой картине очень конкретные характеры, но таких людей были тысячи”, — размышляет Александр Роднянский.

О РЕЖИССЕРЕ

Еще на этапе написания сценария создатели будущего фильма  начали искать режиссера, способного подключить аудиторию эмоционально, и при этом сделать это современным языком, визуально впечатляюще и зрелищно.

“Мы искали режиссера, который был бы способен сделать фильм, в котором обе стороны эти соразмерно и убедительно сосуществовали, — вспоминает продюсер Александр Роднянский. — И зрелищность, способная увлечь современную молодую аудиторию, и психологическая составляющая, в которой персонажи окажутся “своими”, узнаваемыми, которым можно будет сопереживать, в судьбе которых зрители смогут заинтересоваться, почувствовать эмпатию к этим персонажам”.

Так совпало, что примерно в это время вышел фильм “Тренер”, после премьеры которого у продюсера возникла идея позвать Данилу Козловского: “Я помню, что где-то на тридцатой минуте просмотра “Тренера” я почувствовал, что смотрю работу нового очень профессионального, очень эмоционального, очень искреннего и заинтересованного прежде всего в мейнстримовском кино режиссера. Так редко бывает, у нас очень часто режиссеры, способные делать убедительные психологические драмы, внутренне стесняются больших жанров. Они боятся большой аудитории, прямых эмоций и всего того, что потом, в случае неуспеха, может быть вменено им в вину — “уж слишком примитивно”, “уж слишком плоско”, “уж слишком как всегда”, “уж слишком конвенционально”, “нет чтобы замысловато, лукаво, хитро, умно”. Уже в фильме “Тренер” было понятно, что Данила этого не боится. Наверное, это связано прежде всего с важными особенностями его характера, которые и помогли его успеху как актера — он хочет волновать аудиторию. А в нашем фильме волнения, проживание, эмоции, чувства — это главное, без сомнения. С момента, как Данила прочитал сценарий, я сразу почувствовал, по его ответам, вопросам и комментариям, что его это заинтересовало, что он для себя внутреннее решение принял. И он присоединился к проекту так же, как он принимает участие во всем, что он делает — абсолютно, полностью, со стопроцентной энергией и ответственностью. Он присоединился к группе сценаристов. Он уже знал, чего ему хочется добиться, каким он хочет сделать фильм, каким он видит своего героя. Он хотел прежде всего полноценной, внятной, сильной истории отношений. И я рад, что в лице Данилы я нашел не только режиссера, но и полноценного партнера и продюсера фильма”.

“Я был в Ирландии на съемках и получил письмо от Александра Роднянского. Мне прислали некий текст, скорее наброски, но там была одна пронзительная сцена, которая на меня произвела сильное эмоциональное впечатление, после чего я абсолютно ясно увидел и понял, как именно я могу рассказать эту историю”, — вспоминает Данила Козловский.

РЕЖИССЕР ДАНИЛА КОЗЛОВСКИЙ О ФИЛЬМЕ

“Конечно, масштаб случившегося очень важен, но мы, в первую очередь стремились показать, что при этом происходит с людьми, с их чувствами: как меняет их эта история, какие вопросы и выборы ставит перед ними, и какие решения они принимают, как расстаются с любимыми и как вновь обретают любовь, но при этом осознают, что уже никогда не смогут быть вместе. Это кино о людях, вынужденных стать героями поневоле, вопреки всему. И не потому, что в них от природы заложены самоотречение и героизм, а потому что они просто не могут сделать другой выбор – не могут бросить все и не пойти туда, не начать тушить, спасать, вытаскивать”, — комментирует Данила Козловский. — Конечно, как и любой другой режиссер, я хочу, чтобы зритель пришел в кинотеатр и увидел наше кино на большом экране. И наш фильм создавался для большого экрана. Над ним трудилось больше 300 человек съемочной группы, различные цеха и команды, и совершенно невозможно сосчитать то число объектов, павильонов, декораций, костюмов, реквизита, которые мы задействовали. Но это кино интересно и важно посмотреть не только из-за того, как уникально мы сняли подводные сцены или, допустим, эпизоды пожара или эвакуации. Самое главное, что это кино о людях, о сложном и непростом чувстве любви, о самопожертвование, о том, как жизнь поневоле делает из обычных людей, героев, вопреки их желанию и характеру”.

СЪЕМКИ
… НА РЕЖИМНОМ ОБЪЕКТЕ

О событиях на Чернобыльской АЭС есть огромное количество воспоминаний и свидетельств – тысячи статей, книг, архивных кадров. Чтобы как-то упорядочить такой объем информации, авторы фильма создали специальный онлайн-ресурс, куда складывали документы, способные вдохновить команду проекта: фотографии, документальные и художественные фильмы, книги, воспоминания.

Создатели картины лично общались с ликвидаторами и очевидцами аварии, в том числе пожарными, врачами, инженерами. И каждая такая встреча, каждый изученный документ, по словам Данилы Козловского, были по-своему запоминающимися: “Есть душераздирающее интервью врача клинической больницы №6 в Москве, которая вспоминает, как к ним привезли первых пожарных, особенно сильно пострадавших во время тушения взорвавшегося энергоблока. Она рассказывала, что приехали веселые и смешные молодые ребята, которые все время шутили – но «мы-то понимали, что они скоро умрут”.

Создатели картины обращались за консультациями ко множеству самых разных специалистов, включая инженеров атомных станций, а также сами посещали действующие АЭС, чтобы своими глазами увидеть функционал различных подразделений станции, узнать, кто именно там работает и за что отвечает.

“Я помню, как мы приехали в Курск, переночевали, и я попросил водителя съездить на Курскую атомную станцию, расположенную в городе Курчатов. Когда мы подъезжали, начал моросить дождик – и вдруг я словно увидел в окно Чернобыльскую атомную станцию! Я получил тогда неизгладимое впечатление, можно сказать, прикоснулся к истории, так как две станции строились по одному и тому же проекту. У меня было ощущение, что я перенесся на машине времени и оказался в другой эпохе. Там я собственными глазами убедился, что лучшего объекта для съемок не найти. Мы встретились с Данилой, я показал ему фотографии и сказал, что снимать надо там. “Ты с ума сошел? Это действующая атомная станция! Это невозможно!” — ответил он”, — вспоминает художник-постановщик фильма Тимур Шагиахмедов.

И все-таки авторам картины удалось совершить невозможное: значительная часть съемок действительно прошла на территории Курской атомной электростанции.

“Я очень благодарен и “Росатому”, и Администрации президента за их поддержку. Мы прошли непростой и долгий путь от сомнений и настороженности до доверия и, в конечном итоге, до реализации такого сложного и амбициозного проекта”, – говорит Данила Козловский.

“Нам очень повезло, что у нас была возможность снимать на реальном объекте с его уникальной энергетикой. Если бы мы построили “выгородку”, задекорированную под стены АЭС, то это было бы совсем не то же самое. Тот масштаб и та свобода, которые дает реальный объект, не сравнятся ни с чем”, — восхищается оператор-постановщик Ксения Середа.

… В ОГНЕ

Взрыв, разрушивший реактор на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС, спровоцировал гигантский пожар высочайшего уровня сложности, поэтому первыми, кто прибыл на место происшествия, были пожарные, которые не дали огню перекинуться на соседний блок. Сцена пожара и борьбы с ним – одна из самых масштабных и сложных в фильме “Чернобыль”. Ее снимали на территории действующей атомной станции с участием настоящих пожарных и с использованием реального пожарного оборудования. А сам пожар имитировали при помощи примерно 400 огненных установок.

“Мы сразу для себя определили, что не хотим снимать пожар ночью – хотя понятно, что в темноте огонь выглядит гораздо ярче и эффектнее. Нам было важно рассказать эту историю через героя, который опоздал: он приехал, когда все уже, в общем-то, произошло. И вот ты зажигаешь все эти источники, запускаешь дымы, транспорт пошел, люди, вода – и все начинает играть, как оркестр, как единый организм! Время, декорации, реквизит — все это оживает”, — делится впечатлением от работы над сценой Данила Козловский.

Чтобы еще глубже вовлечь зрителя в происходящее на экране и сделать изображение эффектнее и ярче, при создании сцены пожара активно использовалась съемка ручной камерой. “Было непросто, так как важно было показать не только масштаб происходящего, но и то, что чувствуют в этот момент находящиеся на пожаре люди – требовалось все время держать во внимании развитие линий персонажей, следить за их эмоциями. Но, конечно, это и очень интересно – я вообще очень люблю ручную камеру”, — рассказывает оператор-постановщик Ксения Середа.

… ПОД ВОДОЙ

Пожар удалось локализовать, однако под все еще тлеющим реактором, который, продолжая плавиться, уничтожал бетонную плиту под собой, скопилось огромное количество воды. При соприкосновении с ней раскаленной массы ядерного реактора неминуемо произошел бы новый, еще более мощный взрыв, который поднял бы в воздух колоссальные объемы радиоактивного пара. Под угрозой заражения оказалась бы вся Европа и западная часть России. Из-за разрушений на станции откачать воду дистанционно было невозможно – нужно было задействовать водолазов. Температура воды под реактором к тому времени составляла +56°C и продолжала увеличиваться. Тем, кто отважился бы в нее погрузиться, неминуемо грозили страшные дозы облучения, не говоря уже о риске взрыва, который мог случиться в любую минуту, похоронив смельчаков под завалами.

Тем не менее, трое водолазов-добровольцев вызвались рискнуть своими жизнями, чтобы не допустить новой катастрофы.

Работа над подводными сценами, которые занимают около 15 минут действия фильма, началась с серьезной подготовки. Все участники съемок, включая и оператора-постановщика, прошли теоретический и практический курс подводного плавания, который длился несколько месяцев, и получили соответствующие сертификаты.

“Нам это очень помогло, потому что в какой-то момент мы стали импровизировать под водой, и, благодаря навыкам, полученным в школе ныряльщиков, смогли чувствовать себя в воде гораздо свободнее, а это, в свою очередь, помогло развить историю, сделать ее крупнее. И, что самое важное — в картине нет ни единого кадра, в котором были бы задействованы водолазы-дублеры”,  — говорит Данила Козловский.

Благодаря такой подготовке, создатели картины смогли полностью отказаться от дублеров. Во всех подводных эпизодах, которые зритель увидит на экране, снимались сами актеры – Данила Козловский, Филипп Авдеев, Николай Козак. Работа над этими сценами велась в Венгрии, где неожиданным препятствием для команды фильма стали погодные условия.

“Я думал, что эпизоды, которые мы снимали в Курчатове, будут самыми сложными, но оказалось, что в Венгрии работать еще тяжелее: на улице было +35, а в павильоне температура поднималась до +52 градусов – мы замеряли. Представьте, каково находиться в таких условиях в водолазных костюмах! Было очень тяжело, но и интересно”, — вспоминает Николай Козак.

Под взорвавшимся реактором не могло быть света, поэтому герои прокладывают себе путь в мутной воде, используя фонарики. По словам оператора-постановщика Ксении Середы, с освещением в этих сценах было связано немало сложностей.

“Редко в какой картине бывает так много подводных съемок. В нашем случае под водой разворачивался огромный фрагмент действия – и не просто в кристальном бассейне, а в затопленных декорациях, где герои плывут с фонарями, но при этом все должно быть видно. С одной стороны, мы понимали, что после взрыва вода вобрала пыль и грязь, и в ней должны плавать всякие обломки и мусор. Но в камеру сквозь мутную воду ничего не видно. К тому же как только ты начинаешь давать свет, то мутная вода начинает работать как дым: вода светится, но до объекта свет так и не доходит. А еще ведь нужно было учитывать ограниченные возможности актеров под водой! Словом, найти подходящее творческое решение оказалось очень непросто. До “Чернобыля” у меня не было опыта таких масштабных и сложных съемок. Было немного тревожно, но и интересно попробовать себя”, – признается оператор-постановщик Ксения Середа.

“Во время работы над подводными сценами мы долго не могли снять эпизод, в котором персонажу Филиппа Авдеева становится плохо… потому что он играл слишком натурально! Он научился так мастерски выплевывать изо рта загубник и оседать по стенке, что дублей пять подряд были сорваны из-за того, что местные спасатели, дежурившие на съемках, бросались ему на помощь, пытались вставить загубник обратно и поднять на ноги. Они были уверены, что актер находится в состоянии шока, а Филипп отбивался от них и кричал: “Я играю! I’m acting, I’m ok!”, – вспоминает Данила Козловский.

Однако наступил момент, когда помощь спасателей оказалась для Филиппа очень кстати.

“У нас были ботинки со свинцом, которые помогали нам опускаться на дно, на глубину примерно 5 метров. Там тебя прибивает к полу, ты должен найти и взять под водой катушку, параллельно взять фонарь, увидеть куда идти и немедленно отправиться в нужную сторону. В тот момент мы еще были без кислородных баллонов, и должны были передвигаться, задерживая дыхание под водой. На пути стояли спасатели, которые давали нам кислород, но в какой-то момент я не успел взять воздух и начал опускаться вниз, понимая, что меня тащит на дно свинец. В маску стала затекать вода. У меня началась паническая атака. Но я вспомнил, как нас учили, что маску надо приподнять и выдохнуть, чтобы вода ушла из нее. Я попытался сделать это в резиновых перчатках, но в итоге только набрал еще больше воды и совершенно перестал что-либо видеть. В самый последний момент спасатель увидел мое лицо и засунул в рот клапан с кислородом”, – делится неприятным воспоминанием Филипп Авдеев.

ДУХ ВРЕМЕНИ

Как и в любой серьезной и масштабной исторической картине много усилий съемочной группы было направлено на то, чтобы в точности воссоздать атмосферу эпохи. Разработка проекта с художниками началась за полтора года до съемок, а непосредственная подготовка к съемкам и подбор костюмов и реквизита – за полгода. Художникам удалось собрать тысячи единиц подлинных исторических артефактов: часов, очков, ручек, сигарет, бутылок, пепельниц, чертежей, фотографий, печатных машинок, телевизоров, видеомагнитофонов и дозиметров разных размеров. Приметы эпохи можно увидеть в фильме везде – от кухни до штаба ликвидаторов.

“Художники проводили для меня кастинги реквизита: приходили ко мне в офис и выкладывали на полиэтилене, как на барахолке 90-х, различные предметы, и я мог, к примеру, выбрать подлинные очки того времени, которые мне нравились, зажигалку, ключи, часы. Так же было и с транспортом. Мы поехали в поле, куда они пригнали “скорые”, “пожарные”, “Икарусы”, “ЛиАЗы”, “Волги”, “Жигули” разных цветов с сказали: “Выбирай!”. Все это они каким-то образом доставали из музеев и частных коллекций. У нас есть сцена совещания в штабе ликвидаторов, которая происходит за столом. Она длится не более 7 минут, но в ней было задействовано порядка 1000 единиц реквизита на сцену! А когда мы приехали в павильон декорации «больница», то вся съемочная группа буквально открыла рты – настолько аутентичным все было и соответствовало историческому пространству. Каждая деталь была воссоздана очень точно. Это действительно была настоящая больница с плиткой, с мраморным полом, с дверьми того времени. Где они это все нашли, я совершенно не представляю”, — восхищается Данила Козловский.

Над костюмами для фильма работала художник Варвара Авдюшко, именно онаа настояла на том, чтобы все костюмы в кадре были аутентичными – включая различные комплекты формы ликвидаторов, маски и даже нательное белье. Все это было приобретено на барахолках и в винтажных магазинах. В оригинальных костюмах 80-х снимались даже актеры массовых сцен, число которых в некоторых эпизодах доходило до 500 человек. И яркая рубашка, которую в кадре носит герой Данилы Козловского, – ровесница актера.

“Рубашка 1985-го года рождения, джинсы 1984-го года, кроссовки 1981-го. Варя где-то отыскала ее и принесла мне со словами: “Вот, меряй! Господи, хоть бы эта рубашка тебе подошла!” И она очень радовалась, когда так и случилось. На мой взгляд, рубашка была очень пестрой, но Варя мне просто сказала, что я ничего не понимаю, и сразу предупредила, что если я хоть что-то сделаю с этой рубашкой, то она меня убьет, так как другой такой нет. А мне в ней предстояло ехать на пожар… “Ты должен понимать, что эта рубашка – твой родственник: это твой брат, твоя сестра. Поэтому ты должен беречь эту рубашку”, – с улыбкой вспоминает Данила Козловский.

Не менее обстоятельно подошли авторы фильма и к работе над гримом. В случае с “Чернобылем” этот аспект имел особенное значение, так как было важно точно и грамотно изобразить различные стадии лучевой болезни.

“Художник по пластическому гриму Леша Ивченко вместе с художником по гриму Катей Шехворостовой создали целые толстенные тома рисунков и эскизов, чтобы изучать все проявления лучевых ожогов – их около 100 видов. У нас на площадке была целая папка, в которой можно было наблюдать поражение тканей от первого дня радиационного облучения и вплоть до летального исхода. Мы нумеровали эти этапы, и у каждого персонажа была своя нумерация, которую мы указывали в том числе и в сценарии”, – рассказывает Данила Козловский.